В германских кругах все эти вопросы горячо обсуждались. В своей книге А.А. Ахтамзян приводит неизвестные ранее материалы о состоявшихся в Берлине беседах 25 и 30 января германских промышленников и дипломатов. Ратенау, выступая как "представитель индустрии", отмечал необходимость придерживаться одной линии с другими западными державами, полагая, что у Германии имеется выбор, т.е. международный синдикат (консорциум) по "восстановлению России". Он заявил: "Россия хочет получить гарантии в том, что в случае бойкотирования ее Антантой ей будут обеспечены некоторые товарные кредиты. Будет весьма трудно перед Антантой отстаивать наше намерение взять на себя в той или иной мере обязательства перед Россией"3.
Такая позиция (и не только Ратенау) явно не способствовала успеху переговоров о кредите и других, уже политических вопросах.
А. Ахтамзян считает, что Ратенау и Стиннес хотели согласования германской политики с США и Антантой и с тем, чтобы навязать России жесткие условия. В то же время Вирт и Мальцан выступили за продолжение переговоров в целях поиска путей урегулирования отношений двух стран4. Отметим однако, что и Ратенау не требовал прекращения переговоров. 30 января в Берлине состоялась встреча дипломатов и промышленников, теперь уже с участием канцлера Вирта. Мальцан доложил собравшимся о переговорах с советскими представителями и поставил вопрос: в какой мере можно пойти навстречу пожеланиям русских? Он отметил, что советская сторона готова пойти на отказ от 116-ой статьи, на предоставление концессий и др. Мальцан высказал мнение, что промышленники должны продолжить переговоры. Ратенау снова резко повторил, что политика Германии должна быть согласована с Западом и что надо потребовать от России вывоза ценностей (золото и прочее) в обмен на товары1. Заметим, что он говорил это за день до вступления в должность министра. Подводя итоги, Вирт предложил фирмам вести совместно переговоры с русскими, чтобы они не могли использовать расхождения между фирмами. Не должны прерываться и политические переговоры2.
На состоявшейся в этот же день встрече с советскими представителями Стиннес заявил: "До Генуи вы не найдете в нашей стране больших капиталов; после Генуи - да". Мальцан добавил, что речь идет о двух договорах: с германской индустрией и политическом договоре с германским правительством3. На следующий день германский МИД, которым уже руководил Ратенау, наметил для включения в проект урегулирования с РСФСР следующий пункт: Германское правительство готово содействовать усилиям, имеющим целью восстановления России. Оно однако не будет поддерживать никакой политики, которая преследует цель колонизации России4.
В первой половине февраля обсуждение проектов договора и соглашения о кредитах продолжилось. Одновременно велась работа по расширению экономических отношений, в частности, через предоставление германским промышленникам различных концессий5.
В середине февраля советская сторона заявила, что в виду отсутствия политической основы для экономического урегулирования целесообразно прервать переговоры. Это был явный намек. Вирт обещал изыскать новые возможности. И уже 16 февраля Мальцан представил для ратифицирования проект предварительного соглашения6, по которому предлагалось урегулирование отношений между РСФСР и Германией на основе отказа от взаимного возмещения военных убытков и расходов, включая реквизиции, а так же урегулирования частно-правовых отношений на основе взаимности, погашения расходов на военнопленных в соответствии с соглашением от 6 мая 1921 года и учетом хозяйственных нужд обеих сторон. Восстанавливались дипломатические и консульские отношения "в ближайшее время", но не немедленно. Урегулирование претензий за национализацию германской собственности рассматривалось как "предмет дальнейших переговоров". Говорилось о необходимости принципа наибольшего благоприятствования в деле общего урегулирования взаимных торговых и экономических отношений. Германское правительство обещало помогать частным фирмам, торгующим с Россией1.
Как отметил А. Ахтамзян, этот проект не решал главную проблему, так как не предусматривал немедленного восстановления дипломатических отношений, не фиксировал отказа Германии от претензий по национализации в России, не гарантировал кредитов. Получив такой проект, советская сторона прекратила переговоры и этим закончился подготовительный этап2.
Но уже были готовы проекты договора двух стран и другие наработки. Обе стороны понимали возможность и, более того, необходимость продолжения переговоров, ибо нуждались в укреплении своих позиций в канун международной конференции, где они могли попасть в трудное и сложное положение.
Советская дипломатия надеялась поэтому все-таки завершить переговоры, начатые в январе-феврале, и достигнуть заключения договора о нормализации отношений еще до приезда в Геную. Осталось решить некоторые но крайне важные, можно сказать ключевые вопросы - взаимный отказ Германии от претензий по национализации России - от использования 116-ой статьи. Немцы, упираясь в вопросе претензий по национализации искусственно препятствовали достижению договора. Советская дипломатия "придерживала" вопрос о 116-ой статье. Каждая сторона добивалась своего.
В связи с приближением конференции в Генуе в германском руководстве активизировалось обсуждение германо-советских отношений. В рейхстаге 26 января 1922 года выступил канцлер Й. Вирт, который повторил свое заявление от 23 января о том, что немцы не хотят, чтобы с Россией обращались как с колонией. "Мы не хотим работать в союзе с побежденными народами, которые рядом с нами истекают кровью и бедствуют"3.
Должен был сказать свое слово и новый министр иностранных дел. 21 февраля Ратенау произнес весьма содержательную речь в комиссии рейхстага по иностранным делам4. В начале он обрисовал международную обстановку. Он не скрыл, что Советская Россия отвергает синдикат по восстановлению ее экономики, а Англия и Франция заинтересованы в нем. Велись переговоры 3-х стран - Англии, Франции и Германии. Ратенау считал, что немцы не могут помешать сближению России и Франции, но должны противодействовать монополии французов в России1. Англия так же стремится на русский рынок и одновременно поддерживает идею синдиката (т.е. консорциума), в котором, надеялся министр, Германия будет участвовать на равноправной основе с другими. Ратенау рассказал о переговорах в Англии и с Лушером (французским министром) о синдикате, которые снова начались. Ратенау признал, что слишком многого от синдиката ожидать нельзя - "корпорации такого рода тяжелы на подъем", так как в нем участвуют великие державы, то и Германия должна придавать большое значение своему участию. К тому же мы одни не можем провести восстановление России"2. Затем Ратенау коснулся переговоров с представителями РСФСР. Радек, - сказал он, - оказался чрезвычайно опытным партнером, однако ему не следует доверять3. Ратенау заявил, что по его мнению, в политическом отношении Советы останутся в России у власти, но не смогут осуществить свои идеи в экономическом отношении. Снова будут развиваться в России частная собственность и снова поднимется буржуазия, которая станет политической помехой Советам. Россия снова, чтобы избежать единого фронта против нее, намерена раскалывать западные державы и использовать как средство давления на Германию 116-ую статью Версальского договора. Заключая свою речь. Ратенау сказал, что на первом плане стоит вопрос о признании Германией Советского правительства и его экономической поддержке. Последнее, считал министр, может сделать только частный капитал (помощь трудом и деньгами)4. В начавшейся затем дискуссии явно звучала тревога, боязнь того, что Англия и Франция сами договорятся с Советами, обойдя Германию, что их капиталисты займут русский рынок, ничего не оставив немецким. Опасались и использования 116-ой статьи и в этой связи прямо предполагали отказаться от участия в консорциуме5.
Выступая в заключении острых дебатов, Ратенау утверждал, что ввиду позиции РСФСР "… нам не следует целиком и полностью ориентироваться на Восток или стремиться к установлению монополии в России". Так же и в Генуе, - заявил министр, - мы не должны делать ставку только на Россию, хотя для нас желательно установить там в определенной мере сотрудничество с ней (обратим внимание на эту фразу - Г.С.). Ратенау отверг предложение Радека, полагая, что Германия не может связывать себя согласием России при заключении возможных соглашений, ее касающихся. Он еще раз обратил внимание на значительный интерес Германии в отношении России и выразил надежду на заключение соглашения с ней. Германия, откровенно заявил он, готова в политическом отношении признать Россию, но только за соответствующую компенсацию. Министр снова подчеркнул интерес Германии к России и повторил, что Германия должна участвовать в консорциуме с тем, чтобы западные державы не одни проводили восстановление России. Он уклонился от ответа на вопрос: "Как мы отнесемся к англо-французским условиям допуска России в Геную", но выразил надежду, что переговоры с русскими приведут к заключению соглашения1.
Позиция Ратенау была ясна. Он явно не хотел осложнений с союзниками, "тем более по вопросу контактов с Россией, но боялся, что Англия и Франция без Германии начнут "восстановление", т.е. освоение русского рынка". Эта позиция была явно искажена в оценках публицистов и историков. Так, английский журналист Авгур писал, что Ратенау был "твердо убежден в необходимости единого европейского фронта и отказался скомпрометировать эту идею соглашением с Москвой2.