Ирина Алексеевна Кюршунова, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка филологического факультета, Петрозаводский государственный университет
Карелия является сложной этнической зоной, и потому в документах XV-XVII веков на русском и шведском языках выявлены славянские и прибалтийско-финские, саамские антропозоонимы, являющиеся важной единицей ономастикона донационального периода. В зоонимической «парадигме» представлена иерархия животных (домашних и диких), которая отражает их значимость в картине мира в древности. При сопоставлении систем именования в разноязычных ономастиконах установлены совпадающие элементы - свидетельства ономастических и культурных универсалий. При этом славянский именник наиболее полно отражает процессы интерференции на ономастическом и апеллятивном уровнях, дает представление об особенностях взаимоотношений русских и прибалто- финнов на территории Карелии. Показано влияние писцов, как проводников христианского мировоззрения, в корректном отражении данного явления. Исследуемый период в ономастической системе - время развития и закрепления новых ориентиров в выборе мотива именования, поэтому в славянских и прибалтийско-финских по происхождению антропозоонимах следует предполагать расширение мотивационных рядов от древнейших, отражавших мифологическое сознание, которые ставили антропонимы в ряд некалендарных личных имен, до переносных, дающих оценку денотату и переводящих именование в ономастический разряд прозвищ. Таким образом, зоофорный онома- стикон отражает этноязыковые процессы в региональной картине мира и динамику мотивационной парадигмы.
Антропозоонимы - это имена, которые восходят к названиям животных, рыб, птиц, насекомых, пресмыкающихся. Такие имена собственные в ономастике называют еще зоофорными (зооморфными) именами, зооантропонимами, антропонимами зоонимического типа. Наряду с некоторыми другими древними именами, призванными выполнять магическую функцию, они входят в группу апотропеических имен.
Антропозоонимы фиксируются в системах именований многих народов мира, а в некоторых до сего дня являются фактом современного официального ономастикона1. И потому они справедливо признаются древнейшей ономастической универсалией, восходящей к эпохе тотемизма, анимализма и зоолатрии, когда через имя происходило слияние личности с природой, что обуславливало представления о сущности имени в далеком прошлом: отождествление имени и его носителя или убеждение в существовании сокровенной связи между именем и человеком, вера в способность имени «замещать» человека и т. д. [3; 16].
Обратимся к анализу зоофорных антропонимов, зафиксированных в письменных (русскоязычных и шведских) документах Карелии XV-XVII веков. При учете расширяющейся и занимающей все большее ономастическое пространство христианизации именника список зоофорных именований следует признать широким. Вместе со шведскими материалами по Кек- сгольму насчитывается более 200 названий животного мира, которые фиксируются в основах именований жителей средневековой Карелии2 (см. статистические данные в табл. 1).
Таблица 1
| Документы, составленные | ||
| русскими писцами | шведскими писцами | |
| Животные | 58 названий в основах 270 антропонимов | 21 ^ 173 |
| Птицы | 57 ^ 169 | 22 ^ 126 |
| Рыбы | 17 ^ 68 | 7 ^ 46 |
| Насекомые | 13 ^ 37 | 4 ^ 18 |
| Прочие | 6 | - |
| Всего | 151 ^ 550 | 55 ^ 363 |
Как видим, большая часть именований восходит к названиям животных и птиц, в меньшей мере - к названиям рыб и насекомых, единичны названия пресмыкающихся. Такая зоонимиче- ская «парадигма» отражает иерархию животных в картине мира в древности, их роль в жизни народа, населявшего определенную территорию, то мифологическое сознание, сохранившееся в различных элементах в более позднее время и, вероятно, повлиявшее на последующие переосмысления различных особенностей животных, связанных с переносом животное ^ человек.
Отметим относительность региональных статистических данных, поскольку в территориальном и временном планах исследуемые регионы несопоставимы. Кексгольм - это лишь часть бывшей Карелии (Водская пятина), представлен документами конца XVI - I пол. XVII века. Следовательно, и количество лиц, бывших жителей Карелии, и тех, кто пришел на эти земли после завоевания их Швецией, несопоставимо3. Книги, оформленные русскими писцами, относятся в основном к XVI веку. Информация о русском именнике XVII века извлечена из актовых материалов (сост. Р. Б. Мюллер), где содержится малая часть сведений о данной группе именований, заключенных, прежде всего, в патронимах.
По русским и шведским документам составлены отдельные ономастиконы. При этом шведские документы содержат по преимуществу прибалтийско-финский материал, но процессы интерференции в них нивелированы. Выделяется немногочисленная группа антропонимов со славянскими апеллятивными основами. Ср., например, в 1618 - Contza Mikiforof, Muras On- drief, Sordowolski; 1631 - Oxentiko Bebroi, Salmis, Timoska Utkin, Pelgi Jarfwi; 1637 - Иевко Кашу- та / Jiefko Kesuton, Соломенский п.; Максимко Козел / Maximko Kassel, Тогмозерский и др., носителями которых были русские, оставшиеся на шведской стороне после Столбовского договора, поэтому такие именования единичны в документах Кексгольмского лена: с 1590 по 1637 - 80 случаев (без учета повторяемости лиц).
Этноязыковые контакты наиболее полно отражаются в русскоязычных документах, что подтверждается примерами типа Гридка Быков, Егорьевский в Коигушах, ПКОП, 1496 / Юрий Каргуев, XV в., Гейман (ср. фин., карел. harka, карел. harga, harge, вепс. harg ‘бык’4); Иванко Лисица, Олонецкий, ПКОП, 1563 / Данилко Ре - буев, Пиркинический, КЗПОП, 1582/83 (ср. фин, карел. repo, карел, вепс. reboi ‘лиса’); Иванко Жеравлев, Сакульской, ПКВП, 1568; Гридка Кургин, Важинский, ПКОП, 1563; Якимко Кургач, Пиркинический, ПКОП, 1563; Василей Козмин сын Кургоев, Выгозерская вол., 1565, Гейман (ср. фин, карел. kukki ‘журавль’, карел. kurgi, вепс. kurg), а также Васюк Гуйкиев, Олонецкий, 1563, ПКОП (ср. фин, карел. kuikka ‘гагара’, карел. guikka, guikk); Тимошка Тиккель, Шуезерский, ДКЛП, 1597; дер. на Низу Тику- евская на реке на Мегре, Олонецкий, КЗПОП, 1582 (ср. фин, карел. tikka, tikku ‘дятел’); Минька Мугуй, Панозерский, ДКЛП, 1597 (ср. фин. muhju ‘мелкий окунь’; Ф., 2, 669). Ср. подобные именования в документах Кесгольмского лена (Harka Matti, Tiurala, КЛ, 1618; Joren Repai, Py- hajerffnoj, КЛ, 1631; Peter Kuikanen, Ugo Niemi, КЛ, 1631; Larka Tickui, Soojarfwi, КЛ, 1631 (он же Tikuief, 1618); Anders Tickele, Tiurala, КЛ, 1631; Anders Kurki, Sordowala, КЛ, 1631; Pawilko Mu- hie, Iougio, КЛ, 1631) и др.
При этом совпадающие элементы в антропо- зоонимиконах - нередкое явление (табл. 2).
Таблица 2
Примеры
| из русских документов | из шведских документов |
| Еремка Федоров Волк, Ва- женский, ПКОП, 1563 | Hendrich Susi, Rautus, КЛ, 1631 |
| Ивашка Выдра, Пудожский, КЗПОП, 1582 | Anders Saukoin, Kurcki Jocki, КЛ, 1631 |
| Жеребец, Никольский Гот- слав волок, ПКОП, 1496 | Ossipko Warsu, Salmis, КЛ, 1631 |
| Заец Парфеньев, Сакуль- ской, ПКВП, 1568 | Jwan Janis, Kiriansk Boharaditzk, 1618 |
| Иванко Кротов, Андом- ский, ПКОП, 1563 | Кормилка Мухряев / Cor- nillka Mychrief, Китеж- ский, ПК, 1637 |
| Родивонко Лосев, Шуньг- ский, ПКОП, 1563 | Jessipko Hirwoin, Libelis, КЛ, 1631 |
| Фомка Медведь, Шаль- ский, КЗПОП, 1582 | Joren Karhu, Sackula, КЛ, 1631 |
| Иванко Овцын, Важен- ский, ПКОП, 1563 | Lammas Pecko, Jougis, КЛ, 1618 |
| Гришка Собака, Выгозер- ский, КЗПОП, 1582 | Jwan Hurtanen, Sordowolski, 1618 |
| Ворон Юрьев, Кижский, КЗПОП, 1582 | Sawa Korpainen, Suistamo, КЛ, 1618; Микко Корпиев / Miko Korpien, Китежский, ПК, 1637 |
| Ворона Костин, Выгозер- ский, ПКОП, 1563 | Peer Wariss, КЛ, 1631 |
| Онцифор Кулик Леонтьев сын, 1547, АСМ | Rijko Wilkunen, Sordowolski, КЛ, 1590 |
| Синица Юрькин, Ровдуж- ский, ПКВП, 1568 | Lauri Tiainen, Rautus, КЛ, 1631 |
| Осифко Сокол, Варзуга, АСМ, 1575 | Simon Haucka, Rautus, КЛ, 1631 |
| Сменко Сорока, Городен- ский, ПКВП, 1568 | Иванко Гаракин / Iwanka Harakin, Иломанский п., ПК, 1637 |
| Федот Утка Матвеев, Са- кульской, ПКВП, 1568; Степан Кряквин, Шуерец- кая вол., не ранее 1556/57, АСМ | Dimitriko Sorssa, Suistam- oij, КЛ, 1631 |
| Еремка Ортемов Ерш, Ан- домский, ПКОП, 1563 | Fedorko Kijskin, Ugo Niemi, КЛ, 1631 |
| Олексейко Григорьев Щука, Паданский, ДКШВ, 1597 | Степанко Гавкоев / Stepanko Haukoief, Китежский, ПК,1637 |
| Чурак Вошков, Выгозер- ский, 1577, АСМ | Hinrich Kirpu, Sackula, КЛ, 1631 |
| Жук Васильев сын, Кижский, КЗПОП, 1582 | Peer Poro, Sackula, КЛ, 1631 |
| Комар Исаков, Важенский, КЗПОП, 1582 | Michill Hyttinen, Sackula, КЛ, 1631 |
| Семен Муха, Шуерецкая вол., 1556/57, АСМ | Maunus Karpanen, Jougis, КЛ, 1618 |
Общие названия животных, выявленные в основах антропонимов, традиционны для любого этноса, они - свидетельства существования ономастических и культурных универсалий, которые и на сегодняшний день сохраняют в мифологиях разных народов языческий шлейф.
Более того, представленные примеры являются подтверждением того, что ономастические системы накладывались друг на друга, давая эффект интерференции и усложнения. Наиболее полно диалог разных этнических культур можно проследить при анализе антропозоонимов, вошедших в русскоязычные документы, где наряду со славянскими основами отмечаются именования прибалтийско-финского и саамского происхождения (Кукой, Ребуй, Кургаль, Кяр- га, Гуйка, Сорка и т. д.). В славянский антро- понимикон они проникали в течение нескольких столетий, в количественном отношении это все же немногочисленные имена. Именно они придают славянской ономастической системе особый колорит.
Однако, как представляется, имена с прибалтийско-финскими основами следует разделить на две группы. Первая - антропонимы, носителями которых могло быть как русское, так и прибалтийско-финское население края: апеллятивные основы у таких собственных имен находим в нарицательной лексике и донацио- нального периода, и в современной лексической системе русского языка и диалектов. Например, антропоним Лох (Лох Матфеев, Толвуйский, 1582/83, КЗПОП) восходит к апеллятиву лох, которое в др.-русск. языке имело значение ‘отощавший после нереста в реках лосось’ (СлРЯ XI- XVII, 8, 287-288), сохранилось в современных говорах где лох - ‘исхудалая рыба’, «лох во время метания икры» (Алатырев, 37). Заимствовано из фин., карел, вепс. lohi ‘лосось’. Всего 14 подобных примеров.