— прибавочный = 2;
— итого 12 фунтов пряжи.
Для остающихся 12 шиллингов или 8 фунтов пряжи в бинарной номенклатуре понятий («необходимый», «прибавочный») никакого места не остается. Это обстоятельство имеет свое оправдание там, где исследование ограничивается чисто стоимостным измерением, ибо стоящие за ними средства производства лишь переносят свою стоимость, но не участвуют в производстве новой. Но, как будет показано ниже, в анализе прибавочного продукта выносить их «за скобки» недопустимо.
Заметим еще одно. «Чистая» масса прибавочного продукта не равна общему объему товарной массы, создаваемой прибавочным трудом, но производится он — как минимум (ниже мы поймем значение этой оговорки) — на протяжении всего прибавочного времени. Это обстоятельство порождает известную противоречивость, которую обыденное сознание разрешает простым отождествлением с ним всего продукта, который создается в течение прибавочной части рабочего дня,— и в лексическом обиходе чаще всего фигурирует именно такое понимание.
Впрочем, если мы отвлечемся от вещественного измерения, т.е. от производства необходимого и прибавочного продукта, и вновь обратимся к производству стоимости, то обнаружим почти зеркальное соответствие сказанному. Полного совпадения нет и здесь, уже хотя бы потому, что не существует комплементарного первому понятия «необходимая стоимость»; стоимость необходимого продукта и прибавочная стоимость в сумме не равны стоимости всей товарной массы.
Таким образом, постижение существа ключевых понятий политической экономии требует известного напряжения мысли; кажущаяся простота и самоочевидность их содержания обманчивы. Но здесь нет решительно ничего удивительного, ибо все то же можно сказать по отношению к вводным представлениям любой другой теоретической дисциплины.
§ 4 Логическая возможность прибавочного продукта
Понятия, тяготеющие к самому основанию любой теоретической конструкции, как правило, вплетены в более широкий круг явлений, и часто содержат в себе парадоксы, которые не могут быть игнорированы. Не исключение в этом ряду и понятие прибавочного продукта.
Между тем противоречивость начинается уже с вопроса о том, насколько вообще возможно появление прибавочного продукта, понятого как начало, производимое сверх необходимого объема?
Но, прежде чем отвечать, заметим еще одно важное для анализа большинства теоретических систем того времени, когда создавался «Капитал», обстоятельство. В сознании научного сообщества почти безраздельно господствовала парадигма, рожденная еще в античности. В силу этой парадигмы любое умозаключение должно быть строго логическим путем выведено из каких-то начальных посылок. Ключевые точки долгой эволюции этого образа мысли связаны с такими именами, как Евклид, Декарт, Гегель. Ничто (кроме исходных посылок) в теоретической концепции не может не опираться на предшествующие умопостроения. Все это в полной мере относится и к создаваемой Марксом теории. Между тем в системе марксистской политической экономии, структура которой восходит к эталону, в отличие от категории «прибавочная стоимость» прибавочный продукт вовсе не является строгой теоретической реальностью. Кстати, это понятие появляется впервые только в самом конце седьмой главы первого тома «Капитала», т.е. значительно позднее категории прибавочной стоимости, и определяется через нее, хотя по логике вещей должно было бы предшествовать ей и служить основой ее определения.
Впрочем, и за пределами канонического текста его существование только постулируется, но не доказывается из каких-то других посылок. В сущности, он появляется в структуре марксизма как сложного комплекса идейно-теоретических представлений о социальной действительности как нечто аксиоматическое, не требующее определений.
Предполагается, что прибавочный продукт возникает на определенном этапе исторического развития производительных сил общества. За этим понятием мы находим начало, присущее всем способам производства. Его нет, может быть, только на самых ранних этапах развития первобытнообщинного строя, в первую очередь потому, что его возникновение ведет к разложению этой формации и к классовой дифференциации общества. Далее прибавочный продукт проходит через все перипетии развития общественного производства и сохраняется даже в коммунистической формации, то есть на высшей ступени исторического развития. Поэтому, сделав необходимую поправку на начальные этапы человеческой истории, можно с достаточным основанием утверждать, что прибавочный продукт представляет собой неотъемлемый атрибут общественного производства вообще. Просто на разных этапах истории он сбрасывает одни и принимает какие-то другие формы. Так, в условиях капиталистического производства он принимает форму прибавочной стоимости. Но все же остается не разрешенным (вернее, впрочем, не только не разрешенным, но так и не поставленным) вопрос: откуда и почему он появляется в истории человечества, какова его роль ней?
Гегель в своем знаменитом предисловии к «Философии права» пишет, что мы не создаем образ мысленный действительности согласно идеалам, возникающим в нашем сознании, а только воспроизводим то, в чем действительный мир утверждает сам себя и одновременно нас в себе в своем имманентном стремлении к прогрессу. «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно».[23] Но если предмет понят, если «идеальное выступает наряду с реальным и строит для себя в образе интеллектуального царства тот же мир, постигнутый в своей субстанции», то «действительно» лишь то, что может быть обосновано логическими аргументами. Эмпирическая же реальность сама по себе обладает значительно ограниченным суверенитетом, ибо по отношению к ней всегда сохраняется подозрение в иллюзорности. К тому же «Если факты противоречат [моей] теории, тем хуже для фактов»,— гласит ему же приписываемая традицией мысль.
Как бы то ни было «разумность» прибавочного продукта вызывает определенное сомнение, а это, в свою очередь, не может не бросить тень и на его «действительность». Правда, всякий вывод так или иначе опирается на совокупность каких-то неопределяемых начал, но чем выше ранг теории, тем их меньше; учение же марксизма — это, безусловно, теория самого высокого уровня.
Прибавочный продукт в известной мере противопоставляется необходимому, это две взаимодополняющие категории, которые не могут быть поняты по отдельности; в сущности они комплементарны друг другу, но поскольку строгих определений для последнего нет, это значит, что не существует полной согласованности и в понимании первого. Например, неясно, может ли он вообще существовать? Для того чтобы удостовериться в этом, обратимся к основным положениям политической экономии, которые касаются затрагиваемого здесь предмета.
1. Человеческая деятельность является трудом в строгом значении этого (ключевого, кстати, не только для марксистской экономики) понятия лишь при том условии, что она производит потребительную стоимость. Деятельность, результат которой ею не является, предметом политической экономии служить не может: «…вещь не может быть стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный на нее труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости».[24]
2. Потребительная стоимость обязана удовлетворять не личный запрос хозяйствующего индивида, но потребность других производителей. Иными словами, должна проявлять себя как общественно-необходимое начало. «Вещь может быть полезной и быть продуктом человеческого труда, но не быть товаром. Тот, кто продуктом своего труда удовлетворяет свою собственную потребность, создает потребительную стоимость, но не товар. Чтобы произвести товар, он должен произвести не просто потребительную стоимость, но потребительную стоимость для других, общественную потребительную стоимость».[25] Если это условие не выполняется, результат деятельности так же не является предметом экономической теории.
Здесь можно (и, как кажется, должно) говорить о качественной и количественной определенности потребительной стоимости. Первая из упомянутых характеристик — это и есть способность удовлетворять известную общественную потребность. Вторая же может быть представлена как степень ее удовлетворения; эта степень может измеряться от своеобразного «нуля» до состояния полного «насыщения». Таким образом, потребительная стоимость представляет собой определенную «меру», то есть введенную Гегелем категорию диалектической логики, и к ней оказывается полностью применимым закон перехода количественных изменений в качественные.
Этот закон представляет собой один из краеугольных камней другой составной части марксизма — философии, и нам еще придется обращаться к его содержанию. Согласно ему выход за пределы обозначившейся здесь меры должен переводить результат труда в совершенно иное состояние, где он уже не вправе рассматриваться как потребительная стоимость. Таким образом, даже если общество имеет самую настоятельную необходимость в некоем продукте «А», это еще не значит, что любое его количество будет потребительной стоимостью. Ею останется лишь такой объем, который в принципе может быть потреблен им, все то, что выходит за эти количественные пределы, выпадает из сферы политико-экономического анализа. Это справедливо и по отношению к любому другому продукту.
С учетом этих замечаний первый тезис можно сформулировать следующим образом: человеческая деятельность является трудом в строгом (политико-экономическом) значении слова лишь в пределах строгой мерной определенности; за этими границами она не вправе рассматриваться как труд. А значит, такая деятельность выпадает из круга политико-экономических реалий, и может рассматриваться лишь в контексте каких-то иных дисциплин.