Жизнь наследника, все больше заполнявшаяся государственными делами и семейными заботами, включала в себя и то, что было связано с его увлечениями и развлечениями. Александр Александрович проявлял незаурядный интерес к русской истории и даже возглавил Императорское Историческое общество, основанию которого в 1866 г. содействовал. Посещал не только его торжественные годовые заседания, но и, неоднократно, рабочие, рядовые, где терпеливо слушал разные по степени занимательности доклады и сообщения, выказывая немалую любознательность.
Императорское Русское Историческое общество немало способствовало развитию исторической науки. Периодические его издания, субсидируемые казной,— «Сборники Императорского русского исторического общества» — содержали ценнейшие публикации из государственных и частных архивов по истории внутренней политики и дипломатии XV— XVIII вв. Ими и сейчас, как важнейшими источниками, пользуются историки.
У царя был вкус к подлинным историческим документам, реальным свидетельствам прошлого. Зная о пристрастии Александра Александровича к мемуарам, письмам прошлых лет, деловым бумагам минувших царствований, многие в его окружении дарили ему материалы своих личных, семейных архивов — коллекция, их в Зимнем дворце к концу его правления была весьма значительной. Непрерывно пополнялась и историческая библиотека Александра Александровича. Выходившие в свет исследования, как правило, подносились наследнику и маститыми, и начинающими историками. Вряд ли он со всеми ими знакомился: любимым видом чтения оставались исторические романы Загоскина и Лажечникова. Именно им он отдавал предпочтение перед научной и художественной литературой.
Составленный им в 1879 г. список прочитанных книг, оставшийся, правда, незавершенным, поражает скудостью. Пушкин представлен «Борисом Годуновым» и «Евгением Онегиным». Среди произведений Гоголя не названы «Мертвые души». Из Тургенева указаны лишь «Записки охотника» и «Отцы и дети», из Гончарова — «Фрегат «Паллада» и «Обломов», «Преступление и наказание» - единственное произведение Достоевского, упомянутое здесь. А ведь писатель преподнес наследнику и роман «Бесы», сопроводив его письмом с авторским комментарием.
В списке прочитанного значится антинигилистический роман В. П. Клюшникова «Марево» — грубая карикатура на революционеров. Читал цесаревич и «Что делать?» Чернышевского, но героев его так и не запомнил. Уже будучи императором, встретив фамилии Лопухова и Кирсанова в одном из следственных дел народовольцев, оставил на полях вопрос: «Кто такие?»
Случалось наследнику знакомиться и с нелегальной печатью: именно из нее можно было узнать новое о злоупотреблениях высших чиновников. В марте 1867 г. Александр Александрович отметил в дневнике, что «с интересом читал № «Колокола», где разбирались министры».
Как правило, каждую неделю цесаревич и его супруга посещали театры — драматический и музыкальные. Любя оперу и балет, Александр Александрович не гнушался и опереттой, куда иногда ездил без Марии Федоровны. В Аничковом дворце играла своя труппа — из обитателей и гостей дворца, под руководством профессиональных артистов. Здесь часто давались концерты. Бывало, приглашали цыган — наследник любил их пение и сам знал немало цыганских романсов. На дворцовых концертах он музицировал на валторне и «басу», Мария Федоровна вполне профессионально играла на фортепиано. А балы в Аничковом не уступали тем, что давались в Зимнем дворце. В период, когда в связи с кончиной императрицы Марии Александровны все светские развлечения были отменены, наследник записал в дневнике: «Не живем, а прозябаем. Никаких театров и балов по случаю траура нет».
Размеренная, продуманно планируемая в занятиях, насыщенная развлечениями жизнь Аничкова дворца была прервана русско-турецкой войной. Войной в воздухе запахло уже в середине 1870-х гг., когда славянские народы стали подниматься на борьбу против ига Османской империи. Зверски подавляемые турками восстания сербов, черногорцев, болгар вызвали волну сочувствия в русском обществе. На Балканы отправлялись отряды добровольцев, по всей стране собирались денежные средства и медикаменты для оказания помощи восставшим братьям славянам.
В окружении наследника заинтересованно и пристрастно обсуждались события на Балканах и угроза вмешательства в их развитие европейских держав. Ключевой вопрос внешней политики России XIX в.— восточный — снова встал во всей своей остроте. Генерал Р. А. Фадеев познакомил Александра Александровича с записками, представленными им в Министерство иностранных дел и военному министру. Доказывая необходимость активной помощи славянским народам, Фадеев считал, что Россия наконец утвердится в проливах Босфор и Дарданеллы, обретя свободный выход в Средиземное море, без которого она «похожа на птицу с одним крылом». Наследник эту позицию разделял. Близки ему были и доводы К. П. Победоносцева, настроенного весьма воинственно. Полагая, что мирный исход из сложившейся на Балканах ситуации невозможен, Победоносцев рассчитывал, что для России война будет иметь значение «не для внешней политики только». Он доказывал, что она сможет отвлечь общество от остро вставших внутренних проблем, вызывающих недовольство и брожение. По его словам, война была бы как раз кстати в момент; «когда громче чем когда-либо слышится ропот на тягости, толк о другом управлении и о неспособности многих лиц, составляющих администрацию, жалоба на безумные траты и на расхищение казны, собираемой с народа». В письмах к наследнику 1876 г. Константин Петрович; весьма резко критикует бездействие и нерешительность правительства, не сомневаясь в единомыслии своем с адресатом.
Александр II действительно находился в нерешительности. Министр финансов М. X. Рейтерн уверял, что Россия, едва освободившаяся к 1875 г. от бюджетного дефицита, не в состоянии выдержать войну. Перевооружение армии не было завершено. Не был воссоздан и Черноморский военный флот, право на который, потерянное после Крымской войны, Россия восстановила лишь в 1870 г.. Император имел все основания опасаться, что война России с Турцией может легко превратиться в общеевропейскую.
Но он все более ощущал расхождение своей позиции с общественным настроением, требовавшим активного вмешательства России в события на Балканах. Все больше испытывал Александр II и давление «партии войны», лидером которой стал наследник. Аничков дворец становится своеобразным штабом по содействию восставшим славянам — не только деньгами и медикаментами, но и оружием. Посредником между Александром Александровичем и генералом М. Г. Черняевым, возглавившим сербскую повстанческую армию, случалось быть и Победоносцеву. Так, 18 сентября 1876 г. Константин Петрович, напоминая об острой нехватке оружия у сербов, обращает внимание наследника, что в военном министерстве есть резервный запас — 300 000 старых ружей. В окружении М. Г. Черняева не сомневаются, что часть их можно было бы отпустить восставшим, «если б государь наследник цесаревич сказал свое слово».
Для сторонников войны неподготовленность к ней России также была достаточно ясна. Побуждая цесаревича к более активному вмешательству во внешнеполитические дела, к воздействию на императора, Победоносцев не скрывал, что при слухах о войне все напоминают друг другу, «что у нас ничего нет — ни денег, ни начальников надежных, ни вещественных средств, что военные силы не готовы, не снабжены, не снаряжены». Вместе со всеми, кто пытался оценить готовность России к войне, Константин Петрович вопрошал:
«Куда же девались невероятно громадные суммы, потраченные на армию и флот?» — возмущаясь грабежом «казенных денег в военном, морском и в разных других министерствах».
Но, зная о сложном положении в армии и флоте, в экономике и финансах, наследник и его бывший наставник стояли на том, что «без войны невозможно распутать узел, сплетенный нам дипломатией», «невозможно расчистить положение, достойное России». В «партии войны» царило вполне наполеоновское настроение: «сначала ввязаться в бой», а там уж действовать по обстоятельствам. Немалое воздействие на наследника, как и на самого императора, оказали оптимистические реляции Н. П. Игнатьева — посла при Оттоманской Порте, убеждавшего, что она накануне своего разложения, которое будет лишь ускорено войной. Нашлись и военные советники — в том числе генерал Фадеев,— Которые доказывали небоеспособность Турции, прогнозируя легкий и быстрый успех русской армии. Желаемое не в первый раз вполне объяснимо принималось за действительное. 12 апреля 1877 г. Александр II издал манифест об объявлении войны Турции.
Война принесла наследнику огромное разочарование, крушение многих надежд, планов, расчетов. Прежде всего, он был уязвлен той ролью, которая ему отводилась в боевых действиях. Цесаревич был назначен командующим отрядом, созданным для защиты тыла действующей армии от турецких войск, обосновавшихся в крепостях Шумле и Силистрии. Стоявший на Дунае в местечке Русе (Рущук) Рущукский отряд насчитывал 40 тысяч солдат. (Численность русской армии— 185 тыс., турецкой— 165 тыс.) Назначение цесаревича в его окружении рассматривалось как понижение в должности: он проходил военную службу командиром гвардейского корпуса, числился атаманом казачьих войск. Великий князь Владимир Александрович, привыкший пользоваться советами старшего брата, на этот раз сам горячо советовал Александру Александровичу серьезно и откровенно поговорить с отцом, попросить его пересмотреть свое решение. Однако решение императора — и это сознавал цесаревич — было твердым и продуманным. Не последнюю роль здесь, по-видимому, сыграло стремление не рисковать жизнью наследника.