В древнегреческой и современной философии существует понятие «эон» (от греческого – «век»). В античности оно обозначало век, путь жизни, время в ипостаси течения жизни человека и живых существ. В традициях раннего христианства эон приобретает новое значение – «мир». Но мир в его временном историческом развертывании, в соответствии с парадигмой, постулирующей вынесение смысла истории за пределы наличного исторического времени. Согласно Делезу, по существу неограниченное прошлое и будущее, собирающее на поверхности бестелесные события и эффекты - суть эон, в отличие от всегда ограниченного настоящего, измеряющего действие тел как причин и состояния их глубинных смыслей - хронос. По мнению Делеза, величие мыслей стоиков и состоит в их идее о том, что такие противоречия времени, как совокупность изменчивых настоящих и как бы бесконечного разделения на прошлое и будущее одновременно необходимы и взаимно исключаемы. С точки зрения Делеза, "в одном случае настоящее - это все, прошлое и будущее указывают только на относительную разницу между двумя настоящими: одно имеет малую протяженность, другое сжато и наложено на большую протяженность. В другом случае настоящее - это ничто, чисто математический момент, бытие разума, выражающее прошлое и будущее, на которое оно разделено. Именно этот момент без толщины и протяжения разделяет каждое настоящее на прошлое и будущее. Эон - это прошлое-будущее, которое в бесконечном делении абстрактного момента безостановочно разлагается в обоих смысловых направлениях, сразу и всегда уклоняется от настоящего.
Есть два времени: одно составлено только из сплетающихся настоящих, а другое постоянно разлагается на растянутое прошлое и будущее. Одно имеет всегда определенный вид, оно либо активно, либо пассивно, другое вечно, вечный инфинитив, вечно нейтрально. Одно циклично, оно измеряет движение тела, зависит от материи, которая ограничивает и заполняет его, другое - чистая прямая линия на поверхности, бестелесная и безграничная пустая форма времени, независимая от всякой материи. Эон - это место бестелесных событий и атрибутов, отличающихся от качеств. Каждое событие в эоне - меньше наимельчайшего отрезка в хроносе. Но при этом же оно больше самого большого делителя хроноса, а именно - полного цикла. Бесконечно разделяясь в обоих смыслах и направлениях сразу, каждое событие пробегает весь эон и становится соразмерным по длине в обоих смыслах и направлениях». В целом разведение терминов «хронос» (обозначающий абстрактное, объективное время в контексте количественных интервалов его) и «эон» имело и имеет важное значение для философской традиции Западной Европы.
Особенностью нового восприятия времени, характерного для наших дней, является подавление настоящим двух других членов временной триады. Поглощение настоящим прошлого и будущего превращает настоящее в собственный самодостаточный горизонт и делает невозможным выход за его пределы «в другое время»[29].
Важно подчеркнуть, что новый способ восприятия времени рождается не в последнее десятилетие. Его «предвестники» появляются в разнородных и не соотносимых между собой направлениях мысли конца XIX — начала XX в. Но самым значимым с точки зрения эволюции времени стал следующий вывод физиков, естественно вытекающий из этих представлений: на месте абстрактного объективного универсального времени возникло понятие субъективного, собственного времени наблюдателя[30]. Одновременно с изменением взгляда на мир представителей точных наук в конце XIX — начале XX в. весьма сходные интуиции о природе времени обнаруживаются в работах философов, историков, социологов, писателей.
Идея субъективного времени, субъективной непрерывности, лежащая в основе человеческой личности, прямо противопоставляется объективному времени мира Анри Бергсоном. Бергсон, в отличие современных взглядов, противопоставляет внешнее время мира, которое он считает бесконечным настоящим, чистой внутренней протяженности субъективного времени. Положение, что темпоральность сознания по своей природе субъективна и имеет мало общего с объективным временем мира, — одна из центральных идей феноменологии Гуссерля, — создало основу для переоценки значимости объективного времени мира.
Стирание пространственно-временных границ сопряжено в постмодернизме с потерей значимости традиции. Вместо нее на первый план выходит «цитирование» как игра с «уже бывшим», как манипулирование интертекстуальностью. Авторитет и опыт превращаются в ничто. Мир выступает как плюралистичное нечто, не сводимое ни к одному объединяющему универсальному принципу.
История поэтому предстает лишенной всякого смысла и направления «Стрела времени» превращается в стрелку компаса, колеблющуюся между полюсами Время утрачивает модусы и выступает как «прошлонастоящее» Форма теряет смысл, воцаряется открытая антиформа, в истории господствует случай, замыслу и закономерности места нет; иерархия как принцип структурной организации уступает место анархии; на место творчества встает деконструкция; центрирование сменяется рассеиванием; вместо углубления, традиции, укорененности предлагается ризома (специфическая форма хаотического развития) и «пересечение поверхностей»; означающее вытесняет означаемое, цель подменяется игрой, определенность — неопределенностью.
Споры идут вокруг нового отношения к прошлому, к истории. Постмодернизм, выступая против идеи целого, разрывает «связь времен».
В этом параграфе мы рассмотрим основные теоретические работы известных постмодернистов, анализирующих категорию времени. Первая работа из анализируемых «Презентация времени» — книга Деррида. Полное название книги — «Презентация времени: Фальшивые деньги»; издана во Франции в 1991, переведена на английский и издана в США в 1992 издательством Чикагского университета. В ней есть осмысление выражения «дать время»: во многих языках оно означает дать возможность заняться бесчисленным множеством самых разнообразных дел или просто ничего не делать, но времени как такового никто не получает.
Важным шагом в формировании нового видения времени стало описание бесконечного настоящего в «Археологии знания» Мишеля Фуко.
Говоря об утверждении собственного времени в противовес объективному времени мира, невозможно пройти мимо литературы модернизма, и в особенности философии внутреннего времени у Марселя Пруста. Погруженный в воссоздание феномена воспоминания, Пруст разрушает хронологический принцип повествования, деисторизируя роман и конструируя внутреннее время переживания, которое полностью подчиняет себе логику повествования и подменяет собой хронологическую упорядоченность рассказа.
Эксперименты же Хорхе Луиса Борхеса интересны для нас тем, что в них время предстает как самостоятельный предмет интереса, не растворяясь в природе сознания, памяти, трансцендентального субъекта и т.д. Борхес едва ли не первым решился рассмотреть время как объект эксперимента, а не как неподлежащую сомнению данность.[31] В книге «Письмена Бога» он рассуждает о циклическом времени, так называемом «Вечном Возвращении».
Он пытается определить три основные его разновидности. 1) В §39 «Тимея» Платон утверждает, что все семь планет, стоит лишь уравнять скорости их вращения, вернутся к своей отправной точке — полный оборот, составляющий совершенный год. После смерти Платона в Афинах распространилась иудейская астрология, которая утверждает, что судьба людей зависит от расположения звезд. Один из астрологов, не без пользы штудировавший «Тимея», сформулировал такой аргумент: если планетарные периоды цикличны, то циклична и всемирная история; в финале платоновского года родятся те же индивиды и повторят ту же судьбу. Века приписали эту гипотезу Платону. В этом первом понимании Вечного Возвращения доказательства астрологические. 2) Этот тип циклического времени связан со славой Ницше. Основан он на алгебраическом доказательстве, на том, что число объектов неспособно на бесконечное число сочетаний. Как и Демокрит, Бланки заполняет сходными и несхожими мирами не только вечность времени, но и беспредельность пространства. Его книга, изданная в 1872 году, называется — «Вечность для звезд». Намного раньше появляется лаконичный, однако исчерпывающий пассаж Дэвида Юма: «Представим себе материю не бесконечной, как у Эпикура, а конечной. Конечное число частиц не знает бесконечного числа сочетаний: при вечном движении любой мыслимый порядок и расположение повторяется бесконечное число раз». Об этом непрерывном цикле тождественных всемирных историй Бертран Рассел высказывается так: «Многие писатели считают историю цикличной, а современное состояние мира со всеми его мельчайшими подробностями рано или поздно повторяющимся вновь.[32]». 3) Эта интерпретация вечных повторений, менее пугающая и сентиментальная, но единственно вообразимая. А именно - идея подобных, но не тождественных циклов. Например, люди Гесиода (аллюзия на важнейшие мифы «Теогонии» Гесиода — о Золотом и Железном веках), убывающие от золота к железу; универсум Гераклита, зачатый в огне и периодически пожираемый огнем; мир Сенеки и Хризиппа, его уничтожение в пламени, его обновление в водах; десятичная история, предложенная Кондорсе; Френсис Бэкон (Приготовление к естественной и экспериментальной истории» (1620)) и Успенский («Tertium Organum» (1922); Джералд Хэрд («Новая гипотеза эволюции» (1939)), Шпенглер («Закат Европы» (1918-1922)), Вико («Основания новой науки на общей природе наций» (1725)); Шопенгауэр, Эмерсон...
Марк Аврелий написал: «Да живи ты хоть три тысячи лет, хоть тридцать тысяч, только помни, что человек никакой другой жизни не теряет, кроме той, которой жив; и не живет он лишь той, которую теряет. Вот и выходит одно на одно длиннейшее и кратчайшее. Ведь настоящее у всех равно, хотя и не равно то, что утрачивается, так оказывается каким-то мгновением то, что мы теряем, а прошлое и будущее терять нельзя, потому что нельзя ни у кого отнять то, чего у него нет. Поэтому помни две вещи. Первое, что все от века единообразно и вращается по кругу, и безразлично, наблюдать ли одно и то же сто лет, двести или бесконечно долго» (Марк Аврелий. Размышления).