Во–вторых, ребенок, осваивая, по выражению М. Мамардашвили, «оставленное ему место среди других», должен воспользоваться инструментами, позволяющими ему попасть в общий поток мыслительной деятельности, которая имеет чрезвычайно быстрый, свернутый, непрерывно расширяющийся внутренний план и соответствующий ему развернутый, гибкий и совершенный внешний план. Последний и заключает в себе эти инструменты: словесные знаки или «вербальные средства». Система речевых знаков – кодов привлекает ребенка загадкой скрытых в ней мыслей; оперируя ее грамматически организованными элементами, он постепенно превращает динамику и статику речевых фрагментов в процессы и эффекты мышления. Благодаря словесно оформленным мыслительным актам, развивающийся индивид может обособиться в сообществе мыслящих в качестве самостоятельного субъекта мышления, который может и понять чужую мысль, и изменить ее, и передать окружающим, обогащая речевую культуру социума. Таким образом индивид оказывается включен в коллективное продуцирование знаков и значений духовной культуры. Здесь важнейшим детерминантом мышления выступает речь.
В-третьих, мышление опосредует вхождение развивающегося индивида во всеобщее «поле» коллективного сознания и формирование индивидуального способа со-знавания или «я». Сознание в своей разделенности между множеством общающихся и взаимовлияющих людей, индивидуализируясь, позволяет единичному «я» мыслить о своих состояниях, действиях и качествах, понимать их существование у других и их совпадения у себя и других. Кроме того, сознающий индивид открывает такое же суверенное развитие «я» другого человека, как и своего собственного. Знание «я», ориентированное на «мы» и существующее в контексте «мы», требует особо тонких различительных, аналитических и синтетических операций мышления. Ожидание к индивидуальной мысли-в-составе-сознания, исходящее от окружения как субъекта коллективного сознания, является ее сознательной детерминацией.
В-четвертых, в динамике общей и индивидуальной сознательной обусловленности мышления может выделиться «рефлексивная детерминация», которая направляет мысль субъекта прежде всего к прояснению, пониманию, испытанию и изменению самого себя. В терминологии М. Фуко, это - характерный для личности европейской культуры путь к овладению внутренними само - практиками, фиксирующими «я» в фокусе логического сознания индивида в относительной независимости от «другого» или «других». (138 ) Возникнув, такая установка сознания во втором десятилетии жизни индивида может высвободить его мышление для одновременной и непрерывной реализации двух функций: действий с объектом и действий в отношении «я». Последние образуют при этом особый стиль и уровень мыслительной деятельности – рефлексию. В качестве относительно автономной способности, она преодолевает доминирующую ранее привязанность мышления к объекту, не нуждается в прямом опосредовании внешней деятельностью, в ней нет разделения между внешним и внутренним планом активности и характерной для до-рефлексивного сознания дифференциации я-объекта и я-субъекта. В едином акте рефлексии достигается совпадение, немыслимое для других психических и, в частности, мыслительных процессов: совпадают мысль о я-предмете, действие в отношении его, и изменяющее влияние на него. Благодаря этому, «я» становится мощнейшей инициирующей инстанцией, вовлекающей внешние объекты и использующей формы внешней деятельности для самореализации. В своем движении рефлексия постоянно обращается к этой цели.
В – пятых, и этот момент чаще всего подчеркивается при определениях мышления, оно позволяет онтогенетически усовершенствовать умение индивида дифференцировать и структурировать предметные образные впечатления, удерживать их в отрыве от непосредственных источников. Развиваясь в универсальных формах «речевых конструкций», оно дает возможность искать, раскрывать и воспроизводить абстрактные отношения между индивидуальными, типологическими, родо–видовыми и универсальными признаками предметов, а также проблемно выстраивать и сохранять иерархии этих отношений.
Зрелая мысль правильно оперирует отвлеченными отношениями типа частное – общее ( по знаменитой логической формуле «Сократ - человек.»), общее – частное («Как человек, Сократ смертен.»), целое – свойство («У Сократа был гениальный дар философа»), структура – элемент («Сократ выделялся среди сограждан.»), причина – следствие («Сократ умер от яда.»), объект – детерминация («Сократ нуждался в понимающем собеседнике.»), объект – его влияния («Сократ возрождается в современном философском диалоге.), с одной стороны, то – с другой стороны, это (« Талант Сократа – его сила и его слабость.») и т. д. Любая завершенная мысль когда – либо стала или становится ответом на поисковую задачу, поставленную перед собой мыслителем. «Чем отличается Сократ от своих современников?» - спрашивали наверное себя его ученики и находили решение проблемы в выводе: «У Сократа - великий дар философа».
Движение мышления к зрелости связано с постепенным вовлечением индивида в общие процессы добывания и использования научного знания в дополнение к образно – художественному, эмпирическому и житейскому. В этом особенно отчетливо проявляет себя познавательная детерминация индивидуальной мысли. Ее реальное влияние и активность опосредуются нормами, законами, правилами и стилевыми характеристиками обучения и профессионализации в данной культуре.
В–шестых, мышление в своем внутринаправленном, рефлексивном движении позволяет оформить и обобщить то, что иногда называют «существенным психическим содержанием» индивида, а иногда его «личностным ядром». Устойчивые мотивационные тенденции обобщаются в характерологические черты.; способы и результаты эффективных действий – в различные типы способностей, в том числе интеллектуальные; фигуры и поведенческие патттерны социальной идентификации – в систему социальных ролей и т. д. Причем, внутреннее интегрируется с внешней активностью, проникает в модели ее осуществления. Здесь проявляется всеобщая закономерность участия мыслящей личности в деятельности и ее становление субъектом деятельности. Индивидуальное мышление приобретает в этом процессе субъектные качества.
Мысль субъекта развивается как идеальный, регулятивный и оценочный план деятельности, реагирует на предметные требования к ней, открывает и прогнозирует их. Осмысление результата деятельности позволяет ее продолжать, изменять и совершенствовать. То, что стало мыслительным условием и итогом деятельности, особо прочно интегрируется в живой, конструктивный опыт и черты деятеля. Деятельностный контекст или деятельностная детерминация мышления придает ему функциональность и практичность, которые дополняют его когнитивную, социально - диалогическую и рефлексивную направленности.
Седьмое. Мышление, особенно творческое, предполагает и стимулирует установление комплементарных отношений между его сознательным и бессознательным уровнями. В этой связи можно выделить разные вариации вовлечения в мыслительную деятельность обогащающих бессознательных детерминантов. С одной стороны, сознательное мышление, тщательно поддерживая свою целостность, поступательность и результативность, приобретает особенно сильный и глубокий противовес в виде бессознательных интенций к оригинальным интуитивным идеям. Сознание может уловить и ассимилировать их в основном мыслительном процессе.
С другой стороны, поисковое, направленное мышление часто сталкивается с пробелами сознательного понимания и. обращаясь в открывшуюся «пустоту», становится чувствительным к влияниям бессознательного. Подхватываясь сознанием как намеки, вестники наступающего понимания, бессознательные содержания свободно проникают в мышление и, логически оформляясь, выступают рациональным решением проблемы с расширенным бессознательным подтекстом. Последний обусловливает неокончательность, открытость большинства проблем зрелого мышления. Мыслительные содержания, частью снимающие такие открытые проблемы, легко оказываются в двух «модусах» существования: сознательном и бессознательном.
Кроме того, бессознательная детерминация приобретает особую вариативность и активность в условиях развития рефлексивного мышления, которое в одних своих формах погашает творческую силу бессознательного, но в других, по выражению Ясперса, «умножает ее до бесконечности». Рефлексия художником своей работы и авторского метода может превратить его произведения в более или менее удачные иллюстрации его идей о том, как он, неповторимый творец , «призван писать картины». Однако, если рефлексивное мышление, открыв художнику многие особенности его дарования, отступает перед немыслимым, о чем «знать невозможно» и в чем заключена неисчерпаемость его будущего творчества, ему скорее всего будут доступны состояния свободного нерефлексивного генерирования нового. В последнем случае рефлексия обладает ценностью в связи с подчинением бессознательному.
Придавая большую или меньшую отчетливость голосу бессознательного, рефлексия часто повышает свой жизненный смысл для индивида. В свою очередь, в отношениях с мышлением бессознательное приобретает более искусные, например, литературные, формы выражения, чем в отношениях с другими осознанными психическими функциями, даже если это воображение или фантазия.