Если простой труд низводится едва ли не до голой энергетики человеческого тела, а стоимость — это просто освобожденный от любых индивидуальных особенностей сгусток общечеловеческой энергии, то и количественные построения политической экономии в своем логическом пределе обязаны соответствовать тем законам, которым подчиняется расчет всех энергетических балансов. И не в последнюю очередь здесь приходится считаться с законами сохранения.
В самом деле. Физическая энергия не возникает из ничего. И если в первом производственном цикле фигурирует одно количество овеществленного труда, то встает вопрос, откуда во втором может возникнуть другое, большее? Или, иными словами, каким образом Х энергетических единиц превращаются в х+Dх (иными словами, приводят в движение массы, требующие затрат, равных х+Dх единиц)? Ведь общественное производство в этом случае оказывается энергетической машиной, которая работает в режиме perpetuum mobile, что противоречит основополагающим законам физики.
Это обстоятельство невозможно игнорировать.
Из складывающегося здесь затруднения есть два выхода.
Первый состоит в том, чтобы признать: общественное производство — это вовсе не замкнутая механическая система, всецело подчиненная второму началу термодинамики; оно и в самом деле функционирует в режиме вечного двигателя. Иными словами, существует не поддающаяся формализации составная часть единого трудового процесса, которая позволяет извлекать из (совокупного) субъекта труда значительно больше того, что разрешает его (совокупный) биоэнергетический потенциал. Однако этот путь опасен тем, что источником прибавочной стоимости оказывается уже не эксплуатация наемного труда, а именно это начало, а следовательно, и подлинным субъектом истории оказывается не пролетарий, но именно тот, чья деятельность воплощает его в наибольшей мере.
Второй путь — полностью элиминировать все неподдающееся рационализации и свести человеческий труд именно к той голой энергетике, которая остается за вычетом всех индивидуальных особенностей. Развитие общественного производства в этом случае оказывается возможным только за счет привлечения каких-то дополнительных объемов биологической энергии, аккумулируемой организмом человека. Но вот здесь-то и проявляют себя императивы теоретической физики, категорически запрещающие возникновение их ниоткуда.
Вернемся на микроэкономический уровень. Возьмем, к примеру, неквалифицированное перемещение с одного места на другое каких-то масс вещества.
Мы в состоянии определить объем этой работы по известным каждому школьнику физическим формулам. Зная энергетический баланс человеческого организма и характеристики тех примитивных средств, которые могут быть применены здесь (катки, рычаги, блоки и др.), мы можем рассчитать, что на 100 условных единиц перемещаемого объема потребуется в первом производственном периоде 2 условные единицы «необходимого продукта», которые расходуются в процессе производства орудий, и 98 — на обеспечение воспроизводства рабочей силы. Отсюда суммарные энергетические затраты на производство необходимых приспособлений и воспроизводство энергетического баланса рабочей силы уравновесят те, которые требуются для перемещения наших объемов:
2с + 98v = 100 у. е.
В условно следующем производственном цикле, с изобретением какого-то нового механического устройства, тот же объем работ может быть выполнен с привлечением всего двух единиц рабочей силы, использующих новое приспособление. Поскольку результат нового процесса должен быть равен прежнему итогу, мы вправе записать:
хc + 2v = 100 у. е.
Остается определить величину х.
Как киловатт остается равным киловатту, независимо от того, в каком процессе он расходуется, единица простого труда в этих доведенных до абсолюта построениях остается равной единице вне зависимости от того, что именно выпускается данным производством. Поэтому должно быть принято, что 2 человека, обслуживающие вводимый во втором цикле механизм, расходуют в точности то же количество энергии, что и 2 человека, занятые в первом цикле при выполнении работы вручную. Поскольку 100 условных единиц объема могут быть перемещены на требуемое расстояние с общей затратой не менее 100 энергетических единиц, мы обязаны заключить, что вводимый во втором цикле механизм берет на себя выполнение не менее 98. Только в этом случае общий энергетический баланс сойдется и законы природы, обязательные не только для физики, но и для такой политической экономии, не будут нарушены.
Между тем вводимый во втором цикле более производительный механизм еще нужно произвести; то есть необходимо добыть руду, выплавить из нее известное количество металла, переработать его на металлообрабатывающих и машиностроительных заводах и так далее. И вот здесь важно понять: если именно и только простой труд, от которого осталась лишь механическая составляющая, служит единственным источником производственного роста, то суммарное количество живой энергии совокупного работника, расходуемой на изготовление этого механизм, не может быть меньше того ее объема, который во втором цикле развивается новым средством. Иначе говоря, 98v энергетических единиц, которые затрачиваются в первом производственном цикле, должны (как минимум) равняться 98с единицам второго цикла. В действительности же энергетический потенциал машины обязан быть даже меньше того энергетического эквивалента, который затрачивается в процессе ее собственного производства. Известно, что в реальных условиях КПД любого механизма не может быть равен единице, а значит, чем более развитой становится система применяемых средств механизации труда, тем большими становятся потери на своеобразный «обогрев атмосферы».
Таким образом, если человеческая деятельность и в самом деле может быть низведена до сопоставимого с физической работой простого труда, то никакое усовершенствование средств производства не может вести к сокращению общего количества трудозатрат, которое требуется для перемещения фиксированных физических масс. Фундаментальные законы физики не могут быть нарушены ни при каких обстоятельствах; выигрывая в силе, мы всегда проигрываем в работе. Поэтому если нет привлечения дополнительной рабочей силы, увеличения продолжительности рабочей смены, наконец, повышения интенсивности труда, то в любом последующем производственном цикле — независимо от состава применяемых средств производства — может быть перемещена на одно и то же расстояние только одна и та же масса. Логическим эквивалентом именно этого вывода является утверждение Маркса, что средство труда лишь переносит стоимость, но ни в коем случае не создает новую.
Легко понять, что такой вывод делает решительно невозможным никакой прогресс: ведь если общее количество живого труда с механизацией производства не сокращается, нет никакого смысла отказываться от чисто ручного труда. Если же с подобным прогрессом это количество еще и возрастает (в связи с упомянутой необходимостью «обогрева» мирового пространства), то тем более необходимо запретить любые попытки его механизации.
Все это хорошо согласуется с реальностями физического мира, но никак не укладывается в реалии экономики, поскольку незыблемым законом последней является то, что любое новое средство может быть введено в процесс производства только в том случае, если оно обеспечивает сокращение затрат живого труда. Меж тем, постоянный технический прогресс — налицо, а значит, налицо и все большая экономия затрат на получение постоянно возрастающего результата.
Поскольку введение новых средств производства экономически оправдано только там, где происходит экономия живого труда, мы обязаны заключить, что на самом деле полное его количество, которое фигурирует в условно втором производственном цикле, все-таки меньше исходных ста единиц. Скажем,
90c + 2v = 100 единиц «необходимого продукта».
Но 92 никак не может быть равно 100, поэтому мы обязаны заключить о том, что здесь принимаются в расчет не все факторы общественного производства. Или, что то же самое, источник прибавочной стоимости и прибавочного продукта не может быть сведен к простому труду наемного работника, из которого полностью элиминировано все, что отличает человека от животного или бездушного механизма.
Вывод гласит: именно то, что так и не поддается элиминации, в конечном счете и воплощается в искомом нами «х».
Полученный вывод влечет за собой целую цепь логических следствий.
Тот факт, что источником прибавочного продукта может быть только человеческое творчество, в конечном счете означает, что он не может создаваться исключительно в прибавочное время. В отличие от необходимого (если, разумеется, свести все содержание последнего к тому, что производилось в предыдущем производственном цикле), он создается на протяжении всего рабочего дня, поэтому видеть в нем результат лишь «прибавочного» труда, осуществляемого в «прибавочное» время, ни в коем случае нельзя.
Однако, несмотря на кажущееся противоречие Марксу, это нисколько не подрывает его заключение о бесчеловечности эксплуатации, более того, углубляет его. Существо прибавочного продукта, как мы уже видели, состоит прежде всего в его инновационной части, в своеобразной «дельте качества», в свою очередь, источником последней является, в частности и творческая составляющая труда наемного работника. Ведь сколь бы исполнительской и репродуктивной ни была его деятельность, элемент творчества всегда сохраняется в ней, и только этот элемент сохраняет его принадлежность к человеческому роду.