Мы сознательно и назойливо обращались к тексту М. Бахтина, чтобы наши критические замечания не показались произвольными.
Если в "авантюрном Я" случайность (по отношению к человеку) есть необходимость (по отношению к обществу), то в "авантюрно-бытовом Я" и его жизненном ряде - случайность есть ошибка, заблуждение. За что человек готов нести ответственность, быть наказанным и блаженствовать по причине своего примирения с обществом. Более того, временной ряд человеческой жизни стягивает необходимая, то есть социально-необходимая связь.
Конечно, мы не обращались к роману Апулея или Петрония, но не сомневаемся в адекватности их критического анализа Бахтиным; однако с его философскими выводами мы не можем согласиться.
Свобода "авантюрного Я", стремящаяся к абсолютной, здесь обнаруживает заметное (мягко говоря) движение в направлении самоограничения через осознание социальной необходимости.
Итак, какие же романные свойства выделяет М. Бахтин и какие отмечаем мы в рассматриваемом типе романа?
1) Это - эпическое произведение, повествующее о личности; по нашему мнению, в отличие от авантюрного романа здесь возникает художественный образ становления, или "передачи организации" личности.
2) На смену "Я-хронотопа" возникает "Я-быт-общество-хронотоп".
3) Мы считаем, что обозначается существенное свойство современного романа - проблемность в связи с кризисом, виной, ответственностью.
4) Мы утверждаем, что возникает еще одно существенное свойство - "диалогичность", (между человеком и обществом), художественно воспроизведенная.
5) И здесь человек есть не равный себе в любой конкретной социальной ситуации, потому что никогда полностью не воплощается "в конкретную социально-историческую плоть" (Бахтин).
6) Возникает свойство незавершенности героя в себе; но его не завершает и автор (как у Достоевского). Автор только формально присутствует в романе, как творец.
Для третьего типа античного греко-римского автобиографического и биографического романов, по Бахтину, (с нашими дополнениями) в плане основного пpотивоpечия - "человек-общество" было хаpактеpно:
- Внутреннего человека - "человека для себя" и особого под хода к себе самому еще не было. "Единство человека и его самосознание было чисто публичным,.. Это - сплошная овнешненность (как и овнутренность - Б. С.) 3" 0Внешние и внутренние моменты образа чело века были однородными и тождественными в проявлении... Быть вовне - быть для других, для коллектива, для своего народа" (см. 4. сс. 283-285).
Таким образом, основное противоречие не разрешается, а "умерщвляется" в идеале сущностного тождества человека и общества. В человеке как единстве "бытия-для-себя" и "бытия-для-другого" абсолютен последний момент: человек есть лишь персонифицированный коллектив, народ. А отношение между личностью и обществом - это лишь с а м о отношение общества. То же самое вполне можно экстраполировать и на римскую разновидность данного типа романа, где "посредник-семья" сущностно един с государством (политическим народом).
Однако здесь в о з н и к а е т и существенно новое - "Этот римский жанр связывает поколения, прошлое и будущее, а поэтому менее пластичен, но глубже проникнут историческим временем" (4. с. 288).
Следует несколько слов сказать о том, что в римско-эллинистическую эпоху (Плутарх, Светоний) в романном жанре формируется проблема "характера".
В основании двух разновидностей ее решения ("энергетической" (Плутарх) и "аналитической" (Светоний) лежало аристотелевское учение об энтелехии, энергии, которая есть изначальная цель и причина развертывания человеческой жизни. Тут юность есть функция от "завершенности".
"Характер" вне актуальной и исторической обусловленности; он - сам себе, вне времени и пространства; а биографическое время, как ряд связанных событий, необратимо.
Свойства характера в его внутреннем времени обратимы: они могут проявиться раньше или позже, но поскольку характер - это энергия, деятельность, которая опредмечивается в событиях теку чей, исторической действительности, постольку "характерное время" также имеет свою "внешнюю необратимость" и "внешнюю пространственность", которые являются, следовательно, общими для общества, его истории, с одной стороны и человека-характера, - с другой. Но это "временное и пространственное пересечение" человека-характера и социума не есть "свое-другое" характера, но "внешнее-другое", безразличное для него. По существу, здесь нет возможности говорить об основном романном противоречии; ведь внешнее единство (в событии) человека-характера и общества, случайно, по крайней мере, для человека.
Таким образом, исходя из приведенного выше определения рома на, можно высказать сомнение в том, что такой тип эпического про изведения мы в праве относить к романному жанру:
- Нет системообразующего противоречия;
- нет проблемности, потому что "встреча" с социумом случайна; - герой-характер в себе "неопределенно-завершен". Так что о
"передаче организации личности" говорить невозможно по причине этой неопределенности и случайности чередования свойств в их внешних (социально-событийных проявлениях).
Такая концепция характера существенно напоминает ясперсовскую "экзистенцию", но у К. Ясперса эта "экзистенция" одинакова у всех и общение этих "всех" она делает необходимым и существенным. Здесь же все неопределенно и случайно. Даже диалог, "который имеет место между героем-характером и Социумом, случаен и не имеет обратной существенно-смысловой связи.
"Второй тип биографии можно назвать "аналитическим". В осно ву его кладется схема с определенными рубриками, по которым распределяется весь биографический материал: общественная жизнь, семейная жизнь, поведение на войне, отношения к друзьям, достойные запоминания изречения, добродетели, пороки, наружность и т.п... свойства характера подбираются из различных и разновременных событий и случаев жизни героя и разносятся по указанным рубрикам... временной биографический ряд оказывается здесь разбитым... Руководящим началом и здесь является целое характера, с точки зрения которого безразличны время и порядок проявления той или иной части этого целого. Уже первые штрихи (первые проявления характера) предопределяют твердые контуры этого целого, и все остальное располагается уже внутри этих контуров... в систематическом порядке" (4. с. 292).
Во-первых, мы считаем, что будет адекватнее эту разновидность романа определить как "гипотетико-индуктивную", потому что здесь художник исходит из "идеи целого"; но конкретное содержание и структуру целого он выявляет эмпирически, осуществляя затем обобщение и классификацию по видам специфических "сгустков" социальных отношений.
Характер понимается, по сути, как "сущностный монолит", равнодушный к пространственно-временному структурированию.
Во-вторых, гипотетико-дедуктивный характер, несомненно, менее неопределенен, чем "энергетический", поскольку фактически тождествен совокупности эмпирически обнаруженных свойств, организованных в целое по принципу социальной значимости.
В такой интерпретации героя более эксплицитна завершающая ценностно-смысловая вненаходимость автора, акт его "вживания", "избыток видения" и "изоляция" как момент эстетизации.
В заключение мы соотнесем специфически-сущностные свойства этого типа романа с характеристиками развитого романного жанра.
Это - эпическое произведение, повествующее о бытии личности в процессе эмпирического проявления ее характера в социальном времени и пространстве, обнаруживающих и передающих "организацию" этого характера с точки зрения его социально-значимых видов отношений.
Герой здесь не только внутренне целостен и завершен (это отличие его от современного героя), но завершен и автором в гипотетико-индуктивной системе свойств.
Автор, хотя и формален, но активен, особенно в плане эстетизации познавательно-этической ценности героя, используя для этого социально-значимый критерий.
Подчеркнем, что его вненаходимость, вживание, избыток виде ния и изоляция относятся лишь к эмпирически проявленному характеру.
В социальном времени и пространстве происходит диалог чело века и общества, но он не актуально и двусторонне активен, скорее пассивно-ретроспективен, потому что "вопросы и ответы социума и ответы и вопросы героя-характера не происходят в прямом и "живом" акте взаимодействия. Ведь на существенный вопрос социума в данном общении с героем он может дать ответ не обязательно в первом следующем своем проявлении, а далеко в другом социальном времени и пространстве. Конечно, назвать диалогом это можно только условно.
Герой и здесь до конца не воплотим в любом социально-историческом событии с точки зрения его внутренних возможностей. Завершая философский анализ бахтинской поэтики античного романа, следует сказать, что роман в эту эпоху переживает стадию своего возникновения. Основанием такого утверждения служит то, что в рассмотренных Бахтиным эпических произведениях предпринимается первый шаг художественно изобразить бытие человека в обществе и те сложные и противоречивые отношения, которые складываются между ними. Степень и глубина духовного проникновения в сущность человека, общества и их отношений, а также античное понимание эстетического, - все это обусловило соответствующие степень и уровень литературно-художественного изображения основного романо-образующего противоречия и его сторон. Античный романист в основ ном эстетизировал умозрительные "модели", "схемы" человека, общества и их взаимодействия, которые выработала античная философия.
Исследования Бахтина позволяют обнаружить возникновение почти всех специфических характеристик современного романного жанра, определенность которых детерминировалась указанными выше степенью и уровнем художественного освоения противоречивой природы взаимоотношений между героем эпического артефакта и его социальным окружением.