«Вчера вечером какой-то мальчуган запел святочную песню у моих дверей. Мне бы хотелось дать ему что-нибудь, вот и все».
Видение изменяется. Спустя несколько лет юный Скрудж продолжает обучение у хозяина лавки Физзиуига, доброго старика. Оказывается, что годы обучения, несмотря на нужду и безденежье, были счастливейшими годами в жизни Скруджа. А причина тому была в добродушном и искренне любящем сердце старого Физзиуига:
«…от Физзиуига зависит сделать нас счастливыми или несчастными, а наш труд - легким или тягостным, превратить его в удовольствие или в муку. Пусть он делает это с помощью слова или взгляда, с помощью чего-то столь незначительного и невесомого, чего нельзя ни исчислить, ни измерить, - все равно добро, которое он творит, стоит целого состояния».
И тут же наш герой вспоминает о своем собственном подчиненном Бобе Крэтчете, которому вот уже который год платит ничтожную зарплату, не уставая обвинять его в лености и нежелании трудиться.
Затем святочный дух переносит своего подопечного еще на несколько лет вперед к событию, послужившему источником грехопадения Скруджа. Молодой Эбенезер отрекается от любимой девушки. Мысли его отлились в завершенную теоретическую модель будущего, подчинившую все стремления и планы героя одной-единственной страсти.
Задумаемся над понятием «страсть». Страсть - пристрастие, привязанность к той или иной вещи, предмету или человеку с целью достижения сладостного состояния, которое приносит обладание этим предметом. Страсть всегда фрагментарна, ибо всегда стремится заполучить фрагмент, оболочку вещи, ей не нужна и не интересна вещь сама по себе. Любовь, в отличие от страсти, желает бескорыстного приобщения к вещи, ее полного постижения, познания сущности вплоть до самоутраты во имя любимого.
Страсть подчиняет и использует, любовь причащается и отдает. Страсть эгоистична, тогда как любовь жертвенна. Совершенная любовь противоположна страсти, а потому может с полным правом именоваться бесстрастной любовью. Такая любовь есть высшая форма проявления любви в мире.
Диккенс характеризует состояние Скруджа как «страсть к наживе»:
«У тебя другая душа, другой образ жизни, другая цель. И она для тебя важнее всего. И это сделало мою любовь ненужной для тебя. Она не имеет цены в твоих глазах».
Скрудж безотчетно стремится отвернуться от мучительных сцен. В теории покаяния имя этим мукам - укоры совести, боль от совершенного. В тот миг Скрудж начинает бороться с духом, требуя избавления от страданий, но дух не пытается сопротивляться. Лишь неугасимый свет, который разгорается все сильнее и сильнее, сияет над его головой.
11) Свидание с духом нынешних святок.
Прежде чем приступить к дальнейшему описанию событий, заметим, что поведение Скруджа подчеркнуто отлично от прежнего. Со святочным духом прошлых лет он осмеливался не только спорить, но и физически сопротивляться. Недовольство, нежелание, строптивость и даже снисходительность к словам Марли и первого вестника сквозили в замечаниях и поступках Скруджа. Но тем разительнее странный переворот в сознании и оценках героя в момент появления второго духа.
Благодаря пробужденной совести, воспоминаниям о лучших и вместе с тем печальнейших событиях собственной жизни, Скрудж приобретает удивительное духовное качество, именуемое смирением.
Смирение - способность человека освободиться от такой категории своего существования как «Я» в пользу другой категории – «не-Я». Человеческое Я (эго) в святоотеческой традиции - плод искаженного грехом самосознания души. В отличие от Я, дух (образ Божий в человеке), напротив, не центрирован на себе и в себе, но всегда обращен к иному и в ином, другом получает свое завершение и определение. На языке упомянутой традиции нет термина «эго», но есть название порока, дающего исчерпывающее определение состояния пораженного эгоизмом ума. Этот порок неразрывно связан с категорией Я, и потому наименее поддается полному искоренению. Речь идет, разумеется, о гордости (превозношении). Собственно, феномен гордости есть не что иное как феномен собственной исключительности, источники же гордости берут свое начало в глубоком детстве. Св. Иоанн Лествичник, к мыслям которого мы часто будем обращаться в этой работе, писал: «Неусыпно наблюдай душевным твоим оком за возношением, ибо между обольщениями нет ничего губительнее сей страсти»[5].
Итак, Скрудж отрекается от своей правоты и смиренно предает себя в руки Истины:
«- Дух, - сказал Скрудж смиренно. - Веди меня куда хочешь. Прошлую ночь я шел по принуждению и получил урок, который не пропал даром. Если этой ночью ты тоже должен чему-нибудь научить меня, пусть и это послужит мне на пользу».
Путники прибывают к дому Боба Крэтчита, клерка, служащего в конторе Скруджа. Сын его (малютка Тим) тяжело болен, но пока в силах вместе с остальными членами семьи отпраздновать Рождество. По возвращении из храма, семья накрывает на стол, перед трапезой совершается молитва. Но Скруджа более всего интересует малютка Тим и он живо интересуется у духа об участи малыша:
«- Если Будущее не внесет в это изменений, - повторил Дух, - дитя не доживет до следующих святок. Но что за беда? Если ему суждено умереть, пускай себе умирает, и тем сократит излишек населения! Услыхав, как Дух повторяет его собственные слова, Скрудж повесил голову, терзаемый раскаянием и печалью».
12) Явление духа грядущих святок.
Последний шаг души в акте покаяния – решительное отречение от себя прежнего (самоотречение), что, в целом, и становится испытанием смертью, движение через смерть, сквозь смерть к воскресению.
Молчаливый и сумрачный дух грядущего словно окутан атмосферой страха и недосказанности. Скрудж узнает от него о горе в семье Крэтчитов после смерти малютки Тима, а через некоторое время ужасный дух переносит нашего героя сначала к изголовью постели, на которой в полном одиночестве расстается с жизнью сам Скрудж, затем герой принужден лицезреть мелких воришек, растащивших и распродавших все имущество Скруджа, и, в конце концов, несчастный старик оказывается на кладбище, где обнаруживает на одной из могильных плит свое имя.
В момент соприкосновения с собственной смертью Скрудж совершает и последнее отречение в покаянном усилии, суть которого полностью совпадает с христианской концепцией Провидения. Фатализм как учение о предопределенности всех событий человеческой жизни был характерен для языческого мира. Христианство привнесло в духовную культуру человечества одно существенное новшество, а именно – учение о провидении. Человек, согласно этому учению, обладает свободой самоопределения и потому сам вершит свою судьбу и несет полную ответственность за последствия дел своих. Идея предопределения претерпевает здесь значительную трансформацию.
Провиденциализм не отрицает наличия у человека судьбы, но утверждает, что человек сам волен творить ее и сам несет ответственность за свой выбор. Провидение – не что иное, как управление судьбой человека свыше, однако подобное управление мыслимо лишь в том случае, если человек в свободном акте вероисповедания вручит свою судьбу и жизнь в ведение Творца.
Вот как звучит эта мысль в устах Скруджа:
«Жизненный путь человека, если неуклонно ему следовать, ведет к предопределенному концу. Но если человек сойдет с этого пути, то и конец будет другим».
Вслед за этой знаменательной мыслью Скрудж приходит к настоящему духовному перевороту, выраженному в покаянной молитве:
«Я уже не тот человек, каким был. И я уже не буду таким, каким стал бы, не доведись мне встретиться с тобой. Ты жалеешь меня, самая твоя природа побуждает тебя к милосердию. Скажи же, что, изменив свою жизнь, я могу еще спастись от участи, которая мне уготована. Я буду чтить рождество в сердце своем и хранить память о нем весь год. Я искуплю свое Прошлое Настоящим и Будущим, и воспоминание о трех Духах всегда будет живо во мне. Я не забуду их памятных уроков, не затворю своего сердца для них». Голос не повиновался ему, а лицо все еще было мокро от слез, ибо он рыдал навзрыд».
Слезы – высшее проявление покаяния. Слезы – влага оттаявшего сердца. По слову Иоанна Лествичника, «плачу предшествует память смерти и согрешений»; и далее: «Как огонь пожирает хворост, так и чистые слезы истребляют всякие внешние и внутренние скверны».
13) Преображение личности
Очнувшись от последнего видения, Скрудж обнаруживает себя лежащим на полу собственной спальни. Скрудж очнулся рождественским утром, и тому подтверждением Благовест[6], эхо которого разносится над лондонскими кварталами.
Ощущения героя совершенно неземные и сравнимы лишь с ощущениями пятилетнего малыша, нетерпеливо разворачивающего рождественские подарки. Одним словом, Скрудж испытывал состояние поглощенности воздушной и легкой стихией, словно парил в небесах, и этот факт нельзя не отметить, памятуя о той знаменательной цепи, которая опоясывала душу героя и не давала распрямить спину, расцвести сердцу. Цепь грехов исчезает, ее звенья рассыпаются:
«Мне так легко, словно я пушинка, так радостно, словно я ангел, так весело, словно я школьник! А голова идет кругом, как у пьяного! Поздравляю с рождеством, с веселыми святками всех, всех!»
Скрудж сдержал свое слово и спас не только Тима, но и одиночество свое уничтожил, откликнувшись впервые за столько лет на приглашение племянника и навестив родных.
Последние слова рассказа светлы и полны надежды: «А теперь нам остается только повторить за Малюткой Тимом: да осенит нас всех Господь Бог своею милостью!»
Вопросы:
1. Пограничная ситуация как чудо. Значение чуда в рассказе.
2. Святочный рассказ как жанр. Идея и проблематика.
3. Два града христианского миросозерцания, их значение в жизни человека.
4. Проповедь Марли и ее ключевые положения.
5. Покаяние: значение, ступени покаянного подвига, смысл и результат покаяния, условия осуществления покаяния (на примере святочного рассказа Диккенса)