Различие между формулами и свободными выражениями пронизывает все разделы грамматики. В морфологии подобное различие обнаруживается во флективных формах. Форма множественного числа eyen „глаза“ стала выходить из употребления в XVI в.; теперь она мертва. Но когда-то не только это слово, но и тип, по которому оно было образовано, являлись живыми элементами английского языка. Единственным сохранившимся до наших дней случаем образования множественного числа путем прибавления окончания -en к единственному числу является слово oxen „волы“. Теперь оно живет в качестве формулы, а его тип уже давно вымер. В то же время shoen „башмаки“, fone „враги“, eyen „глаза“, kine „коровы“ были вытеснены формами shoes, foes, eyes, cows, или, иначе говоря, множественное число этих слов было переоформлено в соответствии с живым типом, который мы находим в kings, lines, stones („короли“, „линии“, „камни“) и др. Этот тип стал сейчас настолько универсальным, что ему следуют все новые слова: bicycles „велосипеды“, photos „фотографии“, kodaks „фотоаппараты кодак“, aeroplanes „самолеты“, hooligans „хулиганы“, ions „ионы“, stunts „фокусы“ и др. Когда впервые было произнесено eyes вместо eyen, оно явилось аналогическим образованием по типу слов, уже имевших окончание множественного числа -s. Теперь же, когда ребенок в первый раз говорит eyes, невозможно решить, воспроизводит ли он ранее слышанную форму множественного числа, или же, усвоив форму единственного числа eye, добавляет к ней окончание -s (фонетически [z]) в соответствии с тем типом, который он выделил из множества подобных слов. Результат в обоих случаях один и тот же. Если бы свободное сочетание языковых элементов, которое производит индивидуум, не совпадало в подавляющем большинстве случаев с традиционной формой, то развитие языка испытывало бы затруднения; нелегко было бы пользоваться языком, если бы говорящему приходилось обременять свою память запоминанием каждого элемента в отдельности.
Как можно заметить, „типом“ в морфологии является то, что принято называть правильными образованиями, неправильные же образования представляют собой „формулы“.
В теории словообразования принято выделять продуктивные и непродуктивные суффиксы. Примером продуктивного суффикса может служить суффикс -ness, поскольку можно образовать такие новые слова, как weariness „усталость“, closeness „духота“, perverseness „упрямство“ и т. д. Наоборот, суффикс -lock в составе слова wedlock „супружество“ является непродуктивным, так же как и суффикс -th в словах width „ширина“, breadth „ширина“, health „здоровье“; попытка Раскина создать слово illth по аналогии с wealth „богатство“ не имела успеха; по-видимому, ни одного нового слова с таким суффиксом за несколько сот лет не появилось. Это еще раз иллюстрирует сказанное выше: тип “прилагательное + -ness“ все еще живет, в то время как wedlock и другие приведенные выше слова с суффиксом -th являются формулами ныне мертвого типа. Однако последний был живым, когда образовалось слово width. В те отдаленные времена можно было прибавить это окончание (тогда оно звучало приблизительно -iюu) к любому прилагательному. С течением времени это окончание свелось к звуку ю (th), и одновременно подвергся изменению гласный первого слога. В результате суффикс перестал быть продуктивным. Поэтому человеку, не знающему исторической грамматики, невозможно увидеть, что такие пары слов, как long : length, broad : breadth, wide : width, deep : depth, whole : health, dear : dearth, представляют собой один и тот же тип образования. Эти слова передавались из поколения в поколение как некие единства, т. е. формулы. Когда же появлялась потребность в новом “абстрактном существительном“ (я пользуюсь здесь обычным термином для таких слов), то обращались уже не к суффиксу -th, а к суффиксу -ness, присоединение которого не сопровождалось изменением прилагательного и поэтому не вызывало затруднений.
Те же соображения остаются в силе и для сложных слов. Возьмем три древних сложных слова, включающих hūs „дом“, — hūsbōnde, hūsюing, hūswīf. Все они образованы по обычному типу, характерному для древних сложных слов; те, кто впервые создал эти слова, сообразовались с обычными правилами; таким образом, первоначально эти слова представляли собой свободные выражения. Но, переходя из поколения в поколение, они стали трактоваться как цельные, нечленимые слова и поэтому подверглись обычным звуковым изменениям: долгий гласный ū сократился; [s] озвончилось перед звонкими звуками; [ю] после [s] перешло в [t]; [w] и [f] исчезли, а гласные второго компонента редуцировались. В результате появились современные формы husband „муж“, husting(s) „трибуна“, hussy „женщина дурного поведения“ — фонетически [h A zb q nd, h A sti N z, h A zi]. Первоначальная прочная связь со словом hūs постепенно ослабела, особенно после перехода долгого и в дифтонг — house. Наряду с расхождением по форме появились не менее значительные расхождения по значению, так что никому, кроме лиц, занимающихся этимологией, не придет в голову связывать слова husband, hustings или hussy со Словом house. С точки зрения современной живой речи эти три слова не являются сложными; они стали, согласно терминологии, принятой здесь, формулами и находятся в одном ряду с другими двусложными словами неясного или забытого происхождения, такими, например, как sopha „диван“ или cousin „кузен“.
Что касается слова huswif, то здесь обнаруживаются различные степени изоляции по отношению к словам house и wife „жена“. Hussy [h A zi] в значении „женщина дурного поведения“ утратило всякую связь с обоими компонентами; однако для устаревшего значения „игольник“ в старых словарях засвидетельствованы различные формы, в которых проявляются противоречивые тенденции: ср. huswife [h A zwaif], hussif [h A zif], hussive. Кроме того, в значении „хозяйка дoма“ мы находим housewife, где форма обоих компонентов полностью сохранилась; но это, по-видимому, сравнительно недавнее новообразование; его не признавал, например, еще Эльфинстон в 1765 г. Таким образом, тенденция превратить древнее сложное слово в формулу в большей или меньшей степени встречает сопротивление со стороны живого чувства языка, которое в некоторых значениях воспринимает это сложное слово как свободное выражение; иначе говоря, люди продолжали соединять два конкретных компонента, не думая о существовании формулы, которая более или менее окаменела по звучанию и по значению. И это далеко не редкое явление: слово grindstone в качестве формулы стало произноситься [grinst q n] с обычным сокращением гласного в обоих компонентах; однако победила тенденция трактовать grindstone как свободное сочетание, что нашло отражение в широко распространенном произношении [graindstoun]; в слове waistcoat „жилет“ появляется новое звучание [weistkout] вместо [wesk q t], характерного для формулы; произношение слова fearful „страшный“ орфоэписты XVIII в. дают как „ferful“, но теперь оно всегда произносится [fi q f(u)l]. Другие примеры приведены в моей книге „A Modern English Grammar“. I, 4. 34 и cл.
Нечто подобное можно увидеть и в словах, которые не являются сложными. В среднеанглийский период мы находим краткие гласные у многих прилагательных в сравнительной степени: deppre, grettre при deep „глубокий“, great (greet) „великий“. Некоторые из этих форм сравнительной степени превратились в формулы и как таковые были переданы последующим поколениям. В современном языке из подобных форм встречаются только latter „последний“ и utter „полный“, сохранившие краткие гласные в результате отрыва от форм положительной степени late и out и известного семантического обособления. Но другие формы сравнительной степени были заново образованы как свободные сочетания — deeper, greater, а также later и outer, которые гораздо ближе связаны с late и out, чем latter и utter.
Сходные явления мы находим в области ударения. Разумеется, дети выучивают ударение, так же, как они выучивают и звуки каждого слова, так что и в этом смысле произношение слова есть определенная формула. Однако в некоторых словах возможно столкновение двух норм ударения, ибо слова как свободные выражения могут иногда создаваться в момент речи. Как правило, прилагательные на -able, -ible имеют ударение на четвертом слоге от конца в силу ритмического принципа. Согласно этому принципу, гласный, отделенный одним (слабым) слогом от первоначального ударения, теперь всегда несет ударение: ср. 'despicable „презренный“ (первоначально, как во французском языке, " despi'cable), 'comparable „сравнимый“, ґlamentable „прискорбный“, 'preferable „предпочтительный“ и др. У некоторых из этих слов в результате ритмического принципа ударным оказывается тот же самый слог, что и у соответствующего глагола: con'siderable „значительный“, 'violable „нарушимый“. Но у других прилагательных дело обстоит иначе. При свободном образовании, если бы говорящий исходил из глагола и затем присоединял -able, акцентуация была бы иной: прилагательное, соответствующее глаголу ac'cept, у Шекспира и у некоторых других поэтов звучало 'acceptable; та же формула сохранилась и при чтении молитвенника. Однако в других случаях слово перестроилось и стало звучать ac'ceptable; refutable звучало ['refjut q bl], но теперь более обычным стало [ri'fjut q bl]; 'respectable уступило место re'spectable; шекспировское и спенсеровское 'detestable было заменено de'testable, которое находим у Мильтона; в слове admirable „превосходный“ новому произношению [ q d'mair q bl] не удалось вытеснить старое произношение [' x dmir q bl]; однако у огромного большинства прилагательных полностью победила аналогия или свободное образование: a'greeable „приятный“, de'plorable „плачевный“, re'markable „замечательный“, irre'sistible „неотразимый“. Аналогичная борьба наблюдается и у слов с другими окончаниями: 'confessor и con'fessor „исповедник“, ca'pitalist и 'capitalist „капиталист“, de'monstrative и 'demonstrative „убедительный“ и др. Иногда изменяется и значение слов: свободное образование сохраняет не только ударение, но и значение слова, от которого оно образовано, а формула занимает более или менее обособленное положение (примеры см. в “A Modern English Grammar“, гл. V). В британском произношении advertisement [ q d'v q ·tizm q nt] „объявление“ видна традиционная формула, в то время как американское произношение [ "x dv q 'taizm q nt] или [' x dv q" taizm q nt] представляет собой свободное образование от основы глагола.