4.4. Образные феномены отношений к жизни.
Самым очевидным для психологического понимания является участие представлений в интеллектуальной жизни человека и соответственно, в интеллектуальном жизнеотношении. Мы видели это при рассмотрении образных прототипов абстрактных понятий, при определении образной схематизации как важнейшего условия словесно - понятийного мышления, при нахождении среди образов воображения тех, что соединившись с мыслью, выступают сложными интеллектуальными моделями новых объектов вещного или духовного мира. Наконец, на опыте символизации мы видели, как универсальный образ может заместить собой объяснение тех сущностей, перед которыми пасует мысль.
Перечисленные феномены выступают достаточно заметным звеном мыслительных преобразований. Наряду с ними есть и такие способы образного участия в интеллектуальном обеспечении жизни, которые позволяют говорить только об «образных редукциях в мысли», «образных стимулах мысли», «неопределенных образных аналогах мысли» и т. д. Они как бы теряются в течении логических операций и неуловимо для рефлексии опосредуют процесс сложного, направленного абстрактного мышления.
Есть, однако, тип представлений, который относительно автономен от словесно- логического мышления и задает тон не в объяснительной, а в понимающей и ннтерпретирующей активности субъекта. В феноменологическом анализе Юнга он обозначается как «фантастическое мышление». Иначе его называют свободным фантазированием и воображением. Приведем его основные характеристики, намеченные в знаменитой юнговской работе «Либидо, его метаморфозы и символы» (155).
1. Это тип «мышления», отличающий особые категории людей. Он присущ, как основной, индивиду в детстве (1), он заметно активизируется в подростковом и юношеском возрасте (2), составляет суть миропонимания взрослого, погруженного в среду мифов, древних традиций и ритуалов (3), он выступает ведущим в жизни творцов жизненных символов в искусстве и философии (4), он может стать автономным «комплексом» в системе личности, пережившей отщепление бессознательного плана мышления от сознательного. (5).
2. Фантастическое мышление оперирует образами, близкими представлениям людей древности. Они перекликаются с крупными историческими событиями, с народными верованиями, старинными легендами и сказаниями. Их архетипическая тематика является системой «кодов» для истолкования скрытых смыслов современной культуры.
3. Оно имеет установку на непознаваемое, утверждает правомерность сосуществования рационального и иррационального уровней в приспособительном и созидательном отношении личности к жизни.
4. В сравнении со строго целесообразным, организованным, длительно протекающим в одном направлении, ориентированным на будущее мышлением, фантазирование спонтанно, истощаемо и «безответственно», состоит из случайных эмпирических элементов, которые произвольно теснятся друг к другу и являются в настоящее из прошлого.
5. «В то время, как определенно - направленное мышление есть явление вполне сознательное, утверждать то же самое о фантастическом мышлении нельзя. Вне сомнения, большая часть содержаний последнего относимо к области сознательной, но по меньшей мере такая же часть протекает в неопределенной полутени, а многое - уже в бессознательном, и потому такие содержания не могут быть разгаданы непосредственно.» ( 155, с. 43)
6. Образно опосредованные идеи абстрактного мышления следуют мотивам приближения, соединения, достижения объективных ценностей. Фантазирование служит приспособлению объективности к субъективным желаниям, неосуществимых рационально - практическим путем. Из этой формы освоения мира рождаются «невозможные», «необъяснимые» поступки людей, иногда кардинально меняющие ход их жизни.
7. Рефлексия фантазий, мечтаний и сновидений открывает их тайный смысл, умножающий наши знания о себе, о другом человеке, о человечестве. В них заключены те влечения, чувства, идеи, которые сознание отрицает как неприемлемые для нашей социальной жизни или почитает как великие сверхчеловеческие задачи. Невероятное многообразие подвигов, деяний, свершений, испытаний, злодеяний, преступлений, концентрируясь в любой мифологической или сказочной системе, указывает на предельные способы и уровни существования человека, которые означают потерю человечности или выход за ее известные границы
8. Продукты фантастического мышления, наполняя наш душевный мир избыточным напряжением, дают нам возможность творческого образного «отреагирования». Посредством их эстетического выражения мы можем реализовать художественное отношение к жизни.
Роль образов в художественной деятельности относится к важным психологическим вопросам искусства и исследуется. как правило, в области «психологии искусства». Неоценимые данные предоставляют по этой проблеме психоанализ и структурная психология. ( 7;. 101; 135; 139; 149; 158; 159)
1. Искусство с субъективной стороны является особой разновидностью деятельного отношения художника к действительности. Его называют «образотворчеством» и находят его следы и продукты в сферах поэзии, литературы, живописи, пластических искусств, архитектуры и т. д.
2. Психологический анализ обнаруживает феномен «сращения» художника с образотворчеством, так, что лишь гипотетически можно рассуждать, является ли образ способом самовыражения художника, или культура заявляет о себе в лице неординарной личности, или образ использует художника, чтобы в очередной раз проявить какой -либо вечный символический смысл.
3. Образ, на время поглощая собой художника, кажется таким насыщенным творческим импульсом, страстью, аффектом автора, что его воплощение в произведении искусства не выглядит иначе, чем свободным и самодостаточным процессом, вольно распоряжающимся всеми внешними и внутренними условиями.
4. Образотворчество нуждается в приложении неослабевающих интеллекта - сознания - воли автора. Если это условие не соблюдается, образ не становится «агентом» творческого процесса и ищет иных, обходных, иногда регрессивных или патологических форм проявления.
5. Образ искусства передает для общего понимания изысканную мысль, выступая для нее самой прозрачной формой. Никакая рациональная психология не скажет о женщине больше и глубже, чем поэзия Пушкина и Блока.
6. Художественный образ передает свой смысл целостно и завершенно, и ничто другое не может заместить его в искусстве; это неповторимое событие, без которого немыслима культура.
7. Образ искусства интеллектуален в том отношении, что всегда несет некое универсальное «значение», которое не нуждается ни в конкретизации, ни в детализации, ни в уточнении. Примеры, используемые структурной психологией для обоснования этого положения, представляются особенно удачными. Так картина Рембрандта «Аристотель, рассматривающий бюст Гомера» выступает, по мнению Р. Арнхейма, великолепным аргументом непосредственного эстетического действия на мышление зрителя. При созерцании картины, с точки зрения структуралиста, весьма вероятно спонтанное появление мысли о том, что всех, кто мудр и известен в философии, политике, поэзии и искусстве, отличает склонность к меланхолии. Гомер - Аристотель - Рембрандт предстают в произведении искусства тремя ликами единого абстрактного символа «трагической гениальности». ( 7, с. 333)
8. Идеи, заключенные в художественных образах, далеко не всегда приходят из области философских или научных абстракций. У них часто обнаруживается мифологический или мистический источник. Но как бы то ни было, искусство позволяет «представить непредставимое»: рай в образах Микеланджело, ад в образах Данте и Гете, Святую Троицу на рублевских фресках.
9. Эстетическое впечатление живо до тех пор, пока мысль остается тайной художественного образа. Если эти отношения меняются, и мысль «навязывается» зрителю посредством абстрактных образных форм, оставаясь при этом чужой и темной, изображение воспринимается и переживается как холодное, бесстрастное. Образы такого типа слишком интеллектуализированы и не проникают непосредственно в мир воображения зрителя.
10. Мысленный план художественного образа в силу своей универсальности генетически восходит к тому или иному архетипу. По замечанию К. Юнга, посредством художника «говорят» праобразы.
«Художественное развертывание праобраза есть в определенном смысле его перевод на язык современности, после чего каждый получает возможность снова обрести доступ к глубочайшим источникам жизни, которые иначе остались бы для него за семью замками. Здесь кроется социальная значимость искусства: оно неустанно работает над воспитанием духа времени, потому что дает жизнь тем фигурам и образам, которых духу времени как раз больше всего недоставало.» (151, с. 284).
11. Только живая предметность образа позволяет ему ассимилировать и удержать в себе серьезную творческую страсть художника, которая, хотя и служит удовольствию автора и зрителя, бывает полна мучительных впечатлений, пока рождается произведение. В толковании З. Фрейда, желания и аффекты, питающие образотворчество, несут в себе те же смыслы, что игра ребенка или фантазирование юноши: любовные, честолюбивые и самолюбивые. Если побудительно – эмоциональные интенции воображения не реализуются художником в формах искусства, они окольным путем проникают в его жизнь или в обезображенном виде появляются в виде симптомов невроза.
12. Самым сильным символом художественного произведения всегда выступает «я» автора. Оно узнается в главном герое или центральной фигуре, или неординарном персонаже, которые переживают множество приключений, трансформации, кризисы, возрождения. Авторские проекции так сильны и заразительны, что вызывают у читателя или зрителя чувство и собственного присутствия в сюжете. Спонтанное взаимоотождествление соединяет создателя и того, для кого создается искусство, в общем художественном отношении к жизни. Процесс образотворчества перетекает от желаний художника к желаниям его героя и к нашим желаниям. Его можно считать завершенным, когда автор вызвал в нас «наслаждение нашими собственными фантазиями» и способствовал «снятию напряженности в нашей душе.». ( 135)