Языковая и концептуальная организация кубанских заговоров (стр. 3 из 4)
Таблица 2
Структурно-композиционные особенности кубанских заговоров
| «Белые» кубанские заговоры | «Черные» кубанскиезаговоры | ||||||||||||
| Лечебные | Социальные | Хозяйственные | Любовные | Свадебные | Семейные | Детские | Любовные | Семейные | |||||
| 336 = 53 % | 123 = 20% | 59 = 10 % | 49 = 8 % | 6 =1 % | 21 = 3 % | 34 =5 % | 49 = 8 % | 21 = 3 % | |||||
| физическая болезнь | духовная болезнь | присушки | присушки | от-сушки | от-сушки | ||||||||
| 315 = 34% | 21 = 6 % | 43 =88% | 18 = 86% | 6 = 12% | 3 = 14% | ||||||||
| 99% | 1% | ||||||||||||
Установлено, что для большинства кубанских заговоров характерна трехчастная композиция: зачин, эпическая часть и закрепка. Многие исследуемые тексты (около 19 %) в своей структуре содержат и молитвенное вступление (расположено перед зачином). Наиболее обширной и образной является эпическая часть заговоров, в которой сосредоточены основные мотивы: смывания – «Водица-царица, красная девица, как ты обмывала каменья, коренья, круты бережки, серы камешки, так ты очисти тело раба Божия (имя). Аминь» (Мартыненко, Уварова 1999, № 159, 33), сечения – «В городе Вавилоне на горе стоит Владычица наша, наша Богородица – дева, держит в руках меч вострый. Сиче сечет востропаническую язву в белом теле…» (Архив, № 87), сметания – «У Синего моря стоит Пресвятая Богородица, держит в руках золотые метла, считает, сдувает морскую пену…» (Архив, № 98), высылания – «Выйди, сглаз, мужицкий, девацкий, поруботский, выстрибный, ветряный…» (Архив, № 98), ссылания – «Волос, сойди на колос…, на очерета и болота, где людской глаз не заходит и птица не залетает…» (Мартыненко, Уварова 1999, № 41, 14), – и образы: алатырь-камня – «На море на Окияне, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь…» (Мартыненко, Уварова 1999, № 152, 32), красной девицы – «На море-окияне сидит Заря-зарница, красная девица, держит иглу булатну, вдевает нитку шёлкову, зашивает раны кровавы…» (Архив, № 52), мертвого тела – «Мисяцю Владымыру, ты на том свете був? – Був. – А ты мертвых людей бачив? – Бачив. – А у них зубы не болять? – Ны болять и ны щимлять…» (Мартыненко, Уварова 1999, № 88, 21), камня – «Ехал царь Давид на каменном коне, каменные удила, каменные стремена, привязал коня до каменного столба…» (Мартыненко, Уварова 1999, № 20, 48), неких «братьев» в заговорах от зубной боли – «Месяц на небе, камыш в воде, дуб в земле. Когда эти 3 брата сойдутся вместе, тогда у раба Божия зубы заболят» (Архив, № 36), железного тына, каменной стены и огненной реки – «Господи, вокруг мово двора стоит каменна стена, огненна река, терновыми лесами обложена, печатью господней приложена…» (Архив, № 153).
Завершаются кубанские заговоры закрепкой, которая может быть краткой («Нить, урвись, кровь, уймись»), или развернутой («Мой заговор долог, мои слова крепки. Кто мое слово испровергнет, ино быть во всем наиново, по худу, по недобру, как вопреки сказано»), построенной на сравнении с каким-нибудь твердым предметом («Слово мое крепко, как камень»), или состоять из устойчивой формулы («Ключ и замок словам моим»).
Важно отметить, что композиционная организация кубанских заговоров схожа со структурой заговоров, записанных на других территориях России и Украины (так как все заговорные тексты обладают определенной устоявшейся композицией), но также имеет и свою специфику. Так, например, необычно раскрытие образа неких «братьев» в кубанских заговорах от зубной боли, где, в отличие от заговоров других регионов России и Украины, есть развитие сюжета – приглашение «пыть-гулять», «на землю хлеба-соли кушати». Например: «Молодык молодой, у тоби крест золотой. Зверь в поле, рыба в море, мертвец в гробу. Коли воны зайдуться пыть-гулять, тоды у рабы Божьей зубы заболять» (Архив, № 31). Также может произойти встреча этих братьев, что не свойственно для заговорных текстов других территорий: «На морi-окiане, на острове Буянi три брата сиклись, рубились…» (Горбанев, № 18). Далее в заговоре идут слова: «Сестра Олена пришла, кровь ни пiшла…». То есть эта встреча братьев ведет к трагическим событиям, остановить которые может лишь чудо. Для кубанских заговоров от врагов и воров характерны образы железного тына, каменной стены и огненной реки, а в заговорах, записанных на других территориях России и Украины, эти образы крайне редки и единичны.
Как видно из исследованного материала, в кубанских заговорах мотив каменности героя (всего 2 текста) получил меньшее распространение и развитие, чем в заговорах, записанных на других территориях России и Украины, где, наряду с «каменными» героями, появляются и «твердые» герои, что вообще не свойственно кубанским заговорным текстам.
Наше исследование показало, что для кубанских заговоров мотивы «высылания» и «ссылания» болезни наиболее частотны (встречаются в каждом шестом тексте), что не является тенденцией для заговоров, записанных на других территориях России и Украины. Несомненно, все перечисленные особенности делают заговоры Кубани красочными, выразительными, подчеркивают их специфику и индивидуальность.
В третьей главе «Картина мира кубанских заговоров и реализация в ней языковой личности» исследовано концептуализированное пространство кубанских заговоров, которое построено вокруг «пути» героя и главными субъектами которого являются личности заговаривающего, заговариваемого, мифологического героя-помощника и мифологического антигероя.
Под языковой картиной мира принято понимать ту совокупность знаний о действительности, которая накапливается и сохраняется в лексико-семантической системе языка и объективно отражает восприятие мира носителями данной культуры. Концептуальная картина мира, как правило, соотносится с мыслительными операциями, понятиями и идеями, она подчиняется логическим законам мирового устройства.
Фольклорная картина мира представляет собой сокращенное и упрощенное отображение всей суммы представлений о мире, взятых в их системном и операционном аспекте. В самом общем виде картину мира фольклорного текста можно определить как комплекс знаний о мире, об устройстве и функционировании макрокосма и микрокосма, ее можно считать в известной степени универсальной для человеческого менталитета в целом. Через картину мира фольклорных текстов отражается культура; народный мир традиционного фольклора замкнут, количество происходящих ситуаций ограничено и исчислимо.
Человек в фольклорном мире, как правило, лишен индивидуальности, является неотъемлемой частью фольклорного социума. Языковая личность в этом мире действует, выражает свои чувства, делая их овеществленными и видимыми. «Автор» фольклорного произведения – коллектив, он находится на границе создаваемого им мира как активный творец.
В концептуализированном пространстве исследованных кубанских заговоров нами выделено 5 составляющих: 1) выход героя из своего пространства, 2) попадание объекта в ирреальный мир, 3) обстоятельства встречи с объектом, 4) выражение субъектом просьбы или приказа, 5) закрепление просьбы или требования. Мы предлагаем свое видение реализации строения концептуального пространства заговоров Кубани, которое раскрывает путь героя от начала до конца, прохождение которого ведет к получению желаемого.
Кубанские заговоры начинаются с описания пути героя, который направлен на достижение цели – выйти из своего, «родного» мира, чтобы переместиться в иное, чужое пространство, в котором обитает «высшая» сила, способная выполнить просьбу. Данные тексты начинаются с зачина, в котором дается подробное описание выхода героя, например: «Встану я, раба Божия (имя), благословлясь, и пойду, перекрестясь, на утренней заре из дверей в двери, из ворот в ворота…» (Архив, № 218) («белые» заговоры) или: «Встану, не благославясь, пойду не перекрестясь, из дверей в двери, из ворот в ворота…» (Мартыненко, Уварова 1999, № 2, 57) («черные» заговоры).
Далее субъект направляется в «потусторонний мир», туда, где обитает объект, к которому направлены его действия, например: «… и пойду под восточную сторону к океан-море; на океан-море стоит церковь, на той церкви стоит престол…» (Мартыненко, Уварова 1999, № 119, 27) («белые» заговоры). «Пойду я в чистое поле, есть в чистом поле белый кречет. Попрошу я белого кречета, слетал бы он в чистое поле, в синее море, в крутые горы, в темные леса, в зыбучие болота…» (Мартыненко, Уварова 1999, № 9, 59) («черные» заговоры).
Если в кубанских заговорах речь идет о встрече субъекта с мифологическим персонажем-помощником, то заклинатель обращается к нему за помощью с целью избавления от недугов. Если же происходит его встреча с мифологическим антигероем, то заклинатель пытается запугать, устрашить данного антигероя, чтобы тот «убрался восвояси».
При помощи заговора человек оказывает воздействие на окружающий мир или выше него стоящую силу. Так, в «белых» кубанских заговорах субъектом выражается просьба, обращенная к высшим «добрым» силам, а «черные» заговоры содержат приказ, направленный в сторону мифологического антигероя.
Закрепление желаемого является последним, завершающим весь сакральный путь действием субъекта, после которого заклинатель достигает так называемого «центра мира». Как правило, заговоры закрепляются зааминиванием, или чтением молитвы («белые» заговоры), или же при помощи устойчивых формул.