Успехи новейших, в частности, биохимических, исследований дают немало оснований для оптимистических прогнозов относительно возможностей управления человеческой памятью в будущем. Но наряду с этими прогнозами получили хождение некоторые необоснованные, подчас фантастические идеи, например о возможности обучения людей путем прямого химического воздействия на их нервную систему, о передаче знаний с помощью специальных таблеток памяти и т.д.
В этой связи важно подчеркнуть, что, хотя процессы человеческой памяти характеризуются очень сложным взаимодействием на всех уровнях, их детерминация идет сверху, от деятельности человека. Здесь действует принцип: от целого – к его частям. В соответствии с этим и материализация следов внешних воздействий осуществляется в направлении: организм – орган – клетка, а не наоборот. Использование фармакологических катализаторов памяти существа дела изменить не может.
Это подтверждается данными специальных исследований, в которых изучали влияние различных условий жизни животного на изменение морфологической и химической структуры его мозга. Установлено, например, что у крыс, находившихся в богатой впечатлениями обстановке, активизировавшей различные их действия, кора мозга становится крупнее, толще и тяжелее, чем у животных, прозябавших в психологически обедненных условиях. Происходят специфические изменения и в химическом составе мозга развитой крысы: увеличивается, например, количество ацетилхолина - фермента, участвующего в передаче нервных импульсов. Таким образом, психологический уровень, уровень деятельности индивида, оказывается определяющим по отношению к функционированию нижележащих уровней.
Конечно, отмеченные структурные и химические изменения в клетках мозга, будучи продуктом предшествующей деятельности становятся затем необходимым условием последующих, более сложных действий, включаясь в механизм их осуществления. Речь идет, следовательно, не о вторичности химических механизмов а о том, что они не могут быть сформированы снизу, например путем прямого введения в мозг соответствующих химических веществ в готовом виде. В этом смысле и следует понимать положение о детерминирующей роли вышележащих уровней функционирования процессов памяти по отношению к нижележащим.
ПРОБЛЕМЫ И МЕТОДЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ПАМЯТИ
Факты запоминания, хранения, воспроизведения, припоминания, узнавания, забывания всегда привлекали внимание философов, психологов, естествоиспытателей. Среди «психологических» понятий только памяти удалось пройти путь от античности до современности, оставляя за собой центральное место в большинстве философских систем и психологических теорий. Память понималась как основополагающая характеристика души, ее способность воспринимать, понимать и ориентироваться. Другими словами, ей отводилась роль основы всякого знания, она отождествлялась с истиной (которой противопоставлялась не ложь, а забвение – пифагорейцы, Платон), с душой (Августин), с намерением (Спиноза), с личностью (Дж. Ст. Милль), с мыслью и т. д. То есть до периода научного ее изучения память выступала в качестве объяснительного принципа практически всех психических процессов.
Необходимо отметить, что использование категории памяти в качестве объяснительного принципа сыграло важную роль в процессе становления научного предмета психологии памяти.
Дело в том, что в психологии долгое время господствовал и не преодолен до настоящего времени эмпирико-натуралистический подход к изучению памяти. Но предмет науки вообще и психологии памяти, в частности, нельзя строить, опираясь на эмпирические феномены. Предмет науки строится теоретически, с опорой на абстрактные понятия. А как известно, любое представление в качестве средства объяснения другой реальности подвергается «испарению» путем превращения в абстрактные определения. Эти абстрактные определения необходимы для того, чтобы на их основе воспроизводить конкретное посредством мышления. Речь здесь идет о методе теоретического исследования, известном как восхождение от абстрактного к конкретному (ВАК).
ВАК представляет собой всеобщую форму движения научного познания, закон отображения действительности в мышлении. Согласно ВАК процесс познания разбивается как бы на два относительно самостоятельных этапа. На первом этапе происходит переход от чувственно-конкретного, от конкретного в действительности к его абстрактным определениям. Единый объект расчленяется, описывается при помощи множества понятий. Он как бы «испаряется», превращаясь в совокупность зафиксированных мышлением абстракций, односторонних определений.
Второй этап процесса познания и есть собственно ВАК. Суть его состоит в движении мысли от абстрактных определений объекта, т.е. от абстрактного в познании, к конкретному в познании. На этом этапе как бы восстанавливается исходная целостность объекта, он воспроизводится во всей многогранности – но уже в мышлении.
Отсюда понятно, почему анализ способов использования той или иной психологической категории в качестве объяснительного принципа важен для теоретического построения предмета исследования и преодоления эмпиризма.
Категория памяти, замечает В. П. Зинченко, и сейчас еще не окончательно трансформировалась из объяснительного принципа в предмет научного исследования (что, как отмечает Э .Г. Юдин в работе «Системный подход и принцип деятельности», типично для психологических категорий, которые в различные периоды развития психологии обозначают то объяснительные принципы, то наблюдаемые явления, то теоретически сконструированные предметы исследования, то объекты направленного формирования и управления). Но тот путь, который она прошла в качестве объяснительного принципа, есть необходимое условие ее превращения в конкретное, в предмет научного исследования. Разумеется, когда память сама становится тем, что должно быть исследовано, категория памяти утрачивает (по крайней мере временно) свою объяснительную силу.
Память как след и память как действие
Как же шло научное, экспериментально-психологическое изучение памяти? В истории исследований памяти легко выделить два этапа в соответствии с тем, как понималась ее сущность.
1-й этап. Экспериментальные исследования начались с изучения таких эмпирических феноменов, как ограниченность объема непосредственного запоминания, роль распределения повторений при заучивании, временная динамика сохранения и т. п. В основе этих исследований лежало представление о существовании «мнемонического ощущения», «чистой мнемы». Поэтому предметом экспериментальных исследований было запоминание, сохранение и воспроизведение преимущественно бессмысленного материала.
Постепенно в исследования памяти вводился новый материал, и появились представления об образной, словесной, логической и модально специфической памяти (зрительной, моторной, слуховой и др.). Под влиянием практики память начала изучаться не как «чистая мнема», а во взаимодействии с другими психическими процессами: восприятием, вниманием, мышлением и т. д. (Блонский, Бартлетт). Все больше внимания обращалось на осмысленность запоминания, на процессы схематизации, организации и реорганизации материала в памяти. В результате научное, составленное на основании экспериментальных исследований описание целого ряда свойств памяти вновь как в донаучный период придавали ей статус объяснительного принципа. Память привлекалась для объяснения апперцепции, вооображения, мышления, обучения и т. п. Однако до середины 20-х годов 20 в. сам процесс запоминания продолжал рассматриваться как следообразование, обеспечивающее пассивное сохранение материала, то есть память трактовалась как чисто репродуктивный процесс. Поэтому и в педагогике главным средством обучения считалось повторение. Недостатки повторения как средства запоминания и обучения компенсировались за счет использования известных принципов образования ассоциаций, мнемотехническцх приемов, введения различных форм мотивации и т. д.
2-й этап. Главный, решающий сдвиг в изучении памяти был связан с тем, что память в психологии стали трактовать не только как след, но, главным образом, как деятельность: «память означает использование и участие предыдущего опыта в настоящем поведении, с этой точки зрения память и в момент закрепления реакции, и в момент ее воспроизведения представляет собой деятельность в полном смысле этого слова» (Выготский).
Похоже мыслил Пьер Жане. «Память – это особое действие, … изобретенное людьми в их развитии, … совершенно отличное от банального автоматического повторения, составляющего сущность привычек и склонностей». Жане основывался на философской концепцией Бергсона, который впервые ввел важное разграничение между 1) памятью-привычкой или «памятью тела», в основе которой лежат физиологические механизмы мозга (безусловные = проводниковые рефлексы, то есть обеспечивающие биологическое существование организма, и условные, которые носят временный характер и по необходимости являются замыкательными, то есть обеспечивающими замыкание и размыкание «проводниковых цепей» между явлениями внешнего и реакциями на них живого организма), и 2) «памятью духа» или «чистыми» воспоминаниями, представлениями, спонтанно всплывающими вне связи с текущей деятельностью, не связанными непосредственно с мозгом. Однако Жане сомневался в существовании чистых воспоминаний, оторванных от тела (он говорил, что память духа подозрительно напоминает старую концепцию прямой, непосредственной интуиции прошлого). Сам же он считал, что между низшими и высшими формами памяти существует генетическая связь, которая осуществляется через действия. Эти действия – ожидание, поиск, отсроченное действие, поручение, рассказ – он назвал реакциями на отсутствие, в сумме составляющие память. То есть в понятии действия Жане увидел средство, с помощью которого можно преодолеть разрыв между памятью тела и памятью духа, то есть обеспечить единство биологической (натуральной) и высшей (социальной) памяти. Реакции на отсутствие – это такие действия, которые и формируют психологическую память (в отличие от других форм памяти), делают возможным воспроизведение прошлое в настоящем как прошлое.