радость и торжество. Через полчаса он был казнен; он умер с той же
восторженной твердостью, с какою прожил свою короткую жизнь.
Заседание Совета закрылось, и Мортон снова оказался в карете наедине с
генералом Грэмом.
- Какая твердость, какое мужество! - сказал Мортон, восхищенный
поведением на суде Мак-Брайера. - И как жаль, что такое самопожертвование и
такой героизм сочетаются в нем с изуверством, свойственным его секте.
- Вы имеете в виду, - спросил Клеверхауз, - его готовность осудить вас
на смерть? Чтобы сделать это со спокойной совестью, ему достаточно было бы
вспомнить какой-нибудь текст из Писания, например: "И восстал Финеас и
произвел суд", или что-нибудь в этом роде. Но как вы думаете, куда мы
теперь направляемся?
- Мне кажется, что мы на пути к Лису, - ответил Мортон. - Можно ли мне
до отъезда повидаться с друзьями?
- Вашему дядюшке, - сказал Клеверхауз, - была предоставлена
возможность встретиться с вами, но он отказался. Достопочтенный джентльмен
пребывает в трепете - и не без основания, - как бы ваше преступление не
отразилось на его землях и прочем имуществе. Тем не менее он посылает вам
свое благословение и немного денег. Лорд Эвендел все еще тяжело болен.
Майор Белленден находится в Тиллитудлеме, он приводит в порядок дела. Эти
негодяи произвели страшное опустошение и сломали то кресло, которое леди
Маргарет зовет троном его священнейшего величества. Быть может, есть еще
кто-нибудь, кого бы вы пожелали увидеть?
- Нет, - тяжко вздыхая, ответил Мортон, - нет, это было бы бесполезно.
Однако, как ни несложны мои сборы к отъезду, без них не обойтись.
- Все, что может понадобиться вам в путешествии и на чужбине, уже
приготовлено, - сказал генерал. - Лорд Эвендел подумал об этом заранее. Вот
пакет, который он просил отдать в ваши руки. В нем вы найдете
рекомендательные письма ко двору штатгальтера, принца Орлеанского; к ним я
добавил несколько писем и от себя. Вы знаете, свои первые походы я проделал
у него под началом и впервые понюхал пороху в битве при Сенефе*. Тут же вы
обнаружите векселя на голландских банкиров, по которым получите деньги на
текущие нужды; в дальнейшем деньги будут переводиться по мере надобности.
______________
* Август 1674 года. Клеверхауз отличился в этом деле и был произведен
за него в капитаны. (Прим. автора.)
Ошеломленный и взволнованный тем, что услышал, Мортон взял протянутый
ему Клеверхаузом пакет. Его глубоко поразила и огорчила поспешность, с
какою осуществлялся указ о его изгнании.
- А как мой слуга? - спросил он.
- О нем позаботятся: его снова устроят, если удастся, на службу к леди
Маргарет Белленден. Думаю, что теперь он не станет отлынивать от смотров
феодального ополчения и больше не пойдет к вигам. Но вот мы и на
набережной, тут вы найдете ожидающую вас шлюпку.
Все обстояло в точности так, как сказал Клеверхауз. У набережной
капитана Мортона ждала шлюпка, нагруженная сундуками и другою поклажей,
подобающей путешественникам в его ранге. Клеверхауз пожелал ему на прощание
всякого благополучия и счастливого возвращения в Шотландию, когда наступят
более спокойные времена.
- Я не забуду, - сказал он, - вашего благородного поведения по
отношению к моему другу Эвенделу, и притом в таких обстоятельствах, в каких
многие постарались бы устранить его со своего пути.
Еще одно дружеское рукопожатие, и они расстались. Когда Мортон,
направляясь к шлюпке, сходил по спуску на пристань, кто-то незаметно сунул
ему в руку много раз сложенную, крошечную записку. Он оглянулся. Человек,
вручивший ему послание, старательно кутался в плащ; он приложил палец к
губам и тотчас исчез в толпе. Это происшествие возбудило в Мортоне
любопытство. Взойдя на борт судна, готового отплыть в Роттердам, и застав
своих спутников за устройством собственных дел, он воспользовался
представившейся возможностью и прочитал эту, так таинственно переданную ему
записку. В ней заключалось следующее:
"Мужество, проявленное тобой в роковой день, когда Израиль бежал от
врага, до некоторой степени примирило меня с твоим злосчастным влечением к
эрастианству. Теперь не время Эфраиму бороться с Израилем. Я знаю, сердце
твое принадлежит дщери из стана врагов. Но выкинь из него эту блажь. Где бы
я ни находился: в изгнании, на чужбине или на родине, таясь от врагов, или
даже в объятиях самой смерти, рука моя будет всегда тяготеть над этой
забрызганной нашей кровью, злонамеренною, языческою семьей, и провидение
даровало мне средство, чтобы отмерить им их собственной мерой, доведя до
разорения и нищеты. Сопротивление, оказанное нам их твердынею, было главной
причиной нашего разгрома у Босуэлского моста, и я поклялся собственной
душою отметить им за это. Итак, не думай о ней, а сойдись с нашими
изгнанными с родины братьями, сердце которых все еще тянется к нашей
несчастной стране, горя желанием принести ей помощь и спасение от погибели.
В Голландии ты найдешь некоторое число честных шотландцев, стремящихся
всеми помыслами своими к нашему освобождению. Присоединись к ним, как
подобает сыну мужественного и славного Сайлеса Мортона; ты встретишь у них
радушный прием и в память твоего отца, и в уважение к твоим личным
заслугам. Если ты и впредь будешь сочтен достойным трудиться на вертограде,
ты сможешь в любое время узнать, что я делаю и где нахожусь, спросив
Квентина Мак-Кейла Айронгрея в доме благочестивейшей женщины Бесси Мак-Люр,
недалеко от трактира, именуемого "Приют", где Нийл Блейн потчует своих
посетителей. Вот и все, что хотел сказать тебе тот, кто уповает услышать,
что ты в среде наших братьев, и сражаешься с кровавою тиранией, и не
склоняешься перед грехом. А пока исполнись терпения. Пусть меч твой будет
всегда у бедра, пусть светильник твой неугасимо горит, как у того, кто
бодрствует в ночи, ибо тот, кто будет судить гору Исава и превратит
лжеверующих в солому, а неверных в жнивье, тот грядет в четвертую стражу в
одеждах, забрызганных кровью, и дом Иакова будет отдан на разграбление, а
дом Иосифа предан огню. Я тот, кто написал эти строки, кто наложил среди
пустынного поля руку на власть имущего".
Странное письмо было подписано тремя буквами: Д.Б.Б.; впрочем, эти
инициалы были совершенно излишни, так как Мортон и без того понимал, что
это послание могло исходить только от Берли. Оно еще больше укрепило в нем
уважение к неукротимому духу этого человека, который с искусством, равным
его мужеству и упорству, принимался восстанавливать только что разорванную
в клочья сеть заговора. Но Мортон не хотел начинать опасную переписку или
возобновлять связь, оказавшуюся для него роковой. Он считал, что угрозы,
расточаемые Берли в адрес семьи Белленден, вызваны раздражением из-за
успешной обороны Тиллитудлема: и в самом деле, думал он, какое влияние на
судьбу этой семьи, когда ее партия торжествует победу, может оказать их
потерпевший поражение и скрывающийся противник.
Впрочем, на мгновение в Мортоне все же зародилось сомнение, не
известить ли майора или лорда Эвендела о содержащихся в письме Берли
угрозах. Поразмыслив, однако, он решил, что, делая это, должен был бы
назвать своего тайного корреспондента, так как предупреждать об угрозах, не
представив одновременно средства к их отвращению, то есть не назвав по
имени Берли, было бы почти бесполезно; назвать же Берли по имени, думал
Мортон, было бы предательством по отношению к человеку, выказавшему ему
столько доверия, и притом ради пресечения зла, по всей видимости, лишь
воображаемого... По здравом размышлении он разорвал письмо, записав
предварительно имя и местопребывание той, у кого можно было получить
сведения о его авторе. Обрывки письма он выбросил в море.
Пока Мортон был занят этими мыслями, судно снялось с якоря, и его
белые паруса наполнил попутный северо-западный ветер. Накренившись на один
борт, оно стремительно понеслось по волнам, оставляя за собой длинный
бурлящий след. Город и гавань, из которого оно вышло в плавание, скрылись в
отдалении, холмы, их окружавшие, растаяли в конце концов в голубом небе, и
Мортон на долгие годы разлучился с родной землей.
Глава XXXVII
А с кем время идет галопом?
"Как вам это понравится"
Какое счастье, что романисты, в отличие от драматургов, не связаны
единством времени и места и могут по своему усмотрению ссылать своих
персонажей из Афин в Фивы, а если заблагорассудится, то и возвращать их
назад. Время, пользуясь сравнением Розалинды, до сих пор размеренно
шествовало вместе с нашим героем - ведь с момента появления Мортона в
качестве одного из участников стрелкового состязания и до его отъезда в
Голландию миновало не больше двух месяцев. Далее наш рассказ обрывается, и
в нем - многолетний пробел; теперь мы снова считаем возможным вернуться к
нити прерванного повествования, и выходит, что упомянутый промежуток Время
покрыло галопом. Итак, желая использовать привилегии моей касты, я прошу
читателя подарить вниманием продолжение повествования, возобновляющегося с
новой эры нашей истории, то есть с года революции.
Шотландия начала уже оправляться от потрясений, пережитых ею при смене
династии, и благодаря разумной терпимости короля Вильгельма благополучно
избегла ужасов затяжной гражданской войны. Начало оживать земледелие, и
люди, чьи души были приведены в смятение бурными политическими событиями и
коренными переменами в управлении церковью и государством, начали приходить
в себя и думать о своих привычных делах, вместо того чтобы предаваться
политическим спорам. Только горцы продолжали сопротивляться вновь