В «аналитических» языках предложный оборот - это то же самое, что в «синтетических» языках наречие, производное от существительного. Функциональное различие между «аналитическим» падежом (например, фр. de Pierre a Pierre) и предложным оборотом, очевидно, то же, что и между «синтетическим» падежом и наречием (производным). Так же, как аналитические падежи пополняются за счет предложных оборотов, так и синтетические имеют естественным источником отсубстантивное наречие. Древнеиндийская форма на - tas (типа mukhatah «впереди», буквально «перед лицом»), являющаяся наречием в ведийском языке и в классическом санскрите, в среднеиндийском стала падежной формой (mukhato вместо древнего аблатива mukhat). С другой стороны, многие наречия являются пережитками, представляющими окаменевшие падежи (например, лат. certe «наверняка», русск. кругом), которые отошли от живых падежей в ходе формального обновления парадигмы.
Переход наречие (или предложный оборот) > падежная форма и, наоборот, падежная форма > наречие соответствует расширению или сужению употребления рассматриваемой морфемы (суффикса, предлога, окончания). Наречное образование» даже продуктивное, обычно обладает относительно ограниченной сферой употребления. Так, хотя образование mukhatah является живым1, оно распространяется в древнеиндийском только на небольшое число существительных. Это объясняется конкретным семантическим содержанием самого наречного суффикса, природа которого исключает неограниченное употребление, охватывающее все именные основы. Употребление этого суффикса ограничено определенным числом корней, смысл которых согласуется со значением суффикса. Как только наречие начинает выступать в функции, присущей падежной форме, а именно начинает управляться глаголом, конкретное семантическое значение уступает место синтаксическому, а словообразовательный суффикс становится флективным окончанием. Теперь уже область употребления этой морфемы становится неограниченной: поскольку морфема превратилась в синтаксический показать (там, где падежная форма управляется другим словом) она может соединяться с любой именной основой (или корнем). Наречие как форма словообразования и падеж как форма словоизменения различаются главным образом объемом сфер употребления соответствующих морфем.
1Живым в том смысле, что связь этого образования со словом-основой ощущается говорящими и позволяет строить аналогичные образования.
§2
Ни одну морфологическую или фонологическую проблему, представляющую известную степень сложности, невозможно успешно исследовать, не определив сначала понятие значения или в более общей форме понятие функции. В области морфологии, которой мы сейчас занимаемся, Р. Якобсон (стр. 244, 252—253) различает общее значение («Gesamtbedeutung») и специфические значения («spezifische Bedeutungen»), среди которых имеется основное значение («Наuрtbedeutung»). Это различие, применимое в области семантики, представляется нам неудобным при исследовании переплетения семантических и синтаксических фактов. Как нам кажется, анализ де Гроота (стр. 124-127) представляет собой шаг вперед по сравнению с исследованием Р. Якобсона, хотя мы и не могли бы при все положения выдающегося голландского лингвиста.
В статье «Деривация лексическая и деривация синтаксическая»1 мы пользовались выражениями первичная функция и вторичные функции. Еще раньше мы применяли эти термины в работе «Etudes indo-europeennes» (см., например, стр. 197). В области фонологии это различие помогло нам установить классы согласных и осветить вопрос об индоевропейских полугласных (см. «Contribution a la theorie de la syllabe»). Первичная и вторичная функции определяются соответственно языковой системой и условиями (контекстом). Функция, проявляющаяся в таких специальных условиях, которые можно определить положительным образом, считается вторичной2. В зависимости от того, идет ли речь о семантической или синтаксической функции,
___________
1 См. настоящий сборник, стр. 57.
2 Из того, ято условия являются специальными, не следует, что вторичная функция (например, вторичное значение) является более специальной, чем первичная. Из работ Вундта («associative Verdichtung») известно, что специальные условия могут отнимать у рассматриваемой формы часть семантического содержания, общего с этими условиями. В настоящее время можно было бы говорить о диссимиляции — применительно как к семантическим, так и морфологическим явлениям. Так, после палатальных согласных палатальные гласные могут утрачивать палатализацию (*kriceti > kricati однако, с другой стороны, здесь возможна и ассимиляция велярных гласных (например, норвежское hjarta > шведское hjärta).
эти условия бывают семантического или синтаксического характера. Некоторая определяемая системой функция, называющаяся первичной, может быть модифицирована различными способами и давать различные вторичные функции. Наши термины можно было бы сравнивать с терминами Р. Якобсона, если бы термин функция точно соответствовал термину Bedeutung, что места не имеет. В таком выражении, как manu dextra «правой рукой», еще можно говорить о значении окончания - u в manu, но окончание генитива множественного числа - um в potiri rerum «захватить власть» — это всего лишь показатель синтаксической зависимости («Feldzeichen»).
Как применить понятия первичной и вторичной функции к анализу падежей? Возьмем, например, аккузатив (в индоевропейских языках). При переходных глаголах, где этот падеж обозначает внутренний или внешний объект действия (affectum или effectum), окончание аккузатива не имеет никакой семантической значимости, а является чисто синтаксическим показателем подчиненности имени глаголу. Но, кроме этого, имеются, как случаи особого употребления, аккузатив цели, аккузатив пространственной или временной протяженности, аккузатив цены и т. д. Каждое из этих значений аккузатива присуще сочетаниям с глаголами определенной семантической группы. Так, аккузатив цели возможен только при глаголах, обозначающих движение. Аккузатив длительности (временной протяженности) бывает лишь при глагольных формах, содержащих идею длительности. В славянских языках такой аккузатив употребляется с глаголами несовершенного вида. По-польски, например, можно сказать pisal dwa tygodnie «писал две недели», но нельзя napisal dwa tygodnie «написал две недели» (napisal совершенный вид от pisal). Что же касается переходных глаголов, при которых употребляется аккузатив (прямого дополнения), то их определить с точки зрения семантики не удается. Характерный для них признак — переходность — это признак синтаксического порядка: существительное просто подчиняется глаголу, и окончания аккузатива не содержат какого-либо особого оттенка значения, соответствующего семантическому содержанию глагола.
Поэтому можно говорить о первичной функции аккузатива — в роли прямого дополнения — и о ряде вторичных функций: аккузатив цели (др.-инд. nagaram «идет в город», лат. Romam ire «идти в Рим»), протяженности, цены и т. д. Условия употребления аккузатива во вторичной функции всегда могут быть определены. Условия эти — контекст, но не в каком-то неопределенном смысле: это прежде всего и главным образом семантическое содержание глагола, от которого зависит падежная форма1. Окончание аккузатива как бы приспосабливается к глаголу, проникаясь его специальным значением. Первичную функцию, напротив, так определить не удается. Пользуясь терминологией Бюлера 2, она «обусловлена в системе» (systembedingt) в то время, как вторичные функции «обусловлены в поле» (feldbedingt).
Анализируя семантическое содержание аккузативного окончания в его различных функциях, мы увидим, что в первичной функции, где аккузатив представляет собой чисто синтаксический показатель, оно равно нулю, но во вторичной функции обладает различными смысловыми оттенками. Следовательно, падежная форма аккузатива функционирует как грамматический падеж в лат. occidere hostem «убить врага» и как конкретный падеж в лат. Romam ire «идти в Рим», triginta annos vivere «жить тридцать лет», польск. kostuje jedna setke «стоит одну сотню» и т. д. Конкретный падеж, так же как и грамматический падеж, подчинен глаголу, но его окончание сохраняет собственное семантическое содержание, что придает конкретному падежу наречный характер. Ср., например, вед. divi
____________
1 Мы не принимаем здесь во внимание тот факт, что различные специальные употребления аккузатива определяются также значением соответствующих существительных: аккузатив цели — названиями места, аккузатив временной протяженности — существительными, обозначающими отрезки времени, и т. д.
2 См, К. Bühler. Sprachtheorie, Darstellungsfelder der Sprache, Jena, 1934.
«на небе» и iha «здесь»: и локатив и наречие представляются одинаково независимыми от глагола (в семантическом отношении). Ср. также аблатив mukhat «рот, лицо» и наречие mukhatah «впереди, перед лицом». Ясно, что конкретные падежи ближе к наречию, чем грамматические. Каковы же различия между конкретными падежами и наречиями?
Конкретные падежи также имеют первичные и. вторичные функции. Первичная их функция — наречное употребление; однако от наречий их отличает наличие вторичной функции, которая состоит в том, что падежное окончание, лишенное семантического значения, становится простым синтаксическим показателем. Это происходит в тех случаях, когда конкретный падеж управляется глаголом со специальным значением. Достаточно обратиться к синтаксису любого индоевропейского языка, чтобы убедиться в том, что все конкретные падежи — и инструменталь, и аблатив, и локатив — могут после определенных глаголов становиться грамматическими. Если славянские глаголы со значением «потрясать», «размахивать» требуют инструменталя, а не аккузатива, то это факт управления, которое лишает соответствующие окончания инструменталя их семантического содержания и отождествляет их с точки зрения значения с аккузативным окончанием прямого дополнения. Другими словами, эти окончания становятся, так сказать, комбинаторными вариантами аккузативного окончания прямого дополнения, — вариантами, которые обусловлены семантикой глаголов, управляющих рассматриваемым падежом. Так1, аблатив управляется глаголами, выражающими понятия: 1) «уступать», «удалять», «гнать»; 2) «быть лишенным», «нуждаться», «лишать»; 3) «происходить», «возникать», рождаться»; 4) «делать», «верить»; 5) «освобождать», «спасать», «защипать»; 6) «брать», «получать»; 7) «оставаться позади», « быть удаленным», Значение глагола, сочетаясь со значением существительного, достаточно ясно определяет связь между глаголом и существительным, так что падежное