англичанину? – откровение, вызов.
Игрок: Полина! Дай мне только один час! Будь здесь! Я вернусь! –
мольба, приказ, обещание. ( 55, с. 290 )
Диалогические отношения двух встретившихся сознаний и двух бессознательных миров, строящиеся посредством обмена высказываниями, позволяют Автору и Другому реализовать себя в относительно непрерывной и целостной речи. Создается общий текст, субъектом которого является единство Автора и Другого, а также личный текст Автора и самостоятельный текст Другого. В двух последних случаях авторский и «чужой» текст вместе с общим текстом диалога составляют друг для друга побудительный, интеллектуальный и эмоциональный контекст. Обмен высказываниями переходит в диалог текстов.
7.4 Текст.
Психологическая проблематика высказывания настолько естественно переливается в проблематику текста, что последний правомерно определять как высказывание, развернутое и разросшееся в крупное речевое событие. Производство текстов затрагивает самые существенные особенности зрелого индивидуального бытия, образуя его временную и продуктивную составляющие. Экзистенциальность текста, по формулировке Бахтина, заключается в том, что «человек в его человеческой специфике всегда создает текст, хотя бы потенциальный». ( 14, с. .301)
В полифонии идей о тексте к наиболее психологически насыщенным относятся размышления М. Бахтина, Ю Кристевой, Ж. Деррида, Р Барта. Покорные власти «Его Величества Текста», они увидели в нем развивающийся способ общественной и индивидуальной жизни, который в ценностной иерархии современных умений и практик постепенно превосходит «материальное производство», «управление», «социальную активность», «информационный обмен», «идеологическую деятельность». Концептуальные построения данных авторов хорошо транспонируются в социокультурные и личностные модели порождения текстов, а также в синтетические модели, раскрывающие авторство текста как творчество и самовыражение индивидуального субъекта культуры. Остановимся на третьем типе моделирования, структурируя определения текста и положения о его отличительных чертах, связях, особенностях строения, которые составляют актуальную проблематику «психологии текста».
В каких основных значениях употребляется термин «текст» в гуманитарных науках?
Под «текстом» может подразумеваться любая знаковая система, независимо от разновидностей означающих и символизирующих средств: словесных, образных, графических, вещественных, составляющих «язык тела» и т. д.
«Текст» может означать речь, превращенную в «вещь», то есть запечатленную на пергаменте, камне, глине, бумаге, пленке, компьютерном диске и отчужденную таким образом от говорящего или пишущего субъекта.
«Текстом» называется также речь, передающаяся в общении от субъекта другому, речь, ставшая внешней по отношению к автору, существующая отдельно от него подобно «улыбке Чеширского кота». ( М. Бахтин )
Еще одна ипостась текста – существование в форме относительно завершенного «речевого фрагмента», состоящего из вливающихся друг в друга высказываний, обеспечивающих развитие общей темы, объединяющего смысла.
«Речевой фрагмент» выступает «произведением», если находит вещественное воплощение (книга, сценарий и т.д.) и чувствителен к его форме, отмечен авторской оригинальностью и представляет собой значительный культурный вклад в силу своей общепризнанной творческой – эстетической – интеллектуальной – этической ценности. Видение текста «произведением» обусловило появление в 20-м веке блестящих филологических, литературоведческих, критических исследований, посвященных роману, драме, поэтическим сочинениям, выступлениям выдающихся ораторов, ярким научным трудам. ( Р. Барт )
Кроме того, при определении текста может подчеркиваться не его статика, продуктивный аспект и авторская эффективность, а динамизм текста, его становление, сочетание процессов направленного создания и спонтанного генерирования, а также самовыражение и саморазвитие автора в этих процессах. ( Ю. Кристева)). С такой точки зрения тексты являются реальной речевой практикой, особым динамическим срезом индивидуальной жизни. В культуре издавна существует феномен, который можно назвать «текстом – практикой». Его репрезентируют пересказы мифов, сказания, авторские жизнеописания, дневники, исповеди, опыты из жанра психологической литературы, художественные «записи потока сознания», литературные фантазии, откровенные беседы, умелые дискуссии и дебаты, размышления ученого и философа, профессиональные, к примеру психотерапевтические, дискурсы, опыты психоанализа и т. д.
Среди приведенных определений, придерживаясь принципа их взаимного вложения, следует выделить два последние как позволяющие выйти на наибольшее количество содержательных характеристик текста. Предлагается сначала различение, а затем соединение психологических параметров текста – произведения и текста – практики с учетом возможности их реального синтеза в перспективную речевую форму.
Что отличает текст в этой двуединой роли ?
У текста, стремящегося состояться произведением, доминируют следующие признаки: наличие ведущего мотива, цельного замысла, тематического центра, главной смысловой линии, строгой смысловой иерархии, четко выраженной финальности (1); позиция автора заключается в том, чтобы быть «над» текстом, выступить его творцом, обладающим избыточной силой генерирования по отношению к той, что реализована при создании текста (2); произведение имеет конкретную адресацию, ищет адекватного «потребителя», то есть понимающего и открытого для влияний текста читателя или слушателя (3); автор обладает властью над текстом, сознательно выражая и рефлексируя собственные идеи, состояния, качества и самоотношение (4); посредством произведения автор создает собственное «я», достигает целостности внутреннего самоопределения и подобно завершению своего произведения, на какой-то момент жизни «завершает себя» (5); сознательная и рефлексивная экспансия автора подавляет движение бессознательных содержаний на поверхность текста, ограничивая свободу возможных толкований и интерпретаций адресатом (6); произведение появляется только в динамике диалогических отношений, состоящих во взаимодействии автора и адресата, автора и героя, героя и адресата, автора с самим собой и в связи автора, героя, адресата с культурой (7); завершенность и воплощение текста-произведения обусловливают отчуждение автора от него, потерю авторской власти, так как он «транслирован» и «отдан» другим, для которых и текст., и его создатель становятся объектами (8); произведение может в некоторой степени отторгать адресата, так как у последнего нет возможности ни досоздать, ни пересоздать текст, то есть получить, как автору, удовольствие от творчества (9)
В то же время для текста – практики характерны полимотивированное развертывание, отсутствие окончательного замысла, невыраженность тематического центра, плавающая иерархия смыслов, лишь относительная финальность (1); автор не доминирует над текстом, а находит себя в тексте, через его рождающееся содержание узнавая себя, то есть текстообразование является процессом рождения личности и «я» автора (2); бессознательное генерирование обладает не меньшей детерминирующей силой, чем сознательные интенции автора, так, что главное текста часто лежит за пределами высказанного (3); этот текст не обладает замкнутостью, повелительностью и «законодательностью» произведения, а длится, постепенно приоткрывает свое смысловое поле, ненавязчиво доказывает и обосновывает себя (4); самодвижение текста приобретает большую значимость, чем авторское самовыражение, поэтому автор растворен в «работе» текста и не испытывает отчуждения от высказанного (5); прямое содержание не стремится очиститься от подтекстов и нивелировать контекст, а наоборот, контекстуальная расширенность и объем «между-текста» увеличивают его ценность (6); диалог как главная образующая текста - произведения вытесняется полилогом с участием не только автора и другого, а множества близких и дальних соавторов и соадресатов, меняющих свои роли и позиции (7); текст-практика не рассчитывает на определенные источники и конкретных «пользователей» или «потребителей», а готов и оказать, и вобрать в себя разнообразные влияния из многих сфер духовной жизни: науки, философии, этики, искусства, фольклора (8); непредсказуемость результата текстовой практики, открытость для продолжений, приглашение адресата к досозданию и пересозданию текста, необязательность запечатления превращает эту форму жизни в источник удовольствия, разделенного между автором и адресатом: текст «играется», «запускается в действие», «осуществляет желания» (9)
Сквозь контуры сделанного сравнения проявляются черты той формы текста, у которой «динамическая» доминанта будет гармонично соотноситься с такими достоинствами произведения, как сращенность с культурой, ценность авторства, конструктивность влияния на адресата, рефлексивность, творческая избыточность, значимость другого для автора, требовательность к форме запечатления. Исследования указанных достоинств были осуществлены школой М. М. Бахтина и стали неотъемлемой традицией отечественной текстологии. Другие особенности «перспективного текста» были сравнительно недавно акцентированы и обоснованы французским постструктурализмом ( 11; 49; 87; 111). Именно его положения наряду с традиционными моделируют дальше «текст о тексте».
Текст и культура.
Культура излучается текстом не столько на уровне его открытых значений и смыслов, сколько на уровне контекста, состоящего из сложно переплетающихся семантических эквивалентов эпох античности, средневековья, возрождения, нового времени. Скрытая семантика текста отмечена следами мифа, богословия, философских учений, литературы, науки, разновременных разговорных жанров. Культурные содержания каждого типа семантики сгущаются, центрируются в «ключевых фигурах эпохи». Вечные странники текстов – Прометей, Эдип, Августин, Абеляр, Гамлет, Дон – Кихот, Фауст. Авторы текстов Большой культуры являются соавторами общего текста, уходящего в бесконечность; каждый автор прочитывается через других, и все их творения кажутся взаимообратимыми. К. Г. Юнг становится понятен, когда в его работах читатель видит присутствие Гете – Шопенгауэра – Ницше – Достоевского – Фрейда. А сам Фрейд является «досоздателем» мифов об Эдипе, Электре, Нарциссе, Оресте, возможно, превосходящим древних мифотворцев. Культура контекста часто впитывается текстом бессознательно для автора, обнаруживаясь в реминисценциях, невольных заимствованиях, неузнанных прототипах, скрытом цитировании, «забытых» источниках, архетипах и т. д.