Ю. А. Сафонова
Кстати, как вы произносите – в сЕти или в сетИ? Если у вас возникают вопросы, вы уже столкнулись с нерешенной политической проблемой, языковой. Решение – как правильно: в сЕти или в сетИ – это и есть языковая политика в действии.
Мы все знаем о политике, а вот о языковой политике мало кто знает. Языковая политика – это идеология и соответствующие ей действия, направленные на решение языковых проблем, на достижение определенного языкового состояния в обществе. Понятно, что это всегда государственная политика. Традиционно выделяют ретроспективное и перспективное направления в языковой политике.
Перспективная языковая политика предполагает так называемое языковое строительство (например, создание алфавитов для бесписьменных языков). Ретроспективное направление – это языковая культура (или культура речи) в самом широком понимании, то есть поддержание норм литературного языка и целенаправленное внедрение их в общество (то есть в носителей языка), культивирование норм среди носителей языка.
Ретроспективную языковую политику (с известным огрублением и по аналогии с любой политикой) можно представить так:
Законодательная деятельность (для лингвистов больше бы подошло – «законотворческая») – кодификация норм, то есть:
1) определение норм (как правильно и почему – на этот вопрос могут ответить только специалисты, в нашем случае – лингвисты);
2) собственно кодификация норм, то есть закрепление норм в грамматиках и словарях. В словарях, грамматиках не только фиксируют норму, но также отмечают все отступления от нее при помощи, например, запретительных или рекомендательных помет;
3) внедрение норм (ср. законодательная власть – исполнительная власть), культивирование норм. Возвращаясь к нашему примеру: как правильно – в сЕти или в сетИ – чтобы ответить на этот вопрос, надо посмотреть в грамматики (чего почти никто не делает) и в словари (что делают чаще, но это не всегда помогает, см. ниже). Обращаясь к грамматикам и словарям, мы пользуемся результатами законодательной деятельности лингвистов. А задаем себе вопрос по причине того, что мы (обобщенно) – результаты внедрения норм, то есть мы знаем, что может быть правильно или неправильно (уже возникшим сомнением мы, хоть и косвенно, подтверждаем, что нормированный русский язык не умер – ведь мы задаемся вопросом, какой из двух вариантов верен).
В СССР ретроспективной языковой политикой занимались академические институты, в частности Институт русского языка АН СССР (ныне Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН), под грифом которого были опубликованы академические словари (БАС, МАС – оба написаны в Ленинградском филиале Института) и грамматики (последняя: «Русская грамматика» [1980] была удостоена Государственной премии). Словари, грамматики, справочники были своеобразной теоретической основой, «внедрением» занимались театры, СМИ – печатные (в том числе научно-популярные журналы, например журнал «Русская речь», выходящий с 1967 г.) и, как мы теперь говорим, электронные (радио и телевидение). Последние по сути актуализировали, культивировали, закрепляли предписанное в словарях и грамматиках, при этом цензурный порядок гарантировал полное отсутствие обсценной (заборной, матерщинной) публичной речи. Сотрудников СМИ и театральных актеров от других носителей русского языка отличало прежде всего сознательное усвоение языковых норм.
«Советская» культура речи была в основном запретительной, без возможности выбора (из равноправных вариантных форм), несмотря на то что работы многих советских лингвистов-нормализаторов были посвящены обоснованию и анализу динамического характера нормы (см., например, работы К. С. Горбачевича), в условиях тотальных запретов о языковой терпимости, конечно, речь не шла. Яркий пример реализации запретительной политики – «Словарь для работников радио и телевидения» (на ГРАМОТЕ.РУ он есть). Несомненно, что в СССР языковая политика была стабильной, обеспечивая государственные потребности.
Итак, основными инструментами языковой политики были:
академические институты, создаваемые ими грамматики и словари, – эти институты можно определить как базовые, теоретические, пассивные инструменты языковой политики;
СМИ (радио, телевидение), театры, где была культивируемая правильная речь носителей русского языка, сознательно усвоивших языковые нормы, – условно назовем эти структуры активными инструментами языковой политики.
Объект этой языковой политики – основная часть носителей русского языка – был пассивен: инструменты и результаты языковой политики не подлежали обсуждению.
Что было в годы перестройки? С конца 80-х годов привычные инструменты языковой политики начали ломаться, как всякий инструмент, не имеющий ухода и применения. Практически не финансировавшиеся академические институты вынуждены были свернуть многие проекты. Так, например, было со вторым изданием БАС (готовился и издавался тогдашним Ленинградским филиалом Института русского языка АН СССР), первые пять томов которого (А–Ж) вышли в течение 1991–1994 годов, после чего издание было прекращено (возобновлено с 1 тома с 2004 года). Так было и с телефонной Службой русского языка в ИРЯ АН СССР в Москве, работа которой была возобновлена в 1995 году благодаря личной инициативе и усилиям отдельных сотрудников Института.
Ломались и «активные» инструменты: отмена цензуры, свобода слова (доходящая до недержания речи) привела к массовому появлению кое-как пишущих (говорящих) в СМИ. Эти процессы одни лингвисты характеризовали как расшатывание норм, языковой хаос, другие – как актуализацию живой, а потому стихийной, общенародной речи.
Однако именно в это время был принят закон «О языках народов РСФСР» (25 октября 1991), а в новой Конституции России (1993) впервые после 1917 года статус русского языка был определен как государственный (ст. 68, часть 1; в Конституции СССР русский язык имел статус языка межнационального общения, то есть СССР не имел одного из важных атрибутов государственности, в число которых входят: герб, флаг, гимн, столица и язык).
Что изменилось в 1994 году? В 1994 году в информационном пространстве России появляется новый объект – Интернет и его российский сегмент – Рунет. Могли ли «старые» инструменты ретроспективной языковой политики оценить этот новый объект, оптимизировать его для своих «инструментальных» функций и в конечном счете повлиять на него? Думаю, что точного ответа дать никто не сможет. Однако смею предполагать, что академическое сообщество в силу объективных причин не смогло увидеть в Интернете инструмента языковой политики. Тогда как те, кто занимался СМИ на государственном уровне, очень хорошо осознавали действенность нового пространства, активно существуя в нем, опять-таки, в силу объективных причин: журналисты и их кураторы всегда хорошо осведомлены о новых информационных возможностях, к тому же в СМИ в то время были финансы, а значит, была возможность иметь хорошую технику и возможность подключиться к Интернету.
С другой стороны, именно в СМИ – там, где культивирование норм прекратилось, – возникла острая необходимость вернуться хотя бы к нормальному (даже не к нормированному) русскому языку, что было связано, например, с политическими целями. Может быть, отчасти поэтому в созданном в 1999 году МПТР и родилась идея создания портала, который мог бы стать оперативной справочно-информационной базой по русскому языку для всех СМИ. Понятно, что для реализации такого замысла нужен был достаточный управленческий потенциал. Всё это и все эти были в МПТР, при поддержке которого и был создан портал ГРАМОТА.РУ (официально открыт 14 ноября 2000 года). Не могу не назвать тех, кто стоял у истоков этого грамотного начинания: М. В. Сеславинский, А. Ю. Романченко, Ю. И. Акиньшин (прежде – МПТР, теперь – Роспечать), А. Г. Кормилицын (ООО «ЭЛЕКС-Альфа», разработчик проекта).
При создании портала была достигнута как внутренняя (корпоративная) цель – оперативная справочно-информационная база для работников СМИ, так и внешняя (государственная) – укрепление государственности России посредством внимательного, бережного отношения к государственному языку – русскому языку.
Создание портала ГРАМОТА.РУ, на наш взгляд, определенным образом структурировало сетевое пространство Рунета: население Интернета активно и положительно отреагировало на появление нового ресурса, а самые эмоциональные отклики ГРАМОТА.РУ получила от русскоязычной части Интернета, живущей за пределами России. Возможно, так диаспора удовлетворенно отреагировала на то, что «великий и могучий» снова в силе, а значит – можно надеяться и на укрепление позиций России в мире (ведь только сильная страна может позволить себе заниматься языковыми вопросами).
Активная реакция населения Интернета позволяла (и небезосновательно) надеяться на формирование активного интернет-сообщества, чье участие в языковой политике не будет сведено к роли статистов. Сегодня грамотное интернет-сообщество постоянно провоцирует кодификацию норм, их уточнение, а также активно занимается языковой критикой. И может быть, это сообщество, непрестанно и заинтересованно рефлектирующее по поводу языка, – один из важнейших инструментов языковой политики. Можно (хотя и осторожно) предполагать, что ГРАМОТА.РУ стала инструментом, консолидирующим и формирующим «языковой» электорат, а таким образом и средством мониторинга языкового состояния общества.
А теперь – о вариантах: в сЕти и в сетИ. Задайте поиск в словарях ГРАМОТЫ.РУ, а потом попробуйте решить: как правильно? Получилось? Если нет, то мы все как языковой электорат безмолвствуем.
И еще: мое отношение к «олбанскому» языку. Олбанский язык – это бурса. Не знаете, что такое бурса? Вот так же через несколько лет олбанский язык тоже не будут знать. Олбанский язык – это нормальный молодежный стёб нового информационного пространства. Ничего разрушить или страшно исказить он не может, это нормальный шуточный, бурсяцкий интернет-язык.