Существенный вклад в становление административно-правовой науки внес ученик В. Гольцева В.Н. Лешков, создавший оригинальную теорию общественного права (так называл он административное право). Полагая, что не опека и патронатство государства над частными лицами, а взаимодействие частного с общим составляет задачу общественного права, В.Н. Лешков определял последнее как "право частных лиц и общества на ту деятельность и на те средства, которыми совершается в государстве развитие и обеспечение цивилизации как благосостояния народа. Общественное право, таким образом, состоит в праве личности на ее развитие посредством пользования общественными учреждениями, существующими в государстве для этой цели"[12].
Из определения видно, что административисты, будучи приверженцами социологической школы права, стремящейся внести "общественный элемент" в изучение правовой нормы, пытались преодолеть узконормативное понимание права. Поскольку административное право рассматривалось в качестве не только правовой, но и социологической дисциплины, концепция правового государства здесь служила отражением конкретных социальных и политических реалий России. Но в отличие от большинства ученых-теоретиков и государствоведов, для которых правовое государство было формой государственности, становление которой возможно в процессе эволюции самодержавного Российского государства в конституционное и правовое, представители науки административного права чаще всего оставались вне политических споров, предпочитая исследовать юридическую сторону деятельности государственных органов в их отношениях с гражданами.
Предлагаемые административистами определения правового государства, несмотря на их множественность, тем не менее содержали такие общие признаки, как господство закона в сфере отношений властвующих и подвластных, разделение (распределение) властей на законодательную, исполнительную и судебную, подзаконность исполнительной власти и ограничение административного усмотрения. Так, по В.М. Гессену, "правовым называется государство, которое признает обязательным для себя как правительства созданные им же как законодателем юридические нормы"[13]. В этом определении, пожалуй, в наибольшей степени, чем в определениях других административистов, акцентируется внимание на таком элементе правового государства, как подзаконный характер исполнительной власти. Упор именно на данный признак вообще характерен для ученых-административистов, поскольку в России полицейские и иные административные органы осуществляли в значительной мере и судебные, и административные, и нормотворческие функции.
Одним из наиболее оригинальных являлся подход к проблематике правового государства известного административиста А.И. Елистратова. Используя антитезу "Полицейское государство - правовое государство", он вычленил важнейшую, по его мнению, черту последнего - защиту субъективного публичного права. Отсюда, полагал ученый, правовому государству в любой его форме свойствен тип личности-гражданина, обладающей развитым самосознанием и самодеятельностью. "Роль обывателя в полицейском государстве сводилась к повиновению, к сообразованию действий своих с объявленною волей начальников". Отмечая роль полицейского государства в налаживании соподчинения разрозненных элементов средневекового общества, А.И. Елистратов подчеркивал, что по самой своей природе оно неустойчиво. Полиция в лучшем случае обеспечивала лишь невозможность сопротивления воле короля со стороны обезвреженной мерами благочиния личности обывателя. Действительно, твердым основанием "взаимной зависимости людей является не полицейское принуждение", а "неоспоримо свободное покорение каждой воли особо, которое поддерживается очевидной добротой законов"[14].
Институт административной юстиции как сущностный признак правового государства получил всестороннее освещение в работе С.А. Корфа "Административная юстиция в России". По мнению автора, данный институт, имея в России солидную историю, тем не менее не был последовательно закреплен в положительном законодательстве. Одна из причин тому - упрочение в российском государственном строе учреждений защиты так называемого объективного права, т.е. правовых установлений, принятых верховной властью, тогда как охране субъективного права не уделялось значительного внимания. С.А. Корф высоко отзывался о таком институте защиты объективного права, как надзор прокуратуры за законностью административных органов, который существовал в России с момента введения его в первой половине XVIII в. Петром I до 60-х годов XIX в.
Итак, идея правового государства присутствовала в исследованиях русских административистов независимо от употребления соответствующей терминологии. В то же время они неоднозначно оценивали результаты разработки этой теории. Поднимался, например, вопрос о том, "допускает ли отечественное законодательство те приемы разработки и те в высшей степени общие и отвлеченные конструкции", которые выработаны западноевропейскими учеными, в частности О. Майером. Отмечалось также, что в России публичные отношения правового характера между администрацией и обывателем только зарождаются и защищаются "в высшей степени недостаточно и несовершенно". Критика отвлеченных концепций правового государства осуществлялась с позиций как признания общей ценности идеи правовой государственности, так и отрицания этой идеи ввиду ее реакционности.
Несмотря на критику, идеалы правовой государственности продолжали вдохновлять не только ученых-юристов, но и всю мыслящую интеллигенцию. Специфичность восприятия русским обществом этих идеалов отмечал в 1916 г. Н.Н. Полянский: "Едва ли мы преувеличим, сказав, что стремление к проведению в жизнь правового государства переживается русским обществом особенно остро, острее, чем на Западе, потому ли, что у нас оно встречает больше, чем где-либо на Западе, препятствия к своему осуществлению, или потому, что у нас оно еще молодо, еще не перестало быть порывом, еще не превратилось в настойчивую, но спокойную энергию"[15].
Преемственность проблематики правовой государственности сохранилась и после Октября 1917 г., хотя внимание к ней и было в значительной мере ослаблено. Одна из причин тому - чрезвычайно тяжелые условия, в которых оказалась страна в период Гражданской войны. Как писал С. Членов, "пока Советская Россия была осажденной крепостью, она не была и не могла быть правовым государством". К 1922 г., когда встал вопрос о реорганизации правового уклада государства в связи с переходом от экономики реквизиции и распределения запасов к экономике восстановления производства и возрождения личного интереса, юридическая мысль в лице представителей административного права вновь обращается к идеям правового государства. А.И. Елистратов пишет: "Нормальное течение экономической жизни потребует строгого разграничения взаимных обязанностей и прав государственных учреждений и граждан и авторитетного разрешения возникающих между ними конфликтов. От наличия авторитетной, пользующейся широким доверием населения и власти, административной юстиции зависит устойчивость экономического оборота..."[16].
Возродившаяся идея правового государства, однако, не встретила широкого признания. Ее чаще критиковали, чем поддерживали. Отмечались, в частности, буржуазный характер "профессорских" теоретических конструкций, их чрезмерная абстрактность, несвоевременность появления работ о правовом государстве в условиях тяжелого состояния народного хозяйства. Главным в полемике против идеализируемого правового государства был тезис о невозможности для гражданина быть где бы то ни было в равном положении с государством. Например, А. Турубинер в рецензии на книгу М.Д. Загряцкова "Административная юстиция и право жалобы в теории и законодательстве" писал: "М.Д. Загряцков исходит из таких фиктивных величин, как "правовое государство" и "самоограничение власти", и игнорирует создание органов административной юстиции для классовой борьбы".
Наиболее обстоятельное изложение методологических причин неприемлемости для науки советского административного права конструкций правового государства представлено в работе В. Кобалевского "Очерки административного права". Согласно В. Кобалевскому, правовое государство - юридическая конструкция, выработанная наукой права в тот период XVIII и XIX вв., когда складывалось конституционное устройство европейских стран. Юриспруденция, полагает он, должна использовать приемы анализа правовых норм, уже заложенных в конституционное устройство изучаемой страны. Однако, подчеркивает он, эта конструкция неприемлема в качестве догматического приема правовых исследований.
Для обоснования своей точки зрения автор использует триаду: новая система - новые правовые институты - новые юридические конструкции. Поскольку Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа - основной политический и юридический документ новой советской системы - выдвигает принцип, диаметрально противоположный принципу французской Декларации прав человека и гражданина, постольку идея правового государства, по В. Кобалевскому, в современной России не имеет под собой соответствующего политического и юридического основания. Отсюда В. Кобалевский заключает, что советская административно-правовая наука не может концентрироваться на анализе элементов юридического отношения между властью и гражданином, она должна уделять внимание прежде всего административной деятельности государства как таковой, ее целям и задачам[17].