Катанаев писал, что «нет на Иртышской линии ни одного зажиточного хозяйства, где не было 2-3 жатаков, причем многие из них работают у казаков по 2-3 поколения». Всего на линии насчитывалось таких «малаев» около 100 тысяч, особенно много их было в Павлодарском и Семипалатинском уездах. Немало их было вынуждено креститься и вступать в казачье сословие, чтобы избавиться от нищеты и получить земельный надел [см. 1, с.109-110].
Избыток рабочей силы – казахов-джатаков и байгусов, приходивших на линию большими партиями и предлагавших свой труд, исключал необходимость зажиточного казака заботиться об усовершенствовании агротехники и сельскохозяйственных орудий [44, с.240].
По данным Г.Е. Катанаева, «заработная плата киргизу в летнюю страду колеблется между 4-мя и 6-ю рублями в месяц; поденно нанимаются редко, только в случаях когда постоянными или месячными рабочими не удастся собрать всего хлеба во время. Чаще всего все сколько либо исправные хозяева имеют годовых работников с платою от 35-ти до 45 руб. в год, на хозяйских харчах и придачею - пары сапог, шубы и ½ десятины из засеянного этим же рабочим хозяйского хлеба на арендованной хозяином земле. Более зажиточные хозяева ограничиваются обыкновенно платою 40 рублей в год, без всяких прибавок, так как выдают деньги без задержки и разом по полу годно вперед, что киргизам, всегда нуждающимся в деньгах, чрезвычайно ценится. Несостоятельные пахари, обрабатывающие от 3-х до 5-ти десятин, обходятся силами собственных семейств но это уже люди весьма малопритязательные и совершенно неизворотливые. Все сколько ни будь оборотливые мещане и казаки, даже и не имеющие свободных денег, всегда прибегают к дешевым работникам из киргиз, по крайней мере, на страдное время» [32, с.28].
Зачастую казах, ушедший на заработки на линию, впоследствии порывал со своим прежним укладом жизни, отрывался от степи. Г.Е. Катанаев в 1893 году дал характеристику этому процессу, он писал, что «число киргиз выселяющихся из степи и оседающих при казачьих пограничных линиях (особенно по Иртышу), можно сказать увеличивается с каждым годом. Каждый сколько либо значительный падеж скота в степи, всякая засуха, всякое более или менее общее или частное обнищание той или иной семьи киргиз - степняков, всякий вновь открывающийся на линии источник заработков или спрос на рабочую силу или пр. имеют последствие выселение киргиз из степи к русским поселениям, массами или по одиночке. В некоторых районах русских поселений (особенно в Павлодарском уезде), можно сказать киргиз живет, или правильнее будет сказать, зимует, больше чем русских. Зимуют они частью на войсковых запасных землях, частью на казачьих надельных. Есть местности, где зимовые постройки киргиз настолько прочны и постоянны, что их можно считать за оседлые поселения в общепринятом смысле. Не более 15-30-ти лет стоянки эти представляли собою не более как гнезда юрт в беспорядке разбросанных по казачьим землям, то там то здесь. Ныне зимовых юрт, уже совсем не существует; всюду (близ казачьих линий) они заменены более постоянными – землянками и деревянными избушками, сгруппированными местами как - бы деревнями. Большие скопления казахов на казачьих землях заставляло волноваться администрацию. «Всего в районе казачьих земель Павлодарского и Семипалатинского уездов, по ту и другую сторону Иртыша, проживает более или менее до 12 тыс. киргиз обоих полов. Большинство их живет, как сказано, полуоседло в особых зимовых стойбищах, вблизи казачьих поселений. Здесь они находят для себя упомянутые заработки, приют и корм для скота в студеную зиму и, наконец, сбыт продуктам своего труда и скотоводства на многочисленных по казачьей линии ярмарках и торжках, равно как и покупку на тех же ярмарках, торжках и базарах предметов русского производства, без излишних степных посредников. Совместно с линейными казаками они в большинстве и пашут. В последнее время не прекращающийся прилив киргиз к Иртышу начинает уже беспокоить казаков, которые, усилив вообще надзор за самовольными переселениями киргиз на их земли, не раз уже в некоторых посёлках возбуждали ходатайство о возвращении киргиз в свои степные волости» [34, с.45-46].
Сибирская войсковая канцелярия, опасаясь «хищничества и беспокойства» кочевников, пыталась время от времени пресекать скопление джатаков и байгусов на линии. Но зажиточные казаки упорно добивались дешевых рабочих рук, поэтому был издан царский указ от 12 августа 1820 года, согласно которому были установлены правила найма байгусов: контролировать их наем вменялось в обязанность войсковой канцелярии, а наниматели должны были нести ответственность за своих работников. Разрешалось нанимать байгусов лишь по срочным именным билетам, выданным войсковой канцелярией, безбилетные байгусы под конвоем толмачей возвращались в степь.
Попытка путем билетов ввести учет казахов-отходников была проявлением правительства, - с установлением в 1847 году покибиточной подати правительство решило организовать учет казахского населения. Отход на линию означал выход из податного положения, что было невыгодно царской казне. Необходимо отметить, что рост отходничества, числа джатаков и байгусов был вызван массовыми падежами скота, в свою очередь обусловленными хищническим истреблением царским правительством плодородных пастбищ, веками приспособленных для занятия кочевым скотоводством, а не земледелием, нарушением экологического дисбаланса, а также колонизаторской политикой правительства, направленной на изъятие казахских земель в пользу русских переселенцев, - казаков и крестьян. Невзирая на запреты царских указов, казахи зимовали на «запасных землях» казачьего войска и на казачьих душевых наделах. Здесь появились казахские зимники-землянки и деревянные строения в виде зимних аулов. Поселившиеся в них казахи избегали дальних переходов со скотом в степь [44, с.240-241]. Так, наблюдая развивавшиеся отношения казахов с казаками, Г.Е. Катанаев писал: «Числясь зачастую в отдаленных от линии степных волостях, прилинейные киргизы с каждым годом все более и более теряют связь со своими волостями, прикрепляясь к оседлым русским поселениям. Уже не мало было просьб со стороны киргиз не только о закреплении за ними насиженных казачьих земель, но и о совершенном обращении их в казаки, с оставленными лишь в магометанской религии» [31, с.21].
Тиски нужды и безысходности гнали джатака в услужение к казакам, а не только к собственным богачам и знати. И ясно, что лишь наличие излишка рабочей силы и условия оплаты труда заставляли казахов искать заработок в казачьих станицах.
Следует отметить, что, несмотря на излишки земель, казаки расширяли свои душевые наделы за счет казахских пастбищ [27, с.7].
Казаки сумели приобщить к земледелию только, работающих у них, джатаков и байгушей. Остальная же масса казахов не желала расставаться с привычным ведением хозяйства. Дело в том, что у самих казаков земледелие (хлебопашество) не было столь развитым. Не позволял обращаться к хлебопашеству недостаток времени у казаков, так как на весенне-летний период приходилась большая часть их служебных обязанностей, когда они для «предохранения линии от набегов киргиз-кайсацких и содержанию полевых пикетов и разъездов». Также затянулось на достаточно длительный период – вплоть до первых десятилетий XIX века. Кроме того, земли эти были зачастую «не хлеборобные», за исключением, может быть, земель, отводимых казакам колывано-кузнецкой линии. Во второй половине XVIII века у сибирских казаков сложилась определенная система хозяйствования – они находили более прибыльным заниматься скотоводством и вести мелкую меновую торговлю с кочевниками, приезжавшими на линии, чем заводить в своем хозяйстве хлебопашество [68]. Как писал В. Остафьев: «Действительно, все усилия администрации сделать казака военным и земледельцем не увенчалась успехом, даже громадный земельный надел более чем 40-50 дес. на душу», чудные природные условия не сделали казака хозяином-землепашцем [46].
Вследствие отсутствия своего управления и регламентированного пребывания «верноподданных» казахов, то есть казахов внутренних округов, они стали объектом эксплуатации и вымогательства сибирскими казаками. Так, в редутах Талицком и Озерном казаки «до того дерзки в притязании к киргизам, что изобрели пошлину в виде таможенной даже с вещей собственного их изделия, как-то кошем, коже и прочие, произвольно именуя оные заграничными… » Естественно, в условиях невыносимого положения на казачьих землях, большая часть казахов была вынуждена искать лучшего «приюта» у крестьян Томской губернии. Тем более, что крестьяне, имея потребность в работниках и пастухах, сами приглашали казахов на постоянные и сезонные работы, сбавляя арендную плату за пашни и покосы чуть ли не вдвое, чем было установлено казаками. Переход казахов на территорию крестьян волновало казаков, они находили изощренные методы выколачивания денег из казахов. Например, они отпускали казахов на территорию крестьянских селений лишь в том случае, если они выплачивали казачьим обществам денежные суммы в размерах от 1 до 5 рублей с юрты. Зачастую казаки заставляли степняков приобретать и билеты за право откочевать в районы крестьянских селений. Ремонтной пошлиной и многочисленными незаконными поборами они уже не удовлетворялись. Ухищрения казаков доходили до того, что они «доставали» даже тех казахов, которые с давнего времени кочевали при деревнях. В своих секретных донесениях генерал-губернатору Западной Сибири чиновник особых поручений Трофимов подробно описывает не совсем обостренный быт внутренних казахов и приходит к закономерному выводу о том, что со стороны казахского населения чувствуется стремление к переходу к оседлому образу жизни. Но стесненные со всех сторон переселенческим крестьянством и казачеством, по словам Трофимова, «не имея ни вершка земли в произвольном своем распоряжении, они не смеют даже кола вбить для прочной оседлости и потому сами по себе не смогут предпринять ничего к улучшению своего быта…» [26, с.33].