3. Изменение акционального предиката при константности семантики нарративной пропозиции, подчиняющей себе фабульную пропозицию, константности субъекта фабульной пропозиции и гипонимических отношениях семантики локатива и/или временного компонента структуры фабульной пропозиции, т. е. часть константного пространства, противопоставленного другим топосам текста, и часть того же временного отрезка, с которым связана предыдущая макроситуация (ЮВ вспоминает, как «однажды в светлом апреле» сторож мурьевской больницы доложил ему о том, что у мостика рожает баба, как вместе со сторожем и акушеркой, не успев добриться, побежал к тому месту, как принял роды, отругал свояка бабы, не давшего ей лошади, чтобы доехать в больницу, как вернулся в больницу и обнаружил, что оставленное в воде лезвие для бритья заржавело, — предикаты подобных мотивных структур связаны отношениями временной и причинно-следственной зависимости).
4. Изменение семантики локативного и темпорального компонентов пропозиции при константности семантики субъектного компонента фабульной пропозиции (ЮВ впервые, причем удачно, принимает роды «однажды в светлом апреле» — ЮВ принимает роды, причем младенец оказывается мертвым, а роженица чуть не умирает зимой прошедшего года — ЮВ принимает роды, причем повреждает ножку младенцу, в не обозначенное точно время прошедшего года; операции ЮВ в Мурьевской больнице, когда он прежде всего подвергается суду собственной совести — операция ЮВ на экзамене, когда его оценивали профессиональные медики, и т. п.) — такие мотивные структуры связывают «рифмующиеся эпизоды», выражающие их пропозициональные структуры связаны отношениями параллелизма.
Заметим, что в других рассказах этого цикла обнаруживаются иные модели сцепления макропропозициональных структур: например, на основе однотипности действий, осуществляемых разными субъектами при дополнительном различии способа и цели действия (девушка, попавшая в мялку, является объектом хирургического вмешательства ЮВ — в рассказе «Полотенце с петухом»; девочку Лидку ее бабка предлагает лечить с помощью «капелек», а ЮВ путем хирургического вмешательства — в рассказе «Стальное горло»).
Типологическое сходство эпизодов, их объединенность в м о т и в е м ы выявляется на основе не только повторения лексически тождественных предикатов, но и на основе семантической изоморфности предикатов, являющихся центрами соответствующих ситуаций. Наличие списка семантических предикатов становится базой их логической классификации, в результате которой обнаруживается функциональная эквивалентность, например, таких предикатов, как принять роды, удалить зуб, вырвать ржавый гвоздь и др. Соответственно обнаруживается имплицитное подобие тех ситуаций, семантическими центрами которых являются эти предикаты, раскрывается метафорический подтекст. Значение внезапного и имеющего катастрофические последствия исчезновения предмета из поля бытия или поля восприятия, обозначенное вынесенной в заглавие рассказа лексемой пропавший, представлено системой лексем с изоморфной семантикой: как бы подбитый левый глаз ЮВ, увиденный им в зеркале, исчезающая в метели окрестность, кариозный зуб, искалеченная ручка младенца, багровая половина головы младенца, травмированная во время родов с наложением щипцов, глаз, закрытый раздувшимся гнойником, мигающий фонарь больницы, неверно поставленный диагноз, говорящий о профессиональной слепоте ЮВ, и др. Таким образом, в поверхностной (языковой) структуре художественного произведения реализуется мотив исчезновения и формируется система метафорически связанных ситуаций, представляющих метаситуацию художественного мира.
Аналогичным образом формируются и другие мотивные цепочки в рассказе, причем варьирование периферических семантических компонентов лексем-предикатов (при сохранении интегральной семы) или появление дополнительных атрибутивных компонентов в изоморфных пропозициях позволяет обнаружить развитие энантиосемичных отношений в структуре мотива — как, например, в мотиве «хирургического вмешательства»: принятие родов, связанное с появлением здорового младенца, — помощь при рождении мертвого ребенка — повреждение младенца во время родовспоможения — удаление больного органа или вскрытие гнойника — удаление больного зуба — удаление части здоровой челюстной кости вместе с кариозным зубом — повреждение здорового глаза как результат врачебной ошибки.
Повторяемость в разных элементарных ситуациях предикатов с аналогичной атрибутивной семантикой (имеющих одинаковое или синонимичное лексическое выражение), складывающихся в процессе восприятия текста в лейтмотивные цепочки, акцентирует группы «родственных» денотатов. Так, сходным признаком отмечены желтые листья, книга в желтом переплете, ржавенькая полосочка (на «жиллете»), оставшаяся в память о событии, желтое мертвое тельце младенца, восковая мать, ржавые гвозди, яма в челюсти, вымазанная йодом, ржавеющий окровавленный комок марли, прокуренная бороденка опытного врача, шар желтого цвета, желтый пузырь (гнойник на глазу).
Анализ именных групп, выступающих в функции субъекта или объекта элементарных ситуаций, показывает прежде всего иерархию предметного мира произведения. Так, наиболее частотными являются именные группы с денотатом «я» = ЮВ (372 пропозиции), «баба» (62), «персонал Мурьевской больницы» (42), «младенец/ребенок/мальчик» (38), «глаз» (16), «фонарь» (13). Первая из этих именных группа представлена системой кореферентных лексем и словоформ, обозначающих постоянный субъект наррации и основной субъект фабульных пропозиций. Обнаруживается функциональная подвижность выделенных именных групп — они выступают в функции то субъекта, то объекта разных элементарных пропозиций: ЮВ как субъект активных действий — ЮВ как объект оценки со стороны экзаменатора, «бабы» и т. п.
Функциональная противопоставленность именных групп со значением «юный врач» и «ребенок» как субъекта и объекта в ситуации, соответствующих фрейму врачебной деятельности, «отменяется» рядом характерологических предикатов, приписанных субъекту «юный врач»: оба — и ЮВ и его пациент-младенец — характеризуются как «годовалые», не взрослые, не уверенные в своих действиях, испытывающие страх и нуждающиеся в помощи со стороны других. Таким образом, взявший на себя спасительную роль ЮВ предстает как двойник своего ребенка, как «врач» и «пациент» в одно и то же время. Другие пропозиции раскрывают в образе ЮВ еще одну пару антомичных семантических компонентов — «спаситель» (например, в первом эпизоде принятия родов) и «вредитель» (например, в эпизоде удаления зуба солдату; в эпизоде, где ЮВ говорит матери младенца с поврежденным глазом о том, что «пузырь» на глазу нужно «резать»).
В списке предикатов выделяются не только семантически эквивалентные предикаты с акциональной семантикой, но и вариативно повторяющиеся предикаты с характерологической семантикой, соотносимые с разным субъектом: (выше назывались примеры с предикатами желтый/рыжий/ржавый/окровавленный и годовалый). Цепочки подобных предикатов образуют лейтмотивы произведения.
Все предикаты, относящиеся к одному субъекту, являются основой формирования художественного образа, причем важнейшую роль в этом играют предикаты, выраженные лексемами в переносном значении, так как именно они формируют подтекстное значение образа. Например, в одном из помощников ЮВ подобные предикаты открывают мотивы кентавра (учителя античного Асклепия) и святого Георгия, под знаком которого осуществляет свою профессиональную деятельность и ЮВ: сторожа зовут Егорыч, он топочет, как лошадь, бежит на помощь так быстро, что у него отрывается подметка, злобно огрызается, бьет ногой в землю, как яростный рысак.
Пропозициональный анализ целого текста позволяет также выделить систему основных предикатов и связанных с ними актантов пропозиций, на основании которых формируются базовые концепты произведения. Назовем некоторые из них:
— ЮВ: спешить, спасать, резать, удалять, вскрывать, ошибаться, учиться;
— парадигма «пациенты юного врача» («родильница», «ребенок», «солдат» и др.): стонать, улыбнуться, умирать, укоризненно глядеть;
— парадигма «соперники юного врача во врачебном действии» (свояк рожающей бабы, мать младенца, «природа», смерть): с ними связаны препятствующие действия (не дать лошадь, запретить хирургическое вмешательство, болезнь, гибель), но и «естественная мудрость», которая противопоставляется профессиональной гордыне ЮВ;
— энантиосемичный концепт «результат врачебной деятельности юного врача» — «спасенная жизнь, новорожденный» (спеленутый младенец, о котором говорится: живого приняли) или «труп» (посиневшее тело мертвого младенца, напоминающий мертвое тело завернутый в окровавленную поржавевшую со временем марлю зуб солдата — огромный, как плод сливы «ренглод» и ассоциативно напоминающий эту сливу синюшным цветом, чем усиливается сходство с трупом младенца).
— «глаз»: уподобляется спасительному фонарю больницы, кажется подбитым, закрытым гнойником или подобным пустому мыльному пузырю, открывается во внешний мир или во внутренний мир героя-рассказчика.
Пропозициональный анализ с использованием информационных систем, упрощающих статистическое изучение текста и применение других «точных» методов в филологическом иссследовании, открывает значительно больше возможностей для анализа структуры и семантики художественного произведения, чем это представлено в настоящей статье. Такой подход, как и применение других точных методов в филологических исследованиях, показывает неявные пласты текстовой информации и дает новые возможности его интерпретации.
Список литературы
Адмони В. Г. Система форм речевого высказывания. СПб., 1994.
Виноградова Е. М. Исследование мотивной структуры художественного произведения с помощью информационных систем: Объяснение к Словарю мотивов рассказа М. А. Булгакова «Пропавший глаз» из цикла «Записки юного врача» [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://bw.keytown.com/s-el.phtml
Ван Дейк Т.-Э. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.
Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 2003.
Новиков А. И. Семантика текста и ее формализация. М., 1983.
Силантьев И. В. Поэтика мотива. М., 2004.