Это истина, на которую воспитывающий и обучающий должен обратить особенное внимание. Он должен следить за тем, чтобы был захвачен весь человек целиком. Подумайте с этой точки зрения о рассказывании легенд и сказок, и если вы наделены подлинным чувством для этого, так что вы сможете рассказывать ребенку сказки исходя из своего собственного настроения, то вы будете рассказывать так, чтобы ребенок ощутил какой-то отголосок рассказанного во всем теле. При этом вы действительно обращаетесь к астральному телу ребенка. Из астрального тела нечто излучается вверх, в голову, и ребенок должен это почувствовать. Нужно уметь захватить всего ребенка и только на основе возбуждаемых вами чувств и впечатлений привести его к пониманию рассказанного. Вот ваш идеал: когда вы рассказываете ребенку сказки или легенды или занимаетесь с ним живописью и рисованием, вы ничего не объясняете ему, не работаете понятийно, но стремитесь захватить всего человека целиком. Затем ребенок уходит от вас и лишь позже сам собой доходит до понимания вещей. Итак, попытайтесь воспитывать «я» и астральное тело снизу вверх – так, чтобы голова и сердце были затронуты последними. Никогда не старайтесь рассказывать с оглядкой на голову и рассудок, но стремитесь рассказывать так, чтобы вызвать в ребенке – в определенных границах – некий тихий трепет, чтобы вызывать охватывающее всего человека удовольствие или неудовольствие. Оно будет еще звучать в ребенке, когда он уже выйдет из класса, и лишь позже превратится в понимание рассказанного и в интерес к нему. Попытайтесь воздействовать исходя из всех нитей, соединяющих вас с детьми. Не пытайтесь искусственно возбудить интерес, рассчитывая на сенсации, но благодаря тому, что вы устанавливаете внутреннюю связь с детьми, дайте интересу возникнуть из самого существа ребенка.
Как это можно осуществить с целым классом? С одним-единственным ребенком это относительно легко. Нужно только хорошо к нему относиться, нужно совершать с любовью все то, что делаешь вместе с ним, и тогда будет захвачен весь человек, а не только сердце и голова. Это не труднее и с целым классом, если вы сами захвачены вещами, о которых говорите, если в вас самих затронуты не только сердце и голова. Возьмите простой пример: я хочу объяснить ребенку жизнь души после смерти. Если я буду рассказывать ему различные теории, я никогда не объясню ему это, а только сам себя буду обманывать на этот счет. Ребенку до 14 лет невозможно объяснить в понятиях что-либо про бессмертие. Но я могу сказать ему: "Посмотри на этот кокон. Там внутри ничего нет; там внутри был мотылек, но он вылез наружу". Я могу показать ему сам этот процесс, и хорошо, если ребенку показывают такие метаморфозы. Теперь я могу провести сравнение: "Представь себе, что ты сейчас сам такая же куколка. Твоя душа сейчас в тебе, потом она вырвется наружу, как мотылек вырвался наружу из кокона". Разумеется, все это выражено наивно. А теперь вы можете долго говорить об этом. Но если вы сами не верите в то, что мотылек представляет душу человека, то вы немногого добьетесь таким сравнением. Вы не должны также впутывать сюда ту чистой воды неправду, будто бы вы рассматриваете это всего лишь как скроенное на человеческий лад сравнение. Это не простое сравнение, это есть факт, установленный божественным миропорядком. И то и другое не нашим интеллектом создано. И если мы будем правильно относиться к вещам, то научимся верить в то, что в природе повсюду есть аналоги душевно-духовного. Если мы станем едины с тем, что мы преподаем ребенку, то наше воздействие охватит всего ребенка. Неспособность чувствовать вместе с ребенком и вера в то, что ему следует просто преподать какое-либо рациональное объяснение, приводят к тому, что мы столь малому можем научить детей. Мы должны так относиться к фактам, чтобы, скажем, в случае с появлением мотылька из кокона мы вносили бы в душу ребенка не произвольную картину, а понятый и проверенный нами пример, установленный божественными мировыми силами. Путь понимания должен проходить не через уши ребенка, а от души к душе. Если вы обратите на это внимание, то сможете продвинуться вперед.
ЛЕКЦИЯ ВТОРАЯ
Штутгарт, 22 августа 1919 года
Теперь нам предстоит постепенно выстраивать то, что до сих пор мы лишь вскользь затронули. Из всего сказанного вчера вы, я полагаю, уже сделали вывод, что и в отношении совершенно специальных вопросов преподавания многое необходимо изменить и обновить.
А теперь вернемся немного назад, к тому, о чем я говорил на предыдущей лекции. Окинув мыслью все сказанное, вы, в сущности, можете получить понятие о человеке как о существе, несущем в себе "три царства", в которых повсюду встречаются друг с другом симпатия и антипатия. Мы можем пояснить это на схематическом примере. Предположим, что в определенном месте в голове осуществляется деятельность нервной системы, чувственные восприятия вторгаются вовнутрь и встречаются с антипатией, идущей изнутри. На примере этого случая вы видите, что каждую отдельную систему нужно мыслить в связи со всем человеком. Деятельность чувств как таковая является, собственно, более тонкой деятельностью системы конечностей, так что в чувственной области главенствует симпатия, а из нервной системы.наружу посылается антипатия. Если мы представим себе зрение, то увидим, что внутри самого глаза имеется нечто, связанное с симпатией, — кровеносные сосуды глаза — и эта симпатия пронизана антипатией — нервной системой глаза. Благодаря этому и осуществляется зрение. Но вторая, более важная сейчас для нас встреча симпатии и антипатии происходит в середине человека. Они встречаются друг с другом в грудной системе. При этом снова активен весь человек, ибо, когда симпатия и антипатия встречаются в груди, это нами осознается. И вы также знаете, что это столкновение симпатий и антипатии выражается в том, что мы, не задумываясь, делаем под влиянием какого-либо впечатления рефлекторное движение, что мы, действуя чисто инстинктивно, мгновенно отталкиваем от себя что-либо, угрожающее нам опасностью. Такие, скорее подсознательные, рефлекторные движения затем отражаются в мозгу, в душе, и благодаря этому связанные с ними ситуации снова приобретают образный характер. Итак, мы сопровождаем образами то, что происходит в нашей грудной системе как встреча симпатии и антипатии. Кстати, поэтому от нас ускользает первопричина – столкновение симпатии и антипатии. Но в груди происходит нечто такое, что исключительно глубоко связано со всей жизнью человека. Там происходит встреча симпатии и антипатии, и связь этой встречи с нашей внешней жизнью полна исключительного значения.
Мы развиваем определенную деятельность, которая воздействует как симпатия, является симпатической деятельностью. Мы позволяем этой симпатической деятельности в нашей груди непрерывно схлестываться с космической антипатической деятельностью. Выражение этой встречи – человеческая речь. А понимание этой деятельности суть не что иное, как деятельность мозга, сопровождающего эту встречу симпатии и антипатии. Мы следим за речью и тем самым понимаем ее. В речи, по сути, заключено двоякое: деятельность, происходящая в груди, и параллельная ей деятельность, совершающаяся в голове. Отличие состоит в том, что деятельность в груди гораздо более реальна; деятельность же в голове ослаблена до уровня образов. Когда вы говорите, в груди у вас происходит непрерывная деятельность, которую вы одновременно сопровождаете образами, то есть головной деятельностью. Из всего этого вы легко поймете, что речь, как и чувство, основана на непрерывном ритме, непрерывной смене симпатических и антипатических воздействий. Язык в основе своей в первую очередь укоренен в чувстве. А мыслительное содержание речи возникает потому, что содержание чувства сопровождается в нас познавательным содержанием, содержанием представлений. Но понять язык можно, только в полной мере осознав его коренную связь с человеческим чувством.
Фактически язык двояким образом укоренен в человеческом чувстве. Во-первых, в том, что, как чувство, выступает навстречу миру. А именно? Возьмем какое-нибудь отчетливое чувство, отчетливый оттенок чувства, например удивление, изумление. Пока мы душевно пребываем в человеке, в микрокосме, мы имеем дело с удивлением, изумлением. Если же мы попытаемся создать космическое отношение, космическую пропорцию, связанную с этим эмоциональным оттенком удивления, то мы увидим, что удивление превратится в звук "О". В сущности, звук "О" есть не что иное, как такое действие нашего дыхания, когда оно словно перехватывается внутри от удивления, изумления. Поэтому вы можете смотреть на звук "О" как на выражение удивления, изумления.
В соответствии с исключительно внешним научным подходом к исследованию мира язык в последнее время также истолковывался исходя из внешнего. Был поставлен вопрос о том, откуда берется зависимость между звуками и тем, что они обозначают? Никому не пришла в голову мысль, что все вещи на свете производят на человека определенное эмоциональное впечатление. Каждый отдельный предмет определенным образом воздействует на человеческое чувство, хотя это воздействие часто может быть настолько слабым, что не осознается и наполовину. Но мы не найдем ни одного предмета, обозначаемого словом со звуком "О", который не вызывал бы в нас хотя бы очень легкого удивления. Когда вы говорите "окно", вы потому произносите слово, содержащее звук "О", что само окно имеет в себе нечто такое, что отзывается в вас легким удивлением. Именно таким образом язык определяется человеческими чувствами. Вы вступаете в эмоциональные отношения со всем миром и называете этот мир такими словами, звуки которых как-либо выражают эти эмоциональные отношения.