Логика, вторит Ницше консерваторам, работает не всегда. И есть вещи, которые больше отражают реально положение дел, не вписываясь ни в какую идеальную модель. Точно так же не вписывается в существующую в разуме Руссо конструкцию, из которой он и вывел позднее идею общественного договора. Однако когда идеи начали реализовывать, столкнулись как раз с тем, что люди далеко не всегда поступали так, как казалось разумным, и не вписывавшихся в логику развития революции пришлось исключать из созданного порядка путём якобинского террора.
У Ницше существует довольно сильный аргумент насчёт того, почему Руссо стал думать именно так, и почему именно такой подход к человеку был им предложен. Всё дело, говорит Ницше, в… происхождении. Руссо – сын часовщика, и одно упоминание об этом всегда сильно его задевает[4]. Ровно в этом же ключе Ницше рассматривает противостояние Руссо Вольтеру – аристократу не только по духу, но и по крови, миссионеру культуры, как определил Ницше место Вольтера в философском дискурсе XVIII века. Однако так случилось, что именно руссоистский подход к человеку победил – возможно, тут сыграло роль и то, как каждый из них относился к церкви и Богу. Вольтер всегда являлся убеждённым антиклерикалом и противником христианского понимания бога, считая, что оно рисует нам тирана, которого мы принуждены ненавидеть (притом, что сама религия должна сохраняться как средство удержания низших людей в повиновении). В отличие от него Руссо в Боге нуждается, причём именно в том Боге, каким его трактует христианство – человек и природа сотворены Богом, а, значит, потому и добрые и хорошие[5].
Но для нас сейчас не так важно то, кому Ницше противопоставил критикуемого им Руссо. Намного важнее понять, что сам Ницше выдвигал в качестве альтернативного подхода.
Подобно Гоббсу Ницше выделяет в существующей действительности некое state of nature, описывающего те условия, в которых берёт начало политическое поведение. Ницше назвал его «европейским нигилизмом», полагая, что такое состояние надо искать в современной ему Европе.
Смысл нигилизма – в утрате ответа на вопрос «зачем?», на который ранее давался ответ христианской моральной гипотезой. Процесс этот не является результатом внезапного натиска неких внешних антихристианских сил, это закономерный итог развития человеческого представления о себе и мире, начиная, по крайней мере, с Коперника[6]. Шоком для людей (не только для церковников) стал сам факт того, что прежний центр Вселенной сдвигается на периферию сознания. Человек перестаёт видеть самого себя венцом творения, которому суждено слиться с богом. Но нигилизм – это не просто пессимистическая констатация факта, что вопрос «зачем?» остаётся без ответа. Нигилизм означает и непосредственное участие в свержении прежних ценностей, причём оно может быть пассивным – от недостатка силы, зависти, творческой импотенции – либо активным – творческим и направленным на создание новых ценностей вместо старых[7]. А раз политические решения сродни творческому, разуму как основному стимулятору политических решений в прежних теориях необходимо найти замену.
Вслед за Шопенгауэром Ницше посчитал, что мир инстинктов, мир «животного» является фактором, сильнее всего влияющим на поведение человека и те решения, которые он принимает[8]. Позаимствовав у Шопенгауэра термин «воля» для обозначения инстинктивных позывов, Ницше, однако, вступил с ним в полемику, не соглашаясь с доводом о том, что эту волю необходимо преодолеть, потому что она является явлением негативным и злым.
Ницше как раз считал (полемизируя сразу с обоими – Руссо и Шопенгауэром), что преодолевать инстинкты бессмысленно и губительно. Во многом, потому что творческая энергия человека питается как раз ими, а не разумом. Соответственно, в условиях нигилизма именно максимальное проявление инстинктов становится показателем физического и духовного здоровья, а, значит и способности осуществлять политику в дальнейшем. Степень способности каждого человека к осуществлению своих инстинктов Ницше назвал, конкретизируя Шопенгауэра, «волей к власти».
Итак, мы видим, что Ницше отверг руссоистский подход к политическому, и подверг его критике[9]. Сутью критики Руссо является то, что он, как истинный сын своего века старается не строить свою доктрину в соответствии с имеющимися знаниями о человеке, а прилаживает его к своей утопии, считая его разумным и добрым. В противовес данной доктрине Ницше выдвигает человеческие инстинкты как основной регулятив поведения человека. Таковы итоги того, как Ницше рассмотрел теоретическую сторону вопроса. О практической стороне ницшеанского исследования политики (и, в частности о критике современных Ницше политических практик) речь пойдёт в следующей главе.
Критика существующих политических практик
В предыдущей главе мы увидели то, как Ницше раскритиковал господствовавшую руссоистскую методологию изучения политики и человека как её субъекта в частности. Сутью данной главы будет критика существующих политических практик, порождённых данным методологическим подходом.
Три идеи торжествовали к моменту, когда политические мысли Ницше оформились окончательно – либерализм, социализм, национализм. Однако Ницше не нашёл ни одной из них ничего такого, что заставило бы его примкнуть к одной из них.
Любая политическая форма, рассматривавшаяся Ницше, была подвержена разгрому как проявление того, что Ницше сам назвал ressentiment[10]. Термин этот обозначает духовное истощение в сочетании с завистью, которое объединяет одновременно тех, кто находится посередине социальной пирамиды и на самом её дне. Ницше с очень большой тревогой наблюдал, как эти рессентиментные категории человечества берут верх. И проявляются, как я уже сказал, во всех господствующих идеологиях.
Если говорить о либерализме, то, наверное, закономерным будет предположить, что критика их практики напрямую сопряжена с методологией, о разгроме которой говорится выше. Основным посылом любой либеральной практики оставалось то, что человек представлялся разумным и добрым, к тому же за XIX век немалым прибавлением к этим принципам стал утилитаристский принцип того, что каждый человек стремится к счастью, следователь, необходимо дать максимальному количеству людей счастье. Либерализм становился всё более оптимистичным и всё более обращённым на сглаживание страданий у всего человечества.
Критикой подобных идей Ницше, как ни странно, серьёзнее всего занимался в своём первом труде «Рождение трагедии из духа музыки». Сама суть ницшевской философии с самого начала строилась на том, что недопустимо полное изгнание страдания из человеческого бытия.
Ницше увидел корни постепенного увядания Греции именно в этом торжестве оптимистического жизненного начала – сначала в качестве постепенного отступления трагедии и замены её комедией, а затем уже в виде победы оптимистической диалектики Сократа.
Отношение Ницше к либерализму, как мне кажется, было построено примерно по такой же логике, как и отношение к Сократу и его диалектике[11]. Я имею дерзость даже проследить некие аналогии: примерно такое же место, какое в античности занимает Сократ, в развитии либерализма занимает современный Ницше утилитаризм с его оптимистическими выводами о том, каким будет итог развития человечества. Мир полагался лишенным страдания (по крайней мере – страдания большинства добродетельных людей, поскольку и в либерализме существую свои добродетели) и потому совершенно не требующим размышлений над страданиями.
Если говорить и дальше аналогиями, то получается не менее удивительная вещь. Как вслед за торжеством античности произошло торжество христианства, так вслед за победой либерализма маячит призрак «нового христианства».
В случае современных Ницше политических доктрин таковой выступал едва обеспечивший себе место в мировом политическом дискурсе социализм. Сама логика его развития и его целей крайне напоминает ту логику, по которой развивалось христианство. Критиковавший ту окружающую обстановку, которая сложилась в мире после победы либерализма, социализм, однако, вышел из той же мыслительной парадигмы о разумности человека даже в случае, когда не полагал человека добрым. Подобно христианству и заповеди Павла «несть для Бога ни эллина, ни иудея», социализм полагает изначальное равенство людей и отсутствие у них прав на какие-либо привилегии. Равно социализм, как и христианство в начале своего пути, не признаёт никаких возможных существующих условий существования, полагая на возможность революции (если рассматривать именно марксистскую трактовку социализма), приводящей к установлению подлинно справедливого и счастливого общества[12]. Уже позднее Фридрих Август фон Хайек в своей книге «Пагубная самонадеянность», по сути, подтверждая опасения Ницше, проведёт параллель между религиями и социализмом, тем более парадоксальную, что социализм считает себя в принципе антирелигиозным[13]. Суть социализма – именно в неприкрытом выражении своего рессентимента, прямом обозначении экономического равенства как наиболее желательной формы существования[14] и отношении к уже завоёванным политическим свободам как к чему-то недостаточному и только как к средству к достижению подлинного счастья. Пускай даже сейчас счастье не достигнуто, причина этого – всего лишь в том, что ему мешают установиться некие силы (дьявольские силы, греховная натура человека, правящие классы, которым выгодно удерживать в подчинении страдающее большинство), с их же свержением всё пойдёт на лад.