М. Эпштейн вообще считает, что «корни русского языка перестали расти и плодоносить», что утрачивается «словопорождающая мощь родного языка» [Эпштейн 2008]. Об обеднении русского языка, особенно на протяжении двадцатого века, трагического для России, много писал и А. И. Солженицын, изучавший «Словарь живого великорусского языка» В. И. Даля в сопоставлении с лексиконом современного русского языка. Для своего исследования и создания «Русского словаря языкового расширения» он привлекал также и «словный запас других русских авторов», т. е. те слова, которые «мы все незаслуженно отбросили по поспешности нашего века, по небрежности словоупотребления и по холостящему советскому обычаю» [Солженицын 1990: 5]. По мнению А. И. Солженицына, «лучший способ обогащения языка – это восстановление прежде накопленных, а потом утерянных богатств» [Солженицын 1990: 5]. М. Эпштейн предлагает другой путь пополнения словарного состава русского языка и оживления словотворчества от русских корней – целенаправленное индивидуальное производство новых слов в рамках проекта творческого развития русского языка и создания словаря таких новообразований, при этом особое значение придается Интернету в закреплении и распространении искусственно созданных неологизмов [Эпштейн 2006][3].
Оба способа пополнения лексического состава русского языка, несомненно, заслуживают внимательного лингвистического изучения, но они не отражают реальное состояние словопроизводства от русских корней в современном языке, игнорируя уже созданные по продуктивным моделям и употребленные в реальных художественных, публицистических и разговорных текстах новые лексемы, не зафиксированные в словарях.
Мы можем констатировать, что на фоне возрастания общей словообразовательной активности увеличивается и образование новых слов от русских корней – прежде всего за счет лакунарности русской словообразовательной системы и заполнения «пустых клеток» потенциально возможными производными [Улуханов 1996], [Петрухина 2006]. Русские корни проявляют свою наибольшую словообразовательную активность в художественной литературе, публицистике и разговорной речи, образуя многочисленные потенциальные дериваты. Порожденные потребностями конкретного дискурса, они, как правило, не фиксируются словарями новых слов, ориентированными на средства массовой коммуникации. Игнорирование подобной лексики словарями связано также с тем, что установить степень новизны неологизма, образованного от русского корня, значительно сложнее, чем неологизма с иностранным элементом. Приведем примеры не отмеченных словарями, но достаточно обычных и нейтральных производных, заполняющих пустые клетки русской словообразовательной системы и образованных от русских корней разными способами:
– при помощи обратного словообразования – депрефиксации и депостфиксации. В глагольной системе при образовании деадъективных глаголов со значением приобретения какого-либо признака выражается прежде всего результат (приставочно-суффиксальным способом), сам же процесс приобретения или становления признака может быть выражен депрефиксацией, ср. посерьезнеть – серьезнеть: Вообще тенденция во всем «цивилизованном» мире такова – взрослеть, серьезнеть и в Новый год дарить не какие-нибудь танцующие цветки, а косметику и часы. Так живут взрослые люди. (Огонек. 2003. № 44). Депостфиксация позволяет заполнить «клеточку» производного каузатива: раскошелиться – раскошелить: Только забудь об эмоциях, потому что ты имеешь дело с компаниями или людьми, которых хочешь раскошелить на покупку (Б. Левин. Блуждающие огни, ruscorpora);
- по продуктивным моделям префиксального и суффиксального словообразования, в том числе с помощью префиксации, при которой происходит мена префиксов: закавычить – раскавычить: Любопытно, что «автор» у Добычина становится книгой и заключается в кавычки, а заглавия, напротив, раскавычиваются, и персонажи рассказов превращаются в реальных людей (И. Сухих. У прозрачной стены // Звезда. 2003. № 8); утончить – перетончить: Если я говорил, что стихотворение неудачно, он с комическим постоянством повторял: – Опять перетончил! Главный признак провинциализма в литературе – стремление быть модным (Ф. Искандер. Поэт // Новый Мир. 1998. № 4); суффиксации (при помощи суффикса –лив- по модели крикливый, шумливый): Гремливая цивилизация совершенно лишила нас сосредоточенной внутренней жизни, вытащила наши души на базар – партийный или коммерческий (А. Солженицын). Потенциальные слова образуются как по продуктивным моделям, так и по аналогии с отдельными производными, ср.(образец междуречье): Помимо «рабочих» маршрутов существуют и «междугородие» с указанием мест предполагаемого пребывания и дат путешествия (subscribe.ru);(образец дан в тексте: самоограничение): Разумное самостеснение и самоограничение во имя здоровья души и достойного существования будущих поколений (Ю. Кубланский. Спасение через слово // Новый мир. 1996. №6).
Потенциальные слова, образованные по продуктивным словообразовательным моделям, – типичное явление для многих современных художественных произведений. В качестве примера приведем некоторые производные из романа И. Лиснянской «Хвастунья», опубликованном в том же номере журнала «Знамя» (2006. №1), что и цитированная выше статья М. Эпштейна. Это автобиографический роман, как бы устный рассказ, поэтому все неузуальные производные, не зафиксированные ни в одном словаре, характеризуются разговорностью и при этом не производят впечатления необычных окказионализмов. Преобладают модификационные глагольные дериваты (например, доподумать, обшутить, донумеровывать, развспоминаться, урезониться, оттелефонить, прифантазировать) и синтаксические дериваты – отвлеченные существительные (ср.: оборонительность, милота, беспризорничество; невыношенье сору из избы, необсужденье на общей кухне политики) и наречия (ср. воспоминательно, сухо-календарно), а также композиты, образованные при помощи сращения / сложения и суффиксации (пестровитринные лавочки, внутримагазинная толпа, разнотематические лекции, домотворческий кинозал, судьбоопределившее, первоэтажное окно, околосценическая среда, бескопеечный, телевещательный ящик). Встречаются также имена лиц мужского (изобретенец) и женского пола, как модификационные (прозаичка), так и мутационные, не имеющие парных существительных со значением лиц мужского пола (комплиментщица, балетница, складчица), относительные имена прилагательные (воспоминательный рассказик, комплиментарный восторг, комаровский июнь, безрежимный) и разнообразные оценочные модификации (сверхлюбить, сверхлюбимые люди, пренеобходимое, одетенькие).
Все примеры из романа И. Лиснянской представляют собой произведенные в речи потенциальные дериваты, характеризующиеся комбинацией номинативной с другими функциями словообразования, но в основном созданные с целью языковой экономии и экспрессии, с ясной семантикой – их понимание не требует обязательной опоры на контекст. Многие из приведенных производных находятся на границе потенциальных и узуальных слов. Эта граница в русском языке нечеткая, традиционно она основывается на зафиксированности слова в толковых словарях русского языка, что не может служить надежным критерием определения узуальности / потенциальности слова. Неотмеченность того или иного деривата в классических толковых словарях (типа академического 17-томного словаря русского языка), основанных на обширных картотеках, фиксирующих употребление лексем в текстах, не всегда может служить показателем его отсутствия в языке, так как актуальное употребление деривата, образованного по продуктивной модели, в конкретном тексте носит случайный характер и часто зависит от неязыковых факторов [Bogusławski 1988: 67].
8. Насколько полно представляют русские словари производные слова от русских корней? В словарях русского языка разного типа не отмечены многие узуальные слова, образованные по продуктивным моделям и реально существующие в русском языке. Например, наше исследование выявило непоследовательность фиксации в толковых словарях современного русского языка ограничительных глагольных модификаций с приставкой по-. Ни в одном словаре, включая БАС, не зафиксирован ряд глаголов с приставкой по-, которые не производят впечатления окказионализмов. Это глаголы со значением как конкретной, так и обобщенной деятельности: позаседать, потерзать, порегулировать, побастовать, посопротивляться, поконкурировать, пожонглировать, поаккомпанировать и др. Ср.: Ольга Давыдовна мечтает именно хорошенько позаседать (В. Ходасевич); Я попал в офицеры не прямо студентом ..., но перед тем прошел полгода угнетенной солдатской службы... А потом еще полгода потерзали в училище (А. Солженицын); Пошумели, покричали, побастовали – ничего не добились и разошлись по домам (радио). Я вдоволь пострелял на своем веку и вдоволь поблаженствовал, слыша победные трубы, и я вдоволь позадыхался, спасаясь бегством от преследователей, и наплакался при виде хладных тел вчера еще живых, но и вдоволь позлословил над плачущими (Б. Окуджава)
Аналогично не зафиксированы многие другие дериваты, образованные по продуктивным моделям: глаголы с формантами про-, от-, до-, на- - ся, до- - ся; имена признака с суффиксом - ость (представленность, лакунарность, дырчатость, имплицитность, аналитичность, отмеченность, зафиксированность, богемность, дезорганизованность, атомизированност); прилагательные с приставками около- (околоправительственные, околомосковские, околоуниверситетские круги и др.), внутри- (внутриправительственный, внутриуниверситетский и др.), пред- (предмосковский, предпитерское волнение), про- (промонархический, прокапиталистический). Уменьшительные существительные фиксируются также далеко не всегда, ср. не отмеченные в словарях многие производные из романа И. Шмелева «Пути небесные» типа примерчик, придельчик, изломчик. Так что реально существующих слов в русском языке намного больше, чем зафиксировано в лексикографических изданиях, так как даже многотомные толковые словари включают далеко не все узуальные дериваты[4].