Казаки несли (особенно на Кавказе) не только внешнюю военную службу, но и бесплатную натуральную. Положение их усугублялось начавшейся Кавказской войной (1817-1864гг.). Они служили в укреплениях и несли охрану кордонной линии, вынуждены были вести постоянную войну с горцами, а также были обременены дорожной, почтовой, подвозной, постойной и другими внутренними повинностями.
Особенно важной задачей, стоявшей перед казаками, как мы уже говорили,- была охрана государственных границ. Казаки были призваны сторожить часть той Линии, которая тянулась по Кубани и Тереку от Черного до Каспийского моря, о сплошной защите которой казаками хлопотал Потемкин Таврический и предварительное укрепление которой было произведено еще Суворовым. Так как весь северный склон Кавказского хребта и Закубанская равнина были заселены вдоль пограничной линии горскими племенами, всегда готовыми сделать набег на его жилища, на плечах казаков лежала тяжелая обязанность охраны пограничной линии на каждом ее пункте, повороте, извилине, всюду, одним словом, где была хоть малейшая возможность пробраться горцу в казачьи владения. Будь горцы несколько сильнее и многочисленнее, чем они были в действительности, имей они хорошо вооруженные войска и прекрасные укрепления на своих землях, действуй они в то же время сплошными, дающими открыто знать о своих враждебных действиях массами, как подобает это при правильно ведущейся войне, и пограничная служба носила бы для казака иной характер, была бы, может быть, тяжелой, но очень определенной, заключенной в заранее намеченные рамки: казаки сидели бы в известных местах и ждали бы открытия военных действий, подвергаясь случайностям войны только во время ее ведения. Но черкесы были не столько искусно дисциплинированные воины, сколько отчаянные головорезы и наездники, они не знали и не признавали никаких правил ведения войны; любя и защищая свою свободу, они в то же время ни во что ставили свободу и жизнь врагов; сама война нередко отодвигалась для горца на задний план перед более прозаической задачей грабежа; набег как месть, разорение как удаль и грабеж как трофей этой удали безразлично смешивались в одном и том же понятии борьбы с неприятелем; часто черкес сам шел на смерть и другим нес ее, как разбойник, поэтизируя в то же время этот разбой.
Ни на какие клятвы и обещания черкесов казаки не могли положиться. Поэтому казак на Кавказе всегда находился в состоянии готовности дать отпор врагу. Если вынужденные к миру черкесы не нападали массами, отрядами на казачьи жилища, то действовавшие на свой страх удальцы пробирались в одиночку, тайком за Кубань и все-таки продолжали грабить, резать, уводить в плен и беспокоить казачье население.
Все это осложняло и запутывало трудные задачи казачьей пограничной службы. Чтобы удержать горцев от набегов, казакам нужно было возвести одну сплошную крепость на всем протяжении сторожевой линии, но ведь это была невозможная задача. В таком случае казакам оставалось создать линию, которая состояла бы из постов и пикетов, которая, в сущности, представляла собой нечто вроде длиннейшей цепи казаков. Посты служили для казаков главными укреплениями, пикеты играли роль мелких связующих звеньев, а всюду на пространстве от поста к посту и от пикета к пикету казак сам сторожил горца, защищал родину своей казацкой кровью, высылая под черкесские пули, шашки и кинжалы так называемые залоги и разъезды. Таким образом, на характере пограничных казачьих укреплений или, вернее, пограничной казачьей службе всецело отразились донельзя утомительные и неблагоприятные условия беспрерывной военной борьбы, которую суждено было вести казакам с горцами в течение семидесяти лет.
По словам И. Д. Попко, на протяжении 260 верст пограничной линии, охраняемой казаками линейцами, было устроено около 60 постов и батарей и более 100 пикетов, хотя в разное время и менялось как общее количество этих укреплений, так и расположение их. Такое, по-видимому, обильное количество укреплений может дать несколько преувеличенное представление о действительном их значении. Дело в том, что черноморские посты и пикеты были укреплениями крайне примитивными и незатейливыми. Для многих из этих укреплений не только не употреблялись камень и железо, но даже не было вбито ни одного гвоздя. Таковы именно были пикеты. Пикеты, или, как называли их черноморцы, «бикеты», представляли собой небольшие плетенные из ивы шалаши с двойными стенками, промежутки между которыми наполовину заполнялись землей. Каждый пикет был окопан небольшим рвом и снабжен сторожевой вышкой, т. е. обыкновенной на столбах каланчой, и так называемой сигнальной «фигурой» для оповещения о тревоге. В пикете не было ни печи, никаких жилых приспособлений, при холоде, непогоде казаки просто разводили огонь посреди шалаша; одним словом, пикет был временным сторожевым пристанищем для казака, устраивался скоро, без удобств, на живую руку и не требовал особых расходов на это: на месте одного сожженного черкесами пикета казаки могли возвести десятки новых во всякое время и без всяких затруднений. Пост, или, как называли его черноморцы, «кордон», был тот же пикет, но только больших размеров и поэтому более фундаментально устроенный и хозяйственно благоустроенный. В кордоне возводились постоянные жилища для казаков — хаты или казармы; кордоны были обнесены более глубоким, чем пикеты, рвом и земляным валом; кордоны наконец были вооружены пушками. В дополнение к этому кордон был снабжен той же, но больших, разумеется, размеров сторожевой вышкой со шпилем и утвержденной на нем поперечной перекладиной, на которую вздергивались шары днем в случае тревоги, а вблизи укрепления врывалась в землю высокая жердь, обмотанная пенькой и сеном или соломой, а иногда, кроме того, снабженная кадкой со смолой. Это и была сигнальная «фигура», или «веха», зажегши которую казаки давали знать в темную ночь о набеге черкесов. Наконец, батарея представляла собой нечто среднее между постом и пикетом и также укреплялась пушками. Между тем как на пикет высылалась обыкновенно команда от 3 до 10 казаков, посты в обычное время охраняли, в зависимости от стратегической важности, от 50 до 200 казаков, а батареи — от 8 до 25 человек каждую.
И вот при помощи этих укреплений черноморцы должны были «верно служить, гряницю держати». Правда, и неприятелями были черкесы, племена хотя храбрые и воинственные, но никогда почти не прибегавшие к помощи артиллерийского оружия. Однако при этом было другое указанное выше неудобство — горцы без объявления войны могли украдкой прорываться в любом пункте границы во всякое время дня и ночи. Это делало пограничную службу донельзя напряженной, заставляло казака быть готовым встретить неприятеля во всякую минуту, требовало беспрестанной подвижности со стороны защитников линии. И действительно, казаки охраняли край не столько с помощью укреплений, мимо которых всегда мог проскользнуть горец, сколько непосредственными наблюдениями за неприятелями вне этих укреплений и в промежутках между ними. С этой целью казаками широко практиковалась высылка залоги и разъездов
Особенно учащенными разъезды становились в зимнее время, когда мороз сковывал воды. В эту пору, когда Черномория была открыта для набегов горцев более, чем когда-либо, черкесы могли свободно переходить не только Кубань, но и болота, плавни, лиманы, при других условиях совершенно непроходимые. По мере того как увеличивалась опасность, усиливался и состав пограничной линейной стражи. К очередным присоединялись льготные казаки. Патрули разъезжали днем и ночью, везде приливались залоги, всюду возрастала бдительность. Часто в случае ожидаемых набегов черкесов под ружье становились все казаки. Тогда линия принимала вполне боевой характер. Казаки еле помещались в своих укреплениях. Помимо постов военные отряды и команды располагались биваком просто под открытым небом. Охрана линии становилась особенно тяжелой и утомительной. Напряжение росло под непрерывными тревогами, производившимися горцами, и часто разрешалось не единичными, а десятками хотя мелких, но кровавых катастроф.
Разъездные обыкновенно всегда тянулись гуськом и на значительном расстоянии, лишь бы не потерять из виду друг друга. Пробираясь тихо по одиночке, казаки, таким образом, в случае беды не давались сразу все в обман и могли выручить того из товарищей, кому суждено было стать жертвой черкесских козней. Кроме того, «бывалый казак, как только услышит продирающий по коже гик позади себя, вмиг смекнет, что неприятель хитрит, козни строит, и потому устремит он своего коня не прямо, вперед себя, а в бок.
Свою военную строевую организацию черноморцы принесли с собой из-за Буга, где у них боевую часть войска составляли кавалерия, пехота и артиллерия. Но своеобразная борьба с горцами и в этом отношении наложила на казачество отпечаток. Запорожская кавалерия так и осталась в Черномории кавалерией, хотя и преобразованной при императоре Павле в полки; артиллерия заняла свое место на постах и в батареях, но пехота существенно изменила прежнее свое назначение. Как мы уже знаем, черноморская пехота представляла собой не столько сухопутные силы, сколько морские. Взятие казаками Березани, участие казачьей флотилии в истреблении турецкого флота под Измаилом, сражение при Кинбурге и пр. составили черноморцам репутацию опытных и храбрых моряков. Переселяясь на Кубань, черноморцы захватили с собой и свою морскую флотилию, но на новом местожительстве казачьи суда оказались совершенно ненужными: на море было стеречь некого, а Кубань с ее быстрым течением и изменчивым руслом делала невозможным сколько-нибудь удовлетворительное хождение по ней казачьих военных судов. Предпринятые в этом отношении попытки окончились полнейшей неудачей. Так, когда в марте 1802 года казачья команда из 28 человек и двух офицеров при одной пушке препровождала из Бугазского лимана в Екатеринодар по Каракубани, протекавшей по владениям враждебных горцев, байдак, нагруженный порохом и свинцом, черкесы, сделав в наиболее удобном для себя месте засаду, бросились на эту команду, овладели байдаком; часть команды, в том числе обоих офицеров, перебили, часть изранили и часть забрали в плен. Это был урок, показавший всю непригодность на Кубани байдаков. «Байдаки, — говорит И. Д. Попко, — гонялись за двумя зайцами и ни одно го не ловили. Но, что еще невыгоднее, они оставались в бездействии большую половину года через обмеление и замерзание Кубани. А потому существование этих кордонных амфибий кончилось превращением их в простые паромные переправы через Кубань и Протоку». Но в замену утраты морской военной сноровки, изобретенной казаками при иных условиях, черноморцы выработали своеобразный пехотный строй. Казак-пехотинец был очень зорким, неутомимым, искусным и опасным для горца охранителем границы, залегая ночью в залогах и следя часто по пятам черкеса от самых и до самых аульных его жилищ. Особенно громкую известность приобрели в этом отношении пластуны.