Сен‑Симон также заметил, что начиная с царствования Людовика XIV уже не говорилось о пользе государства, об интересах государства, о чести государства, а говорилось только о пользе короля, об интересах короля, о чести короля. "Богу угодно, чтоб всяких, родившийся подданным, повиновался без всяких рассуждений… Нет другого более твердо установленного христианством правила, чем такая смиренная покорность подданных тем, которые поставлены во главе их". (Мемуары Людовика XIV). Впоследствии понятие о всемогуществе короля господствовало в сознании людей до такой степени, что заключения в тюрьму без суда и следствия на основании только lettre de cachet никогда никого не удивляли и не вызывали жалоб даже со стороны жертв такого личного произвола. Личные прихоти короля превратились в государственные интересы, и ни для чьих человеческих прав не было никакого обеспечения.
С таким монархическим режимом было несовместимо существование парламента, имевшего право вносить королевские повеления в свои протоколы и предъявлять против них протесты, и даже было несовместимо существование Генеральных Штатов. Произошло упразднение Генеральных Штатов и превращение парламентов в простые судебные органы. В 1665 году Людовик XIV заменил название парламентов "верховные палаты" названием "высшие палаты". Когда парижский парламент обнаружил в 1666 году намерение обсуждать эдикты, внесенные в его протоколы в присутствии короля, старший президент получил приказание немедленно созвать палаты и повторить им формальное запрещение короля. А в 1673 году король приказал вносить все королевские распоряжения в протоколы и немедленно приводить их в исполнение, и только после этого дозволял их обсуждать.
Король был единственным собственником всей территории и народного богатства: имения его подданных были в сущности имениями короля. По словам Вольтера, французский король мог тратить деньги своих подданных. Кроме всего этого король считал себя Божьим уполномоченным. "Тот, – говорил он, – кто дал человечеству королей, желал, чтобы их утверждали, как его наместников, предоставляя одному себе право обсуждать их поведение". Это была та самая теория, которую отстаивала католическая церковь и в особенности галликанская. Ведь сказал же апостол Павел: "Omnis potestas a Deo" (Всякая власть исходит от Бога). В качестве наместников Христа папы предъявляли свои права на верховную власть над королями, на что короли отвечали, что они также получили свою власть от Бога.
Людовик XIV не ограничился тем, что стал пользоваться наследством, оставшимся после Ришелье и Мазарини: он окончательно организовал систему монархического управления с помощью советов, государственных секретарей и интендантов, а из королевского дворе сделал нечто вроде настоящего органа королевской власти. "Я твердо решился, – говориться в "Мемуарах", – не допускать, чтобы кто‑либо исполнял обязанности короля, между тем как я сам буду только носить королевский титул". Это была руководящая цель личного управления Людовика XIV; он не хотел иметь при себе первого министра, а хотел сам быть своим первым министром. Хотя эти слова так ясны, что не нуждаются ни в каких объяснениях, однако не лишним будет более близкое знакомство с вызванной ими радикальной переменой в системе управления.
Со времени смерти Генриха IV монархия имела двух представителей, – короля и его министра, но в особенности с 1624 года министр присвоил себе права короля. Людовик XIV хотел, чтоб права короля и министра соединялись в одном лице, и стал смотреть на все дела управления "не равнодушными глазами (как он сам выражался), а глазами повелителя". Если правда, что Мазарини советовал ему управлять государством самостоятельно, то никогда еще никакой совет не исполнялся с большей точностью. Людовик XIV соединял в своем лице и титул и обязанности короля со времени смерти кардинала до собственной смерти, то есть в течение пятидесяти четырех лет.
Чтобы осуществить на практике свое намерение быть единственным главой государства, Людовик XIV разделил свое доверие между несколькими министрами, не возлагая его всецело ни на кого. Возникает вопрос, не вовлекся ли он в заблуждения и действительно ли он руководствовался теми правилами абсолютной власти, то есть никогда не иметь ни фаворита ни первого министра; чтобы на это ответить, необходимо подробно изучить его отношения с его главными сотрудниками. По мнению Сен‑Симона, искавшего удовлетворения для оскорбленного самолюбия, Людовик XIV всегда подчинялся влиянию своих министров, будучи убежден, что ничьему влиянию не подчиняется. Едва ли можно отвергать, что он иногда руководствовался в своей внешней политике советами Лувуа, но следует прибавить, что он всячески старался избавиться от такой зависимости. Конечно, нельзя утверждать, что он один совершил или один задумал все, что было сделано под его управлением, и было бы возмутительно несправедливо не признавать великих заслуг таких людей, как Кольбер или Лувуа, как Торси и Демаре; однако ни на каком другом монархе не лежала более полнота ответственности за все, что было сделано хорошего или дурного под его управлением, потому что никакая другая система управления не была более личной.
Обходиться без первого министра – было первым правилом Людовика XIV; не допускать в состав королевского совета ли лиц духовного звания ни людей знатного происхождения – было его вторым правилом, которого он придерживался не менее строго, чем первого. Влияние лиц духовного звания должно было ограничиваться религиозной сферой и они никогда не заседали в том Совете, где обсуждались политические вопросы. "Я держусь правила никогда не назначать членами моего Совета лиц духовного звания и в особенности кардиналов…"
Дворяне внушали опасение не столько своим характером, сколько своими громкими именами, своими родственными и дружескими связями; каждый из них мог сделаться представителем интересов той партии, которая еще незадолго перед тем пыталась возбудить междоусобную войну. Поэтому и для дворян были закрыты двери, которые вели в залу заседаний королевского Совета. Они отворились только один раз для дворянина, герцога Бовиллье. Непреодолимое желание короля устранять людей знатного происхождения от участия в делах управления обнаружилось прежде всего в его отношениях к членам его семейства. Принцы крови занимали разные должности, получали пенсии и даже иногда назначались военными начальниками, но никогда не вмешивались в политик Только два члена королевского семейства заседали в королевском Совете; но они должны были продолжать политику Людовика XIV. Великий дофин вступил в члены совета в 1691 году, а герцог Бургундский в 1701.
Людовик XIV всегда выбирал членов своих Советов из таких дворян, которые приобрели дворянское звание службой в магистратуре. Король надеялся найти в них таких министров, которые, не имея никакого значения по своему происхождению и общественному положению, будут стараться угождать ему, и которых он всегда мог низвести в то ничтожество, из которых сам их возвысил. Именно таким дворянам он поручал организацию своего финансового управления и своей армии, осмотр крепостей и портовых городов, переговоры с иностранными правительствами и украшение королевских дворцов. Умных, образованных и вообще державших себя с достоинством людей по словам Сен‑Симона он предпочитал людям недаровитым, потому что ему было легче господствовать над такими людьми и держать их в полной от себя зависимости.
Монархия Людовика XIV была достойна названия административной монархии. Действительно, если теория королевского полновластия никогда не находила более высокого и более полного выражения, чем в лице Людовика XIV, то с другой стороны и административный механизм никогда не был организован с большим искусством и никогда лучше не соответствовал намерениям того, кто приводил его в движение. Центральная власть находилась в руках короля, при котором состояли Советы, государственные секретари, генеральный контролер и канцлер; в провинциях находились королевские агенты и в особенности интенданты; между центральными и провинциальными органами управления существовала прочная связь. Главным органом этого механизма были Советы; туда поступали и там обсуждались и разрешались все вопросы, сколько‑нибудь касавшиеся государственных интересов; оттуда исходили все приказания, приводившие в движение все даже самые мелкие колеса механизма. Нововведения Людовика XIV заключались в том, что заведование каждой сферой управления он поручил специальному органу. С тех пор вся политическая и административная работа была разделена между государственным Советом, Советом депеш, Советом финансов и Тайным Советом; первые три совета были только совещательными собраниями под постоянным председательством короля, а четвертый сам разрешал дела под председательством королевского представителя, канцлера.
Словами Государственный Совет, или просто Совет называли собрание советников, обсуждавших политические дела; оно имело некоторое внешнее сходство с советом министров в государствах с парламентской формой правления. Там рассматривалось все, что касалось внутренних или внешних интересов королевства. Те, которые удостаивались чести заседать там рядом с королем, были "государственными министрами". В списке министров Людовика XIV встречаются только имена людей из буржуазии за исключением герцога Бовиллье. Число членов совета никогда не превышало четырех или пяти. Людовик XIV созывал свой Совет три раза в неделю, а в случаях крайней необходимости чаще.
Совет депеш и Совет финансов имели некоторое сходство с министерством внутренних дел и с министерством финансов. Эти советы занимались не политикой, а так называемой администрацией. В состав Совета депеш входил сам король, наследники престола, члены высшего Совета и государственные секретари; там рассматривались все вопросы, касавшиеся внутреннего управления. Король выслушивал доклады интендантов и подписывал резолюции. Кроме того, этот совет окончательно разрешал, поступившие на его рассмотрение тяжбенные дела, чем очень были недовольны члены судебных пала. Совет только высказывал свое мнение, а король все решал своей верховной властью. Все финансовые дела, – определение размера тальи, распределение этого налога по округам, выдача арендных контрактов, надзор за доходами с королевских поместий и прочее – входили в сферу ведомства Совета финансов. По приказанию Людовика XIV там заседал наследный принц, герцог Бургунский и герцог Беррийский, а настоящими членами этого Совета были начальник Совета финансов и три советника из Тайного Совета, из которых один носил титул генерального контролера финансов и руководил всеми делами. Начальник Совета финансов назначался только для пышной обстановки. Людовик XIV, председательствовавший в этом Совете два раза в неделю, говорил: "Там я постоянно старался разобрать страшную путаницу, в которую были приведены мои дела". Самые важные меры, заранее одобренные королем и контролером, представлялись на рассмотрение Совета только для соблюдения внешних формальностей.