“НАЛИМ. Это единственный пресноводный представитель целого отряда рыб – безколючих, к которому относятся треска, навага и другое семейство – камбалы. Из последних, впрочем, один вид, Platessa flesus – камбала, встречается и в Ладожском озере, входит в устья Невы и других рек, а в Северной Двине и в Висле поднимается, по-видимому, очень высоко.
По своему наружному виду налим имеет некоторое, хотя и довольно отдаленное, сходство с сомом. Голова у него очень широкая, сильно приплющена, как у лягушки, на подбородке находится небольшой усик; глаза малые, пасть широкая, усаженная очень мелкими многочисленными зубками, вроде щетки, и верхняя челюсть несколько длиннее нижней. Грудные плавники короткие; два первых луча брюшных, находящиеся впереди последних, вытянуты в нитевидные отростки; спинных плавников два и короткий передний близко примыкает ко второму, который простирается до закругленного хвостового плавника; последний имеет очень большое количество лучей (36–40) и соединен с заднепроходным, тоже очень широким. Все тело покрыто очень мелкими, нежными чешуйками, которые сидят глубоко в коже, притом покрытой обильной слизью, почему налима весьма трудно удержать в руках.
Цвет тела налима зависит от качества воды и весьма разнообразен; обыкновенно же вся спинная сторона, равно как и плавники, на серовато-зеленом или оливково-зеленом фоне испещрены черно-бурыми пятнами и полосками, брюхо и брюшные плавники остаются беловатыми. Вообще, кажется, чуть не повсеместно отличают две породы, т. е. разновидности налимов, одну пеструю, мраморную, и другую, совсем черную. По моим наблюдениям, чем моложе налим, тем он темнее; самцы также темнее самок, но главное наружное отличие между полами состоит в том, что у молочников голова относительно толще, а туловище тоньше. Кроме того, самцы вряд ли достигают половины веса самок и гораздо многочисленнее”(Сабанеев Л. П. Жизнь и ловля пресноводных рыб. Киев, 1959. С. 69–70).
В этом учебном описании максимально соблюдены требования точности, ясности, полноты, наглядности, краткости, последовательности.
Точность описания проявляется в тщательном отборе словесных характеристик данных о предмете, в отнесении предмета описания к родовой категории, в нахождении необходимых сравнений и в указании признаков, по которым предмет описания может быть легко отождествлен и различен с подобными.
Ясность проявляется в отборе словесных средств, которые исключают двусмысленность выражений и обеспечивают воспроизводимость описания.
Полнота проявляется в том, что описание является исчерпывающим: сообщаются необходимые и достаточные данные о предмете.
Наглядность описания проявляется в том, что автор создает запоминающийся образ предмета, используя конкретные характеристики. Описание строится так, как будто читатель держит в руках налима, последовательно разглядывая его от головы через брюхо к хвосту и затем через спину опять к голове, затем обращает внимание на общий вид и свойства рыбы – форму тела, чешую и слизь, после чего переходит к сопоставлениям разновидностей налимов.
Краткость описания проявляется в отборе минимально необходимого и достаточного состава данных. Требование краткости означает, что в описании должно быть обозримое число основных частей описываемого предмета (не более пяти-семи), которое позволяет читателю не утратить в ходе изложения единый образ предмета.
Последовательность проявляется в правильном расположении описания: оно начинается с общего – отнесения вида к роду и с указания на распространение рода; затем автор последовательно переходит к частному – строению тела налима, его окраске и завершает описание указанием на половые, возрастные различия и разновидности налимов. Последовательность описания может быть дедуктивной – от общего к частному (деталям), от частного (деталей) к общему, но наилучшим является смешанное построение: от общего к деталям, а затем опять к обобщению. Именно такое построение и использует Л. П. Сабанеев.
Портрет – словесное изображение личности.
“Человеческая личность не может быть выражена понятиями. Она ускользает от всякого рационального определения и даже не поддается описанию, так как все свойства, которыми мы пытались бы ее охарактеризовать, можно найти и у других индивидов. “Личное” может восприниматься в жизни только непосредственной интуицией или же передаваться каким-нибудь произведением искусства. Когда мы говорим: “Это – Моцарт” или “это – Рембрандт”, то каждый раз оказываемся в той “сфере личного”, которой нигде не найти эквивалента” (Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. М., 1991. С. 43–44).
Описать личность как таковую невозможно, но можно представить словом или изображением проявления души в индивидуальном облике человека. Портрет основан на том, что личность человека едина, душевно-телесна, и сам телесный облик человека является символом его внутреннего бытия. Внешние признаки, отражающие состояние души, схватываются интуитивно и выражаются в символическом образе. Поэтому портрет символичен: признаки-символы указывают на ту духовную реальность, которая стоит за ними и проявляется в них. Символика портрета связана с оценкой, с видением духовного бытия сквозь призму внешнего облика. Но сами по себе символы – глаза, руки, лоб, голос, губы, брови, движения – представляют собой принятые в конкретной культуре алфавитные знаки, посредством которых задается характеристика личности.
“Из-за моего плеча порывисто протянулась рука, успевшая вовремя подхватить падавшую свечку… Я оглянулся… и обомлел от неожиданности: в пол-оборота от меня стоял сам батюшка… Во век не забыть мне того впечатления, какое оставила в моей душе эта первая моя с ним встреча! Я был потрясен; даже испуган, как если бы из образа Иоанна Крестителя, каким его обыкновенно пишут на иконах, вдруг вышел сам Предтеча Господень. Облик отца Егора в старой, заношенной ризе, обвисшей на его высокой, сухощавой фигуре мятыми складками потертой от времени парчи; его темные с большой проседью волосы, закинутые со лба назад непослушными, мелко вьющимися, точно крепированными прядями, с одной прядкой, непокорно выбившейся на дивный, высокий лоб; реденькая бородка, небольшие усы, охватывающие характерный, сильный рот, в котором так и отпечатлелся характер стойкий, точно вычеканенный из железа; небольшие глаза, горящие каким-то особенным ярким внутренним светом, и взглядом, глубоко, глубоко устремленным внутрь себя из-под глубоких, резких складок между бровями: вся фигура отца Егора поразила меня сходством с тем, кто по преданию рисуется нашему верующему представлению, как “глас вопиющего в пустыне”. Та же пустыня окружала отца Егора, но только не та знойная берегов Иордана, а наша холодная, снежная… Правда, со времен Крестителя успел остыть и огонь души человеческой!” (Нилус С. Великое в малом. СПб., 1996. С. 222).
Портрет строится по определенной композиционной схеме, которая имеет особое значение, так как цельность и осмысленность образа – основное свойство портрета. Описание начинается и завершается сравнительными чертами внешнего и духовного сходства, которые разрабатываются и подтверждаются несколькими конкретными чертами – частными признаками. Эти частные символические признаки – фигура, одеяние, волосы, лоб, рот, глаза, складка между бровями – также располагаются в последовательности от общего плана – фигуры и одеяния – к частям внешности по движению взгляда сверху вниз, причем каждый из признаков снабжается характеристикой-оценкой. Изобразительность портрета достигается сжатой образной характеристикой, сгущением эпитета и ритмизацией речи: “ в заношенной ризе, обвисшей… мятыми складками потертой от времени парчи”, “мелко вьющимися, точно крепированными прядями”. Обобщение – мысленный образ духовной среды отца Егора – пустыни, который нарастает от изображения взгляда, устремленного внутрь себя, через устойчивый эпитет (“глас вопиющего в пустыне”) к указанию на пустыню, за которым следует сравнение и необходимое по замыслу противопоставление людей и времен.
Характеристика представляет собой систематическое перечисление качеств или свойств предмета мысли с целью представления его структуры и сопоставительной оценки. Предметом характеристики может быть как индивидуальный объект, так и класс объектов.
“Интеллигент. Это полная противоположность только что упомянутому образу простеца. И по своему прошлому, и по образованию, и по культурному наследию, и по своему отношению к Церкви и по подходу к греху, он несет что-то очень непростое, для себя тягостное и болезненное, а для исповедующего духовника это испытание его пастырского терпения и опытности.
Тип человека, отличающегося высокой интеллектуальностью, свойственен всякой культуре и всякому народу. Тип этот всегда занимал и будет занимать в Церкви положение, отличное от положения простеца, и к нему духовнику всегда придется подходить иначе, чем он подходит к человеку, далекому от интеллектуальных запросов. Но тип интеллигента есть продукт только русской истории, неведомый западной культуре. На нем сказались влияния исторические, культурные, бытовые, европейской цивилизации несвойственные. Этот тип, в его классическом облике второй половины XIX и начала XX вв., вероятно, историческим процессом будет сметен с лица этой планеты, но в своем основном он носит какие-то типично русские черты, которые останутся в жизни, как бы история не повернулась.
Вот эти существенные особенности интеллигента:
1) повышенная рассудочность и следовательно привычка говорить от книжных авторитетов;
2) недисциплинированность мысли и отсутствие того, что так отличает людей латинской, романской культуры, а именно уравновешенность и ясность мыслей и формулировок;