Чтобы закончить ряд предложенных фактов, приведу еще пример временной амнезии, являющейся как бы переходом к амнезиям перемежающимся.
Здоровая молодая женщина нечаянно упала в реку и едва не утонула. Она была в бессознательном состоянии в продолжение 6 часов, потом сознание к ней возвратилось. По прошествии десяти дней у нее явилось какое-то отупение, длившееся четыре часа. Когда она после того открыла глаза, она никого не могла узнать; у ней исчезли и слух, и речь, и вкус, и обоняние. Зато необыкновенно изощрились оставшиеся зрение и осязание. Не понимая ничего, не имея возможности двигаться по своей воле, она производила впечатление животного, лишенного мозговых полушарий. Аппетит у нее был хорош, но она ела только то, что ей давали, не различая вкуса и глотая пищу совершенно автоматически. Автоматизм стал единственной формой деятельности этой женщины; целые дни проводила она в том, что все попадавшееся под руку она расщипывала на нитки и резала на мелкие кусочки; затем эти кусочки она складывала в грубые узоры. Через несколько времени ей дали все, что нужно для починки; после нескольких подготовительных уроков она принялась за иглу и шила с утра до вечера безостановочно, не переставая работать в праздничные дни, да и вообще не понимая никакого различия между воскресеньями и буднями. О прошлом дне у нее не сохранялось никаких воспоминаний, и каждое утро она снова бралась за свою работу. Но мало-помалу у ней, как у ребенка, начали возникать некоторые идеи и приобретаться некоторый опыт. Тогда ей дали более трудную работу – вышивать по канве. По-видимому, она с особенным удовольствием разглядывала образцы узоров с их рисунками и гармонией цветов; но и здесь каждое утро она бралась за новую вышивку, если только не лежала на виду вчерашняя.
Из всех идей, приобретенных прежним опытом, у ней, казалось, раньше всего оживились те, которые относились к двум обстоятельствам, произведшим на нее наиболее сильное впечатление, а именно: падение в реку и любовь к одному молодому человеку. Если больной показывали картину, изображавшую реку или бушующее море, то у ней являлось волнение, затем приступ спазматической оцепенелости с бесчувственностью. Вода, в особенности приведенная в движение, производила на нее такое сильное впечатление, что у больной делалась дрожь, даже когда при ней переливали воду из одного сосуда в другой. Кроме того, умывая себе руки, она только тихо погружала их в воду.
С самого первого периода болезни больной, по-видимому, доставляли большое удовольствие посещения любимого ею человека, и это наблюдалось даже тогда, когда она совершенно бесчувственно относилась ко всему окружающему. Этот молодой человек приходил каждый вечер, и по некоторым признакам можно было заметить, что больная, никогда не помнившая ничего происходившего кругом ее, в известное время с волнением ожидала, что вот-вот дверь откроется... Если же «он» не являлся, больная весь вечер была в дурном расположении духа.
«Очень замечателен способ, посредством которого к ней возвратилась память. Здоровье и физические силы больной, по-видимому, восстановились вполне, ее словарь заметно, увеличился, умственные способности понемногу возвращались, когда она вдруг узнала, что любимый ею человек ухаживает за другой. Эта мысль пробудила в ней ревность, дошедшую до того, что однажды больная впала в бесчувственное состояние, которое своей силой и продолжительностью очень походило на припадок, бывший до болезни. На самом же деле это послужило к совершенному выздоровлению. По окончании припадка забвение покинуло ее, и она точно проснувшись после двенадцатимесячного сна, сразу узнала все окружавшее: своих деда и бабку, старых друзей и старый родной дом. К больной вернулись все умственные способности и все прежние сведения, но зато у ней не осталось никаких воспоминаний от того периода времени, который прошел от первого припадка до самого возвращения сознания. Она говорила, но не слышала, так как глухота еще оставалась; но она по-прежнему могла читать и писать, а потому легко объяснялась со своими близкими. С этого времени она показывала блестящие успехи, хотя глухота не покидала еще ее. По движению губ своей матери (и только ее одной) она догадывалась обо всем, что та ей говорила, и вскоре мать . дочь свободно объяснялись между собой. Больная ничего не знала о перемене, случившейся с ее возлюбленным во время ее «второго сознания». Тяжелое объяснение было неизбежно; она перенесла его необыкновенно твердо. Затем ее силы, физические и умственные, вполне восстановились».
Впоследствии, окончив обзор всех этих фактов, мы увидим, какие выводы относительно механизма памяти можно получить, если основываться на ее патологии. Теперь мы скажем лишь несколько замечаний, следующих из предложенных нами фактов.
Сперва необходимо заметить, что все приведенные факты являются, с точки зрения психологии, двумя различными типами болезненного состояния, хотя врачи обыкновенно называют их 'общим именем полных амнезий.
Первый тип отличается тем, что здесь амнезия распространяется лишь на наименее автоматические и наименее организованные формы памяти. В случаях, относящихся к этому патологическому типу, не утрачиваются ни привычки, ни способности к тому или другому ремеслу, например, к шитью, вышиванию и т. п., ни способность к чтению, письму и речи на родном или иностранных языках: таким образом память сохраняется в своей организованной или полуорганизованной форме. Болезненное расстройство поражает высшие, наименее постоянные проявления памяти, имеющие чисто «субъективный» характер, которые, сопутствуемые сознанием и локализацией во времени, представляют собой то, что в предыдущей главе мы определили именем психической памяти в собственном смысле этого слова. Кроме того, мы видим, что здесь амнезия распространяется на самые свежие факты и что она обыкновенно касается большего или меньшего периода прошлого. На первый взгляд факт этот кажется нам странным, так как мы привыкли к мысли, что наибольшей свежестью и силой обладают наши последние воспоминания. В действительности же являющийся здесь результат – вполне логичен, так как устойчивость воспоминания находится в прямо пропорциональной зависимости от степени его организации. Теперь я не стану останавливаться на этом пункте, так как после он подвергнется более точному разбору.
Примером второго, более редкого типа амнезии могут служить наблюдения Шарпеля и Винслова. В случаях этого второго типа разрушение бывает полное: все формы памяти – организованная, полуорганизованная и сознательная – исчезают; перед нами амнезия совершенная. Мы знаем уже, что авторы, определявшие это состояние, сравнивают такого больного с ребенком, а сознание его с tаЬu1а гаzа. Конечно, словам этим нельзя придавать их буквального значения. Из всех примеров перевоспитания, какие мы видели, можно заключить, что если уничтожается весь приобретенный опыт, то в мозгу все-таки сохраняются некоторые скрытые свойства. Замечательно быстрые успехи, особенно в последнем периоде болезни, мы можем понять лишь в том случае, если допустим подобное предположение. Факты заставляют нас думать, что восстановление умственной деятельности, представляющееся нам делом искусства, в действительности есть еще более дело природы. Память снова начинает действовать, потому что на место атрофированных нервных элементов постепенно являются новые, имеющие те же первичные и приобретенные свойства, какие имели и их предшественники.
II. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЛИ ПЕРЕМЕЖАЮЩИЕСЯ
ПОТЕРИ ПАМЯТИ. ПРИМЕРЫ
Изучение периодических амнезий скорее может способствовать выяснению природы нашего «я» и существования сознательной личности, чем разъяснению механизма памяти с какой-нибудь новой его стороны. Это изучение могло бы составить интересную главу труда, никогда еще не появлявшегося в полном виде, которому можно бы было дать такое название: «О болезнях и заблуждениях личности». Нам будет очень трудно при этом удерживаться от того, чтобы не затрагивать ежеминутно вопроса о «личности», но все же я постараюсь остаться в пределах лишь безусловно необходимого для ясности изложения.
Я приведу только немногие факты, довольно известные. Изучение случаев так называемого «двойного сознания» очень распространено. Подробное и поучительное наблюдение д-ра Азама прекрасно определит читателям, что разумеем мы под именем периодической амнезии. Итак, я сделаю беглый обзор главнейших фактов, начиная с тех, в которых периодическая амнезия наиболее резко выражена, и кончая теми, в которых это болезненное состояние является весьма слабым.
I. Наиболее чистый, ясный и полный случай периодической амнезии, часто приводимый авторами, описан Мэкнишем в его «Философии сна». «Одна молодая американка, проснувшись от долгого сна, забыла все, что знала и чему училась. Память ее стала 1аЬи1а газа. Ее надо было учить всему сызнова. Она должна была вновь усвоить привычку читать (вначале по складам), писать, считать, узнавать предметы и окружающих ее лиц. По прошествии нескольких месяцев она вторично впала в глубокий сон и по пробуждении стала такою, какою была до первого сна: у ней были все ее прежние сведения и воспоминания о своей юности, но она вовсе не помнила того, что с ней случилось в промежутке между двумя приступами сна. В продолжение более чем 4-х лет у ней периодически были оба эти состояния, возникавшие всегда после глубокого и долгого сна... Она не сознавала двойственности своей личности, подобно тому как два отдельных лица не сознают относительных свойств друг друга. В своем старом, здоровом состоянии она сохраняла все прежние сведения. В состоянии же новом она обладала теми сведениями, какие приобрела во время болезни. В старом состоянии она имела прекрасный почерк; в новом – писала плохо, так как не успела еще достаточно ознакомиться с письмом. Когда ее хотели с кем-нибудь познакомить, то представляли ей это лицо в оба периода, так как иначе не было бы полного знакомства. Так же делалось и относительно всего остального».