6.2. СТАЛИН И ЯЗЫКОЗНАНИЕ [[337]]
Наряду с генетикой, биологией, физиологией, кибернетикой и физиологией еще одной наукой, объявленной пострадавшей от "тирана" Сталина, считается лингвистика или, по–русски, языкознание. Сталин именно так ее и называл. Как пишет в интернете безымянный автор [[338]], в "Литературной газете" (№ 5 за 1992 г.) прошла статья, написанная совместно писательницей и ученым - Наталией Ильиной и доктором филологических наук Л. Л. Касаткиным. Авторитетные авторы привели убедительные свидетельства, что вмешательство Сталина в языкознание не только не было губительным для этой науки, но даже сыграло положительную роль. Но на другой полосе того же номера газеты автор, далекий от лингвистики, заявлял, что после появления статьи "отца народов" "началась ликвидация всего классического языкознания". Такой вот "рекорд плюрализма" поставила "Литературка"! [[339]]
Он же отмечает, что представление, что Сталин принес вред науке о языке, держится стойко. В 2000 г. в передаче "Династия Орбели" на телеканале "Культура" было сказано: "...появилась печально знаменитая статья Сталина". В 2002 г. на том же канале в передаче "Тем временем" напомнили, что незадолго до смерти Сталин взялся за языкознание. Прозвучала фраза: "Лингвисты до сих пор вспоминают об этом с содроганием". В публицистических статьях последних десятилетий не раз проводилась мысль, что Сталин "ошельмовал" великого ученого - Н. Я. Марра [[340]]. В "Московской правде" от 23.03.91 была напечатана статья к столетию С. И. Вавилова. Вот как представляет себе ее автор положение языкознания среди других наук в годы президентства ученого: "Это было время, когда громились генетика и кибернетика, удушались психология и квантовая механика, когда небезопасно было упоминать о теории относительности, а в языкознании равнялись на "труды" отца народов". Чтобы по достоинству оценить "осведомленность" автора в данном вопросе, надо учесть, что С. И. Вавилов был президентов АН СССР с 1945-го по 1951 год, а труд "отца народов" появился в 1950-м [[341]]. Итак, все громилось, а советская наука становилась второй в мире, обгоняя всех, кроме сверхбогатых Соединенных Штатов. Сейчас никого не громят, а российская наука исчезает как класс. Но это по ходу дела.
А теперь по сути дела. В 1950 г. прошли одна за другой две дискуссии – по вопросам языкознания и по вопросам физиологии. В первой Сталин сам принял участие. Возьмем дискуссию о положении в языкознании в 1950 г. Впервые после многих десятилетий советской власти, в сущности, с конца 20-х годов первоначально на равных на страницах советской печати, ее главного органа «Правды» встретились и вступили в свободную, как было сразу впервые заявлено в самом ее начале, дискуссию два научных течения. Им была предоставлена возможность изложить аргументы в защиту своей точки зрения. И только в завершение дискуссии выступил как непререкаемый судья.
Но вот что интересно. Сталин вступился не за то течение, которое обосновывало свою правоту с классовой точки зрения, как это ранее было принято во всех дискуссиях в СССР по общественным наукам, когда они были, а как раз наоборот - выступил в качестве сторонника бесклассовой точки зрения на происхождение и развитие языка. Сторонников Н.Я.Марра он упрекал в насаждении своей монополии в языкознании, подавлении других концепций - традиционном ранее образе научной жизни в самых разных областях науки, не только общественной. Именно в этой связи он осудил «аракчеевский дух» в науке и заявил о том, что наука не может развиваться без борьбы мнений и дискуссий.
Сталин разоблачал абсурдное положение о языке как надстройке над базисом. Было "реабилитировано" сравнительно-историческое языкознание, и многие крупные ученые, подвергавшиеся нападкам за непризнание «нового учения о языке», вздохнули свободно. Назову такие известнейшие имена, как академик В. В. Виноградов, член-корреспондент Р. И. Аванесов и профессор А. А. Реформатский [[342]].
Марристы, осужденные Сталиным, в большинстве своем, видимо, вынуждены были покаяться и признать свои ошибки, но не подверглись репрессиям ни в физическом смысле, ни в административном. Их руководители, такие как академик Мещанинов, утратили руководящие административные позиции, но не возможность работать в науке.
Как обычно хотели как лучше, а получилось как всегда.
Соображения Сталина о языке и его отношении к мышлению немедленно были объявлены ретивыми администраторами гениальным сталинским учением о языке, ставшим предметом диссертаций и даже специальных курсов на филологических факультетах. На пропаганде этого «учения» некоторые ученые, притом даже выдающиеся, но бывшие в прошлом в опале (в частности, В.В.Виноградов), сделали головокружительную карьеру [[343]].
Вместе с тем, наряду со здравыми суждениями (не требующими, однако, специальных лингвистических знаний) Сталин высказал озадачившие языковедов положения, в частности о том, что русский литературный язык сложился на основе курско-орловского диалекта. Никто не решался вступать с ним в спор по этому несовместимому с историческими фактами соображению. Более того, некоторые филологи принялись за диссертации, с тем, чтобы доказать, вопреки реальной истории языка, правоту «корифея всех наук». Он взялся также судить о языке и мышлении глухонемых, считая его родственным мышлению животных. Это вызвало жалобные письма со стороны глухонемых, заверявших, что они сознательные строители социализма, что их мышление ничем не отличается от мышления других членов КПСС. Кроме того Сталин в своем труде "Марксизм и языкознание" утверждал, что мышление без языка не сушествует, противореча концепции Выготского о предъязыковом мышлении [[344]].
Несмотря на некоторые ошибки в сталинской работе, дискуссия по языкознанию принесла огромную пользу. Дело в том, что со второй половины 30-х гг. и с особой силой - в конце 40-х в лингвистике свирепствовала своя "монополия на истину" - "новое учение о языке" академика Марра. Сам он, умерший в 1934 г., не застал разгара разрушительного действия на лингвистическую науку своих идеологических заклинаний. Как это ни парадоксально, вмешательство Сталина в языкознание, завершившее так называемую "свободную дискуссию", развернувшуюся в 1950 г. на страницах "Правды", принесло этой науке больше положительного, чем отрицательного. Оно нанесло сокрушительный удар по марризму и по тому, что Сталин назвал "аракчеевским режимом в языкознании" [[345]].
Профессор А. А. Реформатский [[346]] вспоминает о том периоде так: «40-е годы были для лингвистики трудными: первая половина — война, прекращение печатания и прочие тягости, а вторая — бешеный рецидив марризма и создание «аракчеевского режима», и только после «дискуссии» в «Правде» в 1950 г. возникли благоприятные условия и возможности не только «писать в стол», но и печатать…»
Итак, простенькая схемка: Сталин плохой, он ниспроверг Марра, значит Марр — великий ученый, которого надо «реабилитировать», как сейчас говорят не катит [[347]]. Опять, как и в случае с генетикой и физиологией Сталин выступил против монополизма в науке и выступление Сталкина помогло языкознанию оправиться от монополизма. Интересный факт. Именно Сталин спас русский язык от перевода на латиницу [[348]].
6.3. "РАЗГРОМ" КИБЕРНЕТИКИ
Много внимания антисталинисты уделяют разгрому кибернетики, который будто бы имел место после войны. Но давайте посмотрим, а что же произошло. Действительно, в 1947 году вышло постановление ЦК ВКП(Б), в котором, например, кибернетика объявлялась одним из проявлений "Злобных" происков империализма. Вот и весь разгром. Тем не менее книги американского математика Норберта Винера были запрешены и ряд кибернетиков вынуждены были сменить специальность. Так, изданная в 1948 году его книга “Кибернетика, или Управление и связь в животном и машине” попала не к широкой научной обшественности, а в спецхран, поскольку Винер был убежден, что социальные модели управления и модели управления в обшестве и экономике могут быть проанализированы на основе тех же общих положений, которые разработаны в области управления системами, созданными людьми. Эти идеи не согласовались с официальными доктринами, пропагандируемыми марксизмом.
А второй пример - из секретного протокола закрытого ученого совета института электротехники и теплоэнергетики АН УССР от 8 января 1950 года, где с докладом о ходе работ над ЭВМ выступил создатель МЭСМ С.А. Лебедев. Доклад был встречен с интересом, доброжелательно, вопросы задавались толковые, все старались помочь и поддержать. Но среди присутствующих был и некий бдительный академик Швец. По сути проекта он не высказался - наверное, так ничего и не понял. Но «со всей остротой» поставил вопросы о том, Лебедев «не борется за приоритет АН УССР по этой работе», «комплексирование работы проводится недостаточно». А самое главное, указал, что «не следует использовать в применении к машине термин «логические операции», машина не может производить логических операций; лучше заменить этот термин другим».
Вот и вся история «преследования кибернетики». Обычные склоки и интриги среди ученой братии [[349]].
Настощую же атаку на кибернетику начала "Литературная газета" 5 апреля 1952 г. статьей Ярошевского "Кибернетика – "наука" мракобесов". В конце 1953 г. в журнале "Вопросы философии" № 5 под псевдонимом "Материалист" публикуется статья "Кому служит кибернетика?" В том же году кибернетику обвиняют во всех смертных грехах издатели сборника "Теория передачи электрических сигналов при наличии помех". В предисловии к этому сборнику говорится: "Все эти попытки придать кибернетике наукообразный характер с помощью заимствованных из другой области терминов и понятий отнюдь не делают кибернетику наукой – она остается лженаукой, созданной реакционерами от науки и философствующими невеждами, находящимися в плену идеализма и метафизики" [[350]].