Таким образом, проясняется лаборатория создания этого самобытного сочинения, изначально ориентированного на чтение и не механическое, а интеллектуальное общение со словом.
Первая часть «Вахт-парада» представляет собой типичный деловой документ, написанный в форме наставления или инструкции и предназначенный сугубо для обучения и ведения военных действий. Этому жанру соответствует и формальная организация текста, и языковые показатели, почти не выходящие за границы системы официально-делового слога и лишь в некоторых фрагментах несущие отпечаток словесного гравирования текста его автором.
Настоящую часть сочинения стоит воспринимать как «деловой» пролог к более неофициальному «разговору». Отличительной чертой композиционного посроения текста является его группировка по столбцам: слева даются команды, справа объясняется суть приказа. Эта форма выражения была заимствована из деловых текстов, которые имели четкую регламентацию на табличное построение, например, в приходо-расходных книгах, «вопросы – ответы» следственных дел и т. д. Как правило, констатирующая часть более лаконична и императивна. Здесь языковой и стилистический ряд строится на кратких синтагмах, иногда используются отдельные слова, ориентирующие читателя-воина на конкретное действие: «Исправся! бей сборъ»; «Прiемы и повороты»; «Ученiе будетъ» (Суворов, В–П, 108); «Марш!» (там же); «Ступай» (там же, 112); «Залп» (там же, 116). В таком контексте в качестве слов-перцептеров выступают повелительные формы глаголов ступай, атакуй, строй. Нередки номинативные конструкции, состоящие из одного слова (см. примеры выше). Здесь также используется прием повтора отдельных функционально значимых лексем и фраз для усиления эмоционального воздействия на аудиторию: «Ступай ступай! въ штыки, ура!» (там же, 113); «Атакуй въ штыки, ура!» (там же, 114); «Ступай, ступай! атакуй въ штыки! ура!» (там же, 114). Весь фон, на котором создается текст, выходит за рамки нейтрального повествования и очень экспрессивен. Но это не художественная, а «деловая» экспрессия, применяемая А. В. Суворовым для создания психолингвистического эффекта прямого воздействия через слово на слушателей.
В этом и других трудах великий полководец стал еще и инициатором применения «деловой» риторики, введения в ее строй эмотивных элементов. В то же время в «Вахт-параде» используется обычная для военных текстов приказная инструментовка. Она к концу XVIII в. уже не очень выделяется из системы литературного языка, но создает свой особый военно-деловой слог: «При заряжанiи прикладъ отнюдь на землю не класть: отскакиваетъ шомполъ, пуля некрЪпко прибита. Наблюдать косой рядъ. Прикладъ крЪпко упертъ въ сгибъ праваго плеча; стволъ бросить на лЪвую ладонь: пуля бьетъ въ полчеловЪка. ПримЪрно можно исъ порохомъ; ружья чистить ча||совъ. ВыстрЪлить отъ одного до двухъ патроновъ. Отбою нЪтъ; сигналъ барабана походъ, выстрЪля отъ одного до двухъ патроновъ» (там же, 108–109). Его характерными показателями являются синтаксическое построение фраз, лексико-семантический набор средств (прикладъ, шомполъ, пуля, порохъ и др.), ярко выраженная экспрессия и активное использование перцептивных свойств языка.
Как мы видим из представленных отрывков, наиболее показательна для системы традиционного военно-делового слога синтаксическая система такого текста, использующая простые конструкции с частым пропуском подразумеваемого сказуемого: «[Строиться] Повзводно, полудивизiонами или дивизiонами. На походъ плутонги вздваиваютъ въ || полудивизiоны: или сiи ломаются на полутонги. Солдатской шагъ [деалть] аршинъ; въ захожденiи полтора шага. Барабанъ начинаетъ бить свои три колЪна; его смЪняетъ музыка, играетъ полный маршъ; паки барабанъ. Такъ смЪняются между собою. Бить и играть скорЪе; отъ того скорЪе шагъ: и интервалы между взводовъ весьма соблюдать, дабы пришедъ на прежнее мЪсто, когда произойдетъ командованiе: стой! всЪ взводы вдругъ стояли, и заходили въ линiю» (там же, 110–111). В этом фрагменте интересно употребление союза дабы, употребляющегося и в других типах письменно-деловых текстов. В «Вахт-параде» нами фиксируются и конструкция «…по рассмотрению…», атрибутируемая в стандартном «государственном слоге»: А заходившей части по разсмотрЪнiю вмЪсто линiи строиться въ колон||ну, или по четыре, какъ будетъ командовано» (там же, 114–115). Ср.: «И по разсмотренïи того указа, ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ отъ Сената всеподданнЪйше представлено…» (Указы Екатерины, 82); «И по разсмотренïи онаго…» (там же, 88).
Важным показателем военно-деловой стилистики, по нашему мнению, может считаться применение числового показателя: ни четверти шага (Суворов, В–П, 110); «… на 80 саженяхъ отъ противнаго фронта бЪжитъ отъ десяти до 15 шаговъ чрезъ картечную черту полевой артиллерiи; на шестидесяти саженяхъ тожъ чрезъ картечную черту полковой артиллерiи; а на шестидесяти шагахъ чрезъ вЪрную черту пуль» (там же, 112).
Из лексических средств указанного выше фрагмента нами фиксируется специальная военная терминология, являющаяся непременным атрибутом делового стиля А. В. Суворова. В большинстве своем это слова иностранного происхождения, вошедшие в лексикон еще во время Петра I и с тех пополнявшиеся новыми элементами: по флигельману[i] (Суворов, В–П, 108), плутонгами(там же, 108), на деплояда фронта (там же, 113), каре (там же, 113), корпусныхъ экзерцицiяхъ (там же, 115), ни о какихъ ретирадахъ (там же, 116)[ii].
К концу XVIII – началу XIX столетия терминологический словарный фонд был уже значителен и требовал сведения воедино всего корпуса военных, морских и т. п. слов для обучения и научных комментариев. Так специальная лексика становится объектом лингвистического и особенно лексикографического исследования[iii].
Вторая часть «Вахт-парада» представляет собой в значительной степени образец авторского делового слога, настолько своеобразного и оригинального, что его форма идет в разрез с имевшейся традицией военного слога. Здесь все подчинено индивидуальному речевому замыслу и той «словесной баталии», которая сознательно рождалась в боевой среде, требовавшей особого подхода к восприятию текста. В этой части слово не могло быть просто «приказом» или «инструкцией», как в стандартных депешах, и должно было звучать в сердцах людей. Оттого в данном фрагменте очень сильна эмотивная сторона речи, а языковые средства подчинены речевой тактике полководца.
В ней особо показателен раздел, помещенный после «деловых» наставлений А. В. Суворова и называющийся «Разговор с солдатами их языком», где подчеркивается другая, неофициальная интонация риторического мастерства великого военачальника. В нем как раз отчетливо видна языковая «стратегия» автора, стремящегося изменить, трансформировать свою словесную манеру до уровня обыденной речи, понятной рядовому солдату. Но при этом А. В. Суворов продолжает следовать строгим правилам военного монолога, который не «разбавлен» обилием ненужных метафор и лирических отступлений, а, напротив, четок и лаконичен. Слог А. В. Суворова, как будто отчеканенный шаг, таким же темпом выдает четкие речевые конструкции, нацеленные на емкий смысл и потому не имеющие иных «распространителей». Характерно начало этой части «Разговора»:
«Коблуки сомкнуты; подколЪнки стянуты, солдатъ стоитъ стрЪлкою: четвертаго вижу, пятаго не вижу.
Военной шагъ аршинъ; въ захожденiи полтора аршина; береги интервалы.
Солдатъ во фронтъ на шагу строится по локтю; ширенга отъ ширенги три шага; въ маршЪ два; барабаны не мЪшай.
Береги пуль на три дни, а иногда и на цЪлую кампанiю, какъ не гдЪ взять. СтрЪляй рЪдко, да мЪтко. Штыкомъ коли крЪпко; пуля обмишурится, штыкъ не обмишурится: пуля дура, штыкъ молодец! Коли одинъ разъ; бросай басурмана съ штыка; мертвъ на штыкЪ: царапаетъ саблею шею; сабля на шеЪ, отскокни шагъ. Ударь: коли другаго, коли третьяга; богатырь заколетъ полдюжины: больше! Береги пулю въ дулЪ; трое на скочатъ: перваго заколи, втораго застрЪли, третьему штыкомъ ка||рачунъ; это не рЪдко, а заряжать нЪкогда. Въ атакЪ не задерживай» (Суворов, В–П, 117–118).
Отличительной особенностью военного слога в данном случае является сочетание повелительной интонации, выражающей наставление, с просторечием и пословично-поговорочным рядом, сближающим официальный язык полководца с разговорно-событийной стороной. Оттого выражения, встречающиеся в данном контексте, вроде «стрЪляй рЪдко, да мЪтко», «пуля дура, штыкъ молодец», «береги пулю въ дулЪ» не представляются чем-то инородным, а наоборот, органично вплетаются в многоголосый стилистический ряд «деловой прозы» А. В. Суворова, оформляя ее по его законам, которые формируются согласно его видению дела и подчинены строгим правилам военной игры, лишенной романтических иллюзий и излишней языковой орнаментики. Ср. далее: «Для пальбы стрЪляй сильно въ мишень; на человЪка пуль 20; купи свинца изъ экономiи, не много стоитъ. Мы стрЪляемъ цЪльно: у насъ пропадаетъ тридцатая пуля; а по полевой и полковой артиллерiи меньше десятаго заряда. Фитиль на картечь; бросся на картечь: летитъ сверхъ головы; пушки твои, люди твои: вали на мЪстЪ, гони, коли, остальныхъ давай пощаду; грЪхъ напрасно убивать: они такiежь люди» (там же, 118).
Но А. В. Суворов здесь находит место и сердечным словам, подкрепляющим не только боевой, но и человеческий дух воина. Поэтому метафорический образ матери, обращение к Богу, возникающие на страницах этого «Разговора», символичны и как бы позволяют переключить внимание солдата с картины военных действий в другую среду. Он пишет: «Умирай за домъ Богородицы, за матушку, за пресвЪтлЪйшiй домъ. Церковь Бога молитъ; молитъ; кто остался живъ. Тому честь и слава!» (там же, 118).
В своем обращении к солдатам А. В. Суворов не упускает из виду и бытовых проблем, и возможных столкновений действующей армии с местным населением, давая наставления и по этому поводу, выраженные снова в повелительной интонации, подкрепленной глагольными формами 2 лица ед. числа, например, как в следующем фрагменте: «Обывателя не обижай: онъ насъ поитъ и кормитъ. Солдатъ не разбойникъ: возьми лагерь, возьми городъ, святая добычь! все ваше. Въ ИзмаилЪ, кромЪ инаго, дЪлили золото и серебро пригоршнями; такъ и во многихъ мЪстахъ. Безъ приказа отнюдь не ходи на добычь» (там же, 118).