Однако «Обществу» все-таки удалось организовать женскую артель, или общество переводчиц-издательниц (начало 1873 года), в которое входило 36 человек (М.В.Трубникова, Н.В.Стасова, А. Н. Энгельгардт, Н. А. Белозерская, М. А. Менжинская, А. Н. Философова, В. В. Ивашева, Е. А. Штакеншнейдер). Брошюровка и переплет издаваемых обществом книг осуществлялись женской переплетной артелью, основанной В. И. Иностранцевой. Иллюстрации и гравюры изготовляли тоже женщины.
Таким образом, рассказ о трудовой деятельности Веры Павловны породил действительные жизненные факты.
Описание революционно-просветительской работы Лопухова, Кирсанова и Мерцалова дало основу организации воскресных школ для взрослых, организованных «землевольцами».
2.2. Влияние романа на современников. Появление жанра антинигилистического романа
Влияние, которое оказал роман Чернышевского, было настолько сильным, что захватило не только общественную жизнь. Его появление вызвало острый спор в публицистике и литературной критике.
На протяжении десятилетия после выхода "Что делать?" появлялось громадное количество произведений, проникнутых полемикой с Чернышевским. Его "новые люди" и новые идеи надолго стали главной темой повествовательной прозы, сосредоточив на себе интерес литературной и читательской общественности. Как писал Салтыков-Щедрин, это новое явление русской жизни встало в центр внимания писателей, независимо от того, как к этому явлению относился тот или иной автор, тот или иной лагерь литературной борьбы.
Возник особый жанр "антинигилистического романа". Антинигилистический роман – вид общественно-политического романа, распространенного в русской литературе в 60-70-е годы 19 века и направленного против демократического и социалистического движения. А.р. возник как идеологическая реакция на поражение освободительного движения в период первой революционной ситуации в России. Авторы таких романов изображали новых людей эпохи – разночинскую молодежь, как «нигилистов», отрицающих нравственные устои, эстетические идеалы, оторванных от «народной почвы». Русское освободительное движение рисовалось как беспочвенный заговор, руководимый лондонской эмиграцией или польскими агентами. Персонажи в антинигилистических романах нередко приобретали характер пасквиля на демократических деятелей
Главный тематический и структурный признак такого романа - изображение "эпохи реформ" как "смутного времени", как эпохи распада всех традиционных человеческих связей, этических норм и представлений. Особенно привлекала романистов этой категории тема трудовой эмансипации женщины, занимавшая одно из центральных мест как в "Что делать?", так и у последующих авторов демократического лагеря. Революционно настроенного разночинца наперебой изображали совсем не интеллигентным, но грубым, невежественным и наглым "нигилистом", а женщин интеллигентного труда - либо жертвами этих нахалов, обманутыми их архиреволюционной фразеологией, либо такими же грубыми "нигилистками".
С этими идейно-тематическими особенностями неразрывно связаны некоторые существенные признаки жанра:
- использование памфлета и карикатуры на реальных участников движения (Н.Г.Чернышевского, Д.И.Писарева, В.А.Зайцева, Г.Е.Благосветова, В.А.Слепцова и др.);
- "документализм" — воспроизведение реальных общественных событий времени (таких как петербургские пожары весной 1862 г., студенческие и крестьянские "беспорядки", польское восстание и т. д.);
- критическое изображение столичной интеллигенции;
- мотивы бесовщины.
Образцами антинигилистического романа являются «Кровавый пуф» В.В. Крестовского, «Взбаламученное море» Писемского, «Некуда» и «На ножах» Лескова, «Бесы» Ф.М. Достоевского.
2.3. Статья Н.С. Лескова «Н.Г. Чернышевский в его романе
Черт не так страшен, как его рисуют!
Приблизительно за полгода до выхода в свет «Некуда» Лесков выступает со статьей «Николай Гаврилович Чернышевский в его романе «Что делать?» (Письмо к редактору «Северной пчелы», 1863): «Вследствие всех многоразличных соображений, комбинирующихся по поводу прочитанного романа, выслушанных толков и ожидаемых рецензий, я решился как можно поскорее сказать свое мнение о романе г. Чернышевского, или, лучше сказать, о г. Чернышевском в его новом произведении. Над торопливостью моею нисколько не должно смеяться, ибо я вовсе не считаю моего отзыва о г. Чернышевском ни особенно верным, ни особенно необходимым, а спешу его написать, не читав еще ни одной критики, для того, чтобы написать мое собственное мнение, ни от кого не занятое, и никем не навязанное насильно, по системе новейшего либерализма. […]
[…] У меня создались убеждения, от которых я не могу отрешиться и которые здесь высказываю.
Роман г. Чернышевского - явление очень смелое, очень крупное и, в известном отношении, очень полезное. Критики полной и добросовестной на него здесь и теперь ожидать невозможно, а в будущем он не проживет долго.
Я не могу сказать о романе г. Чернышевского, что он мне нравится или что он мне не нравится. Я его прочел со вниманием, с любопытством и, пожалуй, с удовольствием, но мне тяжело было читать его…просто потому, что роман странно написан и что в нем совершенно пренебреженно то, что называется художественностью. От этого в романе очень часто попадаются места, поражающие своей неестественностью и натянутостью; странный, нигде не употребленный тон разговоров дерет непривычное ухо… […] Роман г. Чернышевского со стороны искусства ниже всякой критики; он просто смешон. И лучшая половина человеческого рода, женщины, к которым г. Чернышевский обращается, как к чувствам, оказывающим более сметливости, чем обыкновенный «проницательный читатель», не могут переварить женских разговоров в новом романе. […]
Н. Г. Чернышевский публицист, и публицист известной школы. Он не может напечатать статейку, например, в "Современнике" и в "Русском вестнике". В своем романе он вышел поборником той же самой школы, и эта последовательность есть первая его замечательность. Он в своем романе (труде для него непривычном) последовательно провел заповедные идеи своей школы. Мало этого, г. Чернышевский доказал, что он не такой заоблачный летатель, не беспардонный теоретик, который, по выражению одного московского публициста, хочет сразу создать новую землю и новое небо.
Напротив, автор "Что делать?" доказал, что (и это самое главное) люди, живущие под этим небом, на этой земле, таковы, каковы они есть. Он помнит, что il faut prendre le monde comme il est, pas comme il doit etre (Надо принимать мир таким, какой он есть, а не таким, каким он должен быть (франц.) и говорит просто и ясно, что и в этом monde умные люди могут стать твердо и найти себе, что делать. Это самая важная заслуга г.Чернышевского. Вот основания, по которым я признаю роман г. Чернышевского очень полезным, и постараюсь это доказать несколько подробнее.
Была (и это очень недавно) на Руси ужасная эпоха фразерства, страшного, разъедающего и все импонирующего фразерства. Тургеневский Рудин - сын этой эпохи и ее памятник. Началась другая эпоха. Пошел запрос на Инсаровых. Инсаровых оказалось очень мало. Потому как инсаровское дело нам непривычное. Явились Базаровы. Тургенев переживал эти метаморфозы и, стоя с мастерской кистью в руке, срисовал их в свой прелестный альбом. Все они стоят перед нашими глазами, от слабовольного Рудина, до сильного и честного Базарова. […]
Талантливым пером Тургенева обрисован Базаров, произнесено слово "нигилизм", и завелись, или стали разводиться, думаете нигилисты? Нет, стали разводиться, или, лучше сказать, никто не стал разводиться. …Обществу не понравилось новое явление, да и никакому самому снисходительному обществу это явление понравиться не могло. […]
В порождении вот этих-то нигилистов винят обыкновенно "Современник". Я думал всегда, что это неосновательно, а теперь, после романа г.Чернышевского, я в этом даже твердо уверен.
"Современник" принял под свое покровительство нигилизм, он защищал нигилистов; а в это время Рудины заменили одни фразы другими и стали всем надоедать своей грубостью и нахальством. Разве это нигилисты? Разве каждая гадина, набравшаяся наглости и потерявшая стыд, - нигилисты?
Нигилисты, которых мы видим и которые нам успели надоесть своими гадостями, достались нам по наследству, а сгруппировал их и дал им пароль и лозунг не "Современник", а Иван Сергеевич Тургенев. После его "Отцов и детей" стали надюжаться эти уродцы российской цивилизации. Начитавшись Базарова, они сошлись и сказали: "Мы сила". Что ж нам делать теперь? Так как они никогда не думали о том, что им делать, то, разумеется, сделали, что делают обезьяны, то есть стали копировать Базарова. Как же его копировать? Ну, обыкновенный прием карикатуристов в ход. Взял самую резкую черту оригинала, увеличил ее так, чтобы она в глаз била, вот и карикатурное сходство. То и сделано. Базаровских знаний, базаровской воли, характера и силы негде взять, ну копируй его в резкости ответов, и чтоб это было позаметнее - доведи это до крайности. […]
…У людей этого разбора сострадание не в нравах. Посадите такого господина на какое хотите место, он сейчас и пойдет умудряться, как бы ему побольнее съехать не своего. Сделайте его приказчиком, хоть в книжном магазине, он и там приложит свой нрав. Карячиться станет, едва говорит, и то с грубостью; велите ему двух сотрудников рассчитать: нигилисту даст деньги, а не нигилиста десять дней проводит. Что ему за дело, что человек напрасно тратит рабочее время, ходя да "наведываясь"? Что ему до того, что у этого сотрудника жена без башмаков, дети чаю не пили, хозяин с квартиры гонит? Квартира отрицается, потому фаланстерия будет; жена отрицается, потому что в "естественной" жизни (у животных, например) нет жен; дети и подавно отрицаются, их община будет воспитывать; родители им не нужны. Познакомьтесь с таким соколиком, да если он вас не боится и если вы не сам г. Чернышевский, то он вам во второе же свидание вместо любезностей дурака завяжет. Это ничего, это все естественно. Жалеть никого не следует, потому что «Век жертв очистительных просит».