Это несоответствие в доходах россиян и граждан других стран еще больше возрастает, если рассмотреть размеры и доли реальной заработной платы в ВПП ( в зарубежных странах она составляет 50-60% у нас со всеми досчетами – порядка 30% без средств на страхование). В структуре же использования национального дохода доля заработной платы сегодня не превышает 40%, в то время как в СССР она составляла не менее 70%. А в развитых странах эта доля доходит до 80% ,причем это не дань социальной благотворительности, а отражение резко возросшей роли человеческого фактора на производстве. Для современной российской экономики характерен фактор заниженной цены рабочей силы, необеспечивающей большинству работающих даже минимальных средств для содержания семьи. 1995–2000г.г. отмечены рекордно низкой минимальной ценой труда: в декабре 1995г. она составила менее 10% средней заработной платы в народном хозяйстве, тогда как в сравнимых по уровню экономического развития странах Восточной Европы это соотношение составляло 38-46% (1994г.)[18].
В России, разумеется, имеется страта, чей уровень доходов соответствует среднему классу в развитых странах. У нас семьи с доходом 1000 долларов в месяц на одного члена семьи учеными относятся к высшему классу. В свою очередь семьи с душевым доходом в 150 долл. на одного члена семьи относятся в России к низшей страте среднего класса, в то время как на Западе такие семьи принадлежат к категории бедных. Поэтому необходимо либо снижать стандарты доходов и потребления, по которым надлежит определять российский средний класс, либо признать, что он занимает не подобающе высокое место и потому не может играть той роли, которую его заставляют выполнять отечественные ученые, а потому следует признать значительное сокращение числа лиц, подходящих под его определение.
В-третьих, различия и особенности в образе и стиле жизни. Наверное, неправильно было бы искать полной аналогии в жизненной ориентации представителей отечественного среднего класса и среднего класса западных стран. Разумеется, средние слои современного российского общества находятся в гораздо более стесненных материальных условиях, чем средний класс США и Западной Европы. Однако, этот разрыв в уровне доходов, о котором мы говорили выше, не переходит той границы, за которой происходит качественный разрыв по таким бытовым показателям, как обеспеченность среднего гражданина жильем, наличие различных домашних технических средств, автомобилей и т.п. Российский средний класс испытывает несравненно большее давление фактора неопределенности, чем представители среднего класса западных стран. Благосостояние человека и перспективы его положения в обществе в современной России весьма ненадежно, прежде всего в сфере трудовой деятельности и получения доходов, и часто зависит не от личных усилий и добросовестности, а от благоприятного или неблагоприятного стечения обстоятельств.
Результаты исследований показывают, что в обществе нет чрезмерных требований и иждивенческих настроений. В большинстве своем граждане рассчитывают на себя, на свои собственные силы.
При этом новое качество жизни, которое должно прийти вместо стратегии выживания, не сводится лишь к материальной стороне. Беспокойство граждан России вызывает тенденция «элитаризации» культуры, образования, науки, когда разные группы общества имеют разные возможности доступа к духовным ценностям, а также деформированность самой модели достижения жизненного успеха, когда чуть ли не единственным мерилом этого успеха являются деньги, а такие качества, как знания, профессиональная компетентность, трудолюбие, оказываются во многом невостребованными. Недовольство этим обстоятельством высказывает прежде всего наиболее дееспособная и активная часть общества – группы и слои, примыкающие к «среднему классу»[19].
Социологические исследования на протяжении последних нескольких лет отмечают постепенное возвращение к исконно российским ценностям и архетипам, которые устойчиво проявлялись в сознании и поведении российского народа на протяжении длительных исторических периодов, притом в различных социально-экономических условиях.
Среди проявившихся в ходе этого поворота безусловных доминант российского самосознания в первую очередь выделяются смысложизненные установки, имеющие православно-христианские корни. Это, в частности, стремление к спокойной совести и душевной гармонии как основным жизненным целям (на них указывает до 90% опрошенных и выше), приоритет семейных и дружеских отношений над общественным признанием и так активно насаждаемым у нас культом успеха (около 90%) и др. Стоит для наглядности сравнить эти данные с приоритетами американского образа жизни, среди которых на первом месте следует деньги, а на втором путешествия.
Сопоставление результатов социологических исследований разных лет показывает, что стремление к сохранению русской самобытности имело достаточно устойчивую положительную динамику.
Так, например, в 1994г. респондентов, предпочитавших спокойную совесть и душевную гармонию всем остальным ценностям, было около 75%, в 1995г. – примерно 93, в 1997г. – 92, в январе 1999 – почти 90%. Приоритет хороших семейных и дружественных отношений над материальным успехом по тем же годам дает следующую картину: 70,8; 93,4; 91,7; 89,4%.
При социологическом исследовании свыше 70% респондентов поддержали тезис «Россия – особая страна, западной образ жизни ей чужд», а 75% считают, что путь, по которому страна идет с 1991-1992г.г., может привести нас лишь в тупик[20].
Потребительская жизненная стратегия в нашем обществе в настоящий момент безусловно доминирует, но ведь и противоположная ориентация достаточно влиятельна. Среди них не только обездоленные, но и уверенно стоящие на ногах, довольно благополучные мужчины и женщины молодого и зрелого возраста, которые не питают иллюзий относительно возможностей обогащения и не стремятся стать богатыми. Они не желают посвящать свою жизнь потребительской гонке. Это люди с высоким уровнем образования и высокой степенью критичности мышления, что позволяет не поддаваться ни потребительскому психозу, ни какому-либо внушению. Они готовы поддержать социальный проект, альтернативный тому, который проводится ныне.
Идеология потребительства, которая сегодня выражена в стиле жизни развитого капиталистического общества, в перспективе не имеет продолжения. Академик Н.Моисеев считал, что всего лишь за 50 лет человечество «сожрет» природу. Через десяток-другой лет в политическую игру реально вмешается новый фактор – экологический кризис, о котором пока только говорят. «Думаю, что в первую очередь человечество столкнется с проблемами мальтузианского типа: избыток населения и недостаток ресурсов для удовлетворения даже минимальных потребностей человека…»[21].
Кстати, целесообразно здесь упомянуть один из основополагающих принципов, принятых в рамках концепции устойчивого развития. Погоня за максимальной прибылью не может более рассматриваться как основная движущая сила развития. Рыночная система хозяйствования будет становиться все более и более регулируемой со стороны правительств и парламентов. В этой связи достаточно спорной представляется позиция, отстаиваемая некоторыми отечественными авторами, согласно которой «государство не должно регулировать рыночные механизмы, управляя только бюджетом». Регулировать собственно рыночные механизмы вряд ли возможно, а вот регулировать параметры, определяющие направленность действий рыночных сил, законодательная и исполнительная власть государства обязаны в результате постоянного «давления» на них глобальных изменений в окружающей среде и соответственно со стороны общества. Одновременно с этим должна будет нарастать значимость духовного, и в частности морального, компонента развития, учитывающего культуру и традиции человечества. В шкале ценностей общества последуют изменения в пользу моральных, духовных и биосферных компонентов.
В-четвертых, Отсутствие осознания собственных интересов, своих политических партий, осмысленного тяготения к центризму. Обобщая мнение многих авторов о судьбе среднего класса в России, укажем на то, что к среднему классу зрелого индустриального и информационного общества обычно относят группы самостоятельно занятых, т.е. мелких предпринимателей, коммерсантов, ремесленников, а также группы хорошо оплачиваемых работников наемного труда: менеджеры, лица свободных профессий, научные работники, работники в сфере информатики и массовой информации, работники искусства, врачи, административные, торговые и инженерно-технические работники предприятий. Некоторые исследователи относят к среднему классу также учителей школ, средний медицинский персонал и работников социальных служб, служащих государственных учреждений невысокого ранга, техников, торговых агентов и т.д.[22]
Как видим, палитра профессий весьма обширна и разнообразна. Все эти профессиональные категории в России имеются.
Включение в состав среднего класса представителей большинства профессиональных групп российского общества образует весьма сложную структурированную общность, которая включает в себя группы с разными экономическими интересами и политическими ориентациями.
Некоторые авторы отмечают неоднородность состава среднего класса, его внутреннею противоречивость, а также то, что направленность реальных интересов различных групп приводит к тому, что весьма проблематичным оказывается осознание общих интересов этого класса[23]. Считается, что в современных условиях вряд ли возможно возникновение «партии среднего класса», которая бы претендовала на то, чтобы выступить его рупором, коллективным организатором. При этом указывается еще на то, что многие исследователи отмечают внутреннюю противоречивость среднего класса не только в условиях российского капитализма, но и в западных обществах. При анализе классовой структуры и экономических отношений выясняется, что средний класс занимает промежуточную позицию между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Это значит, что большая его часть оказывается, с одной стороны, эксплуатируемой более крупным капиталом, а с другой стороны, средний класс сам принимает участие в эксплуатации наемного труда.