Допустим теперь невозможное, а именно: что наше тело по волшебному мановению разом изменило свой состав, что прежние наши органы – скелет, сосуды, внутренности, мышцы и кожа – переменились на новые, исключая одну нервную систему, которая сохранила все свое прошедшее, запечатленное в ней. Без сомнения, приток необычных жизненных ощущений в этом случае повлек бы за собой сильное расстройство. Между прежним общим чувством, глубоко сохраняющимся в нервной системе, и новым, имеющим силу необычного, глубокого потрясения, начался бы полный разлад. Гипотеза эта отчасти подтверждается болезненными случаями. Неясные органические расстройства, как, например, полная анестезия тела, иногда производят такое изменение в общем чувстве, что субъекту его члены представляются обратившимися в камень, масло, воск или дерево; иногда ему кажется, что пол, на котором он стоит, изменяется; иногда же считает себя мертвым. Но кроме этих патологических случаев обратим еще внимание на то, что делается с человеком в период полового развития: «Как только начинается деятельность известных частей тела, до сих пор сохранявших полный покой, и как только происходит в организме совершенный переворот, имеющий место в этот период жизни, – является в непродолжительный промежуток времени большой наплыв в сознание небывалых до того ощущений, склонностей, смутных идей и новых стремлений. Постепенно эти новые элементы сознания входят в состав прежних идей, так что становятся частью «я» субъекта. «Я» поэтому совершенно изменяется; оно обновляется, и самочувствие субъекта от этого подвергается коренному изменению. Пока усвоение новых чувствований не сделается полным, в сознании не могут появляться новые элементы, и разделение элементов первоначального «я» не может происходить без сильных движений в нашем сознании и бурных потрясений». Можно утверждать, что каждый раз, когда перемены общего чувства происходят быстро и становятся постоянными (вместо того чтобы появляться незаметно и быть временными), внезапно наступает расстройство между двумя элементами, составляющими в нормальном состоянии нашу личность, а именно между чувством нашего тела (самоощущением, самочувствием) и сознательной памятью. Если новое состояние держится упорно, то оно становится центром, вокруг которого накапливаются новые ассоциации; таким образом, оно образует новую совокупность, новое «я». Антагонизм между этими двумя центрами притяжения – прежним, находящимся на пути к разъединению, и новым, находящимся в фазе организации или сформирования – производит, смотря по обстоятельствам, различные результаты. Или прежнее «я» исчезает, обогатив новое «я» своими приобретениями, то есть частью составлявших его ассоциаций. Или же оба «я» сменяют друг друга поочередно, не вытесняя совершенно одно другого. Или, наконец, прежнее «я» перестает существовать в памяти, но, не будучи ничем связано с общим чувством, оно появляется снова как чуждое «я»[2].
Предшествующее отступление имело своею целью указать основания того, что имело характер простого утверждения, а именно, что периодическая потеря памяти есть только вторичное явление; причина ее заключается в органическом расстройстве, в том, что чувство существования, или, точнее говоря, чувство единства нашего тела, проходит поочередно через две фазы. Таков первоначальный факт, влекущий к образованию двух центров ассоциации и последовательно к образованию двух памятей.
Чтобы закончить наши замечания, необходимо сказать еще несколько слов о той естественной связи, которая возникает между однородными по своим характерным чертам периодами амнезии, особенно между отдельными припадками сомнамбулизма, причем не обращается внимания на перерывы, в иных случаях очень долгие, имеющие место между этими периодами. Этот любопытный факт мы разберем лишь в отношении периодического и регулярного возврата одних и тех же воспоминаний. Это может показаться странным, на первый взгляд, тем не менее такое явление имеет свое логическое основание и нисколько не противоречит нашему понятию о «я». Действительно, если «я» в каждую данную минуту составляет сумму имеющихся налицо состояний сознания и жизненных отправлений, откуда берет начало наше сознание, то ясно, что всегда, когда этот физиологический и психический комплекс возобновляется в известной форме, мы снова видим прежнее «я», и снова возникают прежние ассоциации. При каждом приступе сомнамбулизма является особенное физиологическое состояние, внешние чувства при этом недоступны для большей части внешних раздражений, отчего многие ассоциации не могут быть возбуждены. Умственная жизнь делается менее сложной, так что зависит почти только от механических условий. Следовательно, эти состояния необыкновенно похожи друг на друга благодаря своей простоте, но в то же время совершенно различны с состоянием бодрствования. Отсюда ясно, что одинаковые условия порождают одинаковые явления, что одни и те же элементы составляют одни и те же комбинации и что здесь могут возникать всегда одинаковые ассоциации с необходимым отсутствием всех остальных. Сомнамбулические припадки имеют обязательные условия своего существования в болезненном состоянии организма, условия, которые при здоровом состоянии организма или совсем не имеют места, или побеждаются другими, им противоположными.
Как мы уже сказали, периодические амнезии, хотя и представляют большой интерес, тем не менее разъясняют скорее природу «я», чем природу памяти. Но все-таки они имеют нечто интересное и в этом последнем отношении, а потому мы к ним возвратимся еще в следующем параграфе.
III. ПРОГРЕССИВНЫЕ ПОТЕРИ ПАМЯТИ. ВАЖНОСТЬ ИХ.
ЗАКОН РЕГРЕССИИ (УТРАТЫ В ОБРАТНОМ ПОРЯДКЕ)
Под именем прогрессивных амнезий разумеются такие, которые посредством медленного, но упорного разрушения приводят в конце концов к совершенному уничтожению памяти. Такое определение годится для большинства этих случаев. Исключения очень редки и заключаются в том, что иногда болезненное состояние перестает развиваться и потому не происходит совершенного исчезновения памяти. Ход болезни очень прост; как все, что делается постепенно, он не отличается резкостью, но зато очень поучителен, потому что, разъясняя нам способ дезорганизации, уничтожения памяти, тем самым разъясняет и способ ее организации.
Мы не станем брать редкие, выделяющиеся и необыкновенные случаи. Довольно будет того, что мы выясним тип этого болезненного состояния, вообще обладающий большим постоянством.
Первой причиной болезни является какое-нибудь поражение мозга, имеющее усиливающиеся последствия (мозговое кровоизлияние, апоплексия, размягчение, общий паралич, старческая атрофия и пр.). В первом периоде этих амнезий появляются только частные расстройства памяти. У больного часто бывает забывчивость, всегда относящаяся к недавним событиям. Оставив на время какую-нибудь работу, он вскоре о ней забывает. Факты, имевшие место накануне или третьего дня, какое-нибудь приказание, принятое решение – все это быстро исчезает из памяти. Эта форма амнезии служит самым обыкновенным симптомом общего паралича в первом периоде. Дома умалишенных имеют большое число больных этой категории, которые на следующий день после своего поступления в этот дом уверяют, что они живут в нем уже год, даже пять и десять лет; у них сохраняется очень неясное воспоминание о том,, что они покинули семью и дом; они не имеют понятия о названии ни текущего дня недели, ни месяца. Но память о том, что было сделано и усвоено ими до болезни, еще вполне тверда и отчетлива. Все знают, что резкое ослабление памяти и в старческом возрасте в большинстве случаев относится к фактам недавним.
На этом почти прекращаются данные психологии. Она, как можно подумать, допускает, что уничтожение памяти не зависит ни от какого закона. Но мы можем доказать совершенно обратное.
Чтобы найти упомянутый закон, надо психологически наблюдать течение слабоумия[3]. Когда кончается период предвестников, о которых мы только что говорили, совершается общее и постепенное ослабление всех способностей, так что наконец индивидуум доходит до чисто растительной жизни. Врачи делают разницу между видами слабоумия, смотря по тому, от чего оно произошло (старческое, паралитическое, эпилептическое и пр.). Для нас же это безразлично. В сущности процесс умственного разложения всегда бывает один и тот же, независимо от причин, и нам интересно именно это обстоятельство. Значит, у нас возникает такой вопрос: можно ли видеть в процессе разложения законосообразность потери памяти?