Основа понимания концепта Блаженство заложена в тексте нагорной проповеди: в Евангелии от Матфея провозглашаются девять «заповедей блаженства».
Проанализировав текст Нагорной проповеди, мы пришли к выводу, что блаженство можно понимать не только как награду в Царствии Небесном, но и как осознанное, целенаправленное действие субъекта и результат этого действия, ощутимый в земной жизни. Неслучайно блаженными именуют святых христианских подвижников, аскетов, отказавшихся от всех благ мира, от общепринятого образа жизни, добровольно принявших нищету, скитания и образ умалишенных ради спасения души (Скляревская, с.36).
«На Руси всегда любили и почитали больных, калек, убогих, несущих всю немощь без ропота, а с благодарностью Богу... В эпоху гонений на веру значение таких людей в церкви возрастает: духовно слабые ищут у них утешения и учатся христианскому терпению скорбей. Парализованные, или безногие, или слепые, нуждающиеся в посторонней помощи, часто не имеющие собственного угла… Мир считает их несчастными страдальцами – Церковь именует блаженными» (О жизни и чудесах блаженной Матроны). «В пустынь к старцу, в хибарку к блаженному течет народное горе в жажде чуда, преображающего убогую жизнь» (Наше наследие, 1998, №4).
Утверждение на Руси христианства сопровождалось развитием проповеднической, поучительной литературы, пропагандировавшей основные догматические и нравственные положения новой веры (Гудзий, 1938:82). Наиболее интересным в лингвокультурологическом осмыслении концепта Блаженство, на наш взгляд, является «Слово о Законе и Благодати», созданное киевским митрополитом Илларионом в XI веке.
«О законе, Моисеем данном, и о Благодати и истине, в Иисусе Христе явившихся, о том, как Закон отошел, а благодать и истина всю землю исполнили, и вера на все народы простерлась, и на наш народ русский… Как отошел свет луны, когда солнышко воссияло, так и Закон – перед Благодатью явившейся. Уже не теснится человечество в Законе, а в Благодати свободно ходит…».
Так с первых веков христианства на Руси истина и благодать были утверждены «Словом…» митрополита Иллариона рядом и неразрывно. Законом человек утверждается в собственном эгоизме, Благодатью спасается в щедрой самоотдаче всему тварному миру. Предпочтение тому или другому зависит от понимания предназначения человека. Желающие самоутвердиться на земле предпочитают закон, стремящиеся к спасению – благодать.
Подобный ход мыслей присущ большинству русских религиозных текстов на протяжении всей истории.
В конце XX века на стыке религии и поэзии возникает новый жанр – духовная лирика, в которой переплетаются лирические и евангельские мотивы, сливаются русский и церковно-славянский языки. Значение концепта Блаженство остается неизменным:
«Земля – приют несовершенства./ Повсюду знак неполноты./ Душе, взыскующей Блаженства,/ Опасны здешние сады» (Иеромонах Роман, 2000: 35).
Такое положение вещей объясняется тем, что «религия является стабилизирующей, консервативной силой в обществе, старающейся всегда сохранить и осуществить связь с историей, традицией» (Касатиков, 2005:38).
Как показал анализ, традиционное для обыденного сознания, зафиксированное в толковых словарях понимание Блаженства широко представлено в текстах русской литературы.
1. Все, что идет на пользу человеку и обществу, дает удовлетворение; добро, счастье, благополучие:
«Тот только заслуживает название человека, кто умеет овладеть своим самолюбием, как всадник конем, кто свою личность приносит в жертву общему благу» (Тургенев «Рудин»). «В ученье зрим мы многих благ причину» (Крылов «Водолазы») и т. д.
2. Счастье, успех, удача; счастливое состояние внутреннего покоя, удовлетворения; изобилие чего-либо нужного, полезного и т.п., особенно предметов питания:
«Был небольшой промежуток, когда я как будто начал заывать вас, а потом старое вернулось с новой силой. Есть вещи, которые не знают благодати забвения» (Мамин-Сибиряк «Под липой»). «… рыбы попало пропасть, она трепетала и блистала своей чешуей… Но Еспер Иванович и не взглянул даже на всю эту благодать» (Писемский «Люди сороковых годов»). «Луна. Мороз./ И никого вокруг. Блаженная пора уединения. О, блаженное время покоя,/ Одиночества и чистоты» (иеромонах Роман) и т.д.
3. Безграничное счастье, полное и невозмутимое счастье, наслаждение, свобода:
«… снилось наяву давно желанное блаженство – свобода.» (Лермонтов «Вадим»); «Нет, Полина, вы еще не знаете высокого блаженства жить своим трудом» (Островский «Доходное место») и т.д.
В текстах художественной литературы очень часто причина блаженства усматривается в любви, иногда даже любовь ценится выше рая, объект любви обожествляется:
«Все лицо его … дышало теперь блаженством. Он видел, наконец, перед собою ту, которая снилась ему» (Достоевский «Дядюшкин сон»); «О ты, последняя любовь!/Ты и блаженство, и безнадежность» (Тютчев) и т.д.
В текстах можно встретить заложенное в древнерусской литературе сопоставление блаженства и истины:
«Я здесь от суетных оков освобожденный, Учуся в истине блаженство находить» (Пушкин «Деревня»).
Очевидно, что за время бытования концепта Блаженство (Благо, Благодать) изменилось его понимание, он стал не интерпретироваться как религиозный, а как светский. Мы считаем, что это произошло вследствие того, что к понятиям, относящимся к сфере духовной были применены чисто земные мерки. На примере бытования концепта Блаженство прослеживается смешение различных уровней бытия человека, постепенная секуляризация общества. Наличие же большого количества лексем с корнем «благ-», в том числе и этикетных формул («Всех благ» – фамильярная форма прощания), на наш взгляд, объясняется тем, что «характерной особенностью модели мира средневекового человека, ее непременным атрибутом было наличие больших и малых образцов и эталонов, с которыми сопоставлялись проявления и свойства конкретной вещи» [Яковлева,2000:202]. Эта особенность и была унаследована современным русским языком и нашла свое отражение в аспектах концептуализации бытия.
В Заключении подводятся основные итоги исследования концептов «Счастье» и «Блаженство» как лингвоэтических категорий, определяются перспективы дальнейшего изучения языковой концептуализации феномена счастья как отражения национально-культурной специфики социума.
По теме исследования опубликовано 7 работ:
Концептуализация морально-этических категорий как филологическая проблема // Актуальные проблемы общей и адыгейской филологии. Майкоп, 2003. С 119-120.
Концепт «счастье»: лингвокультурологический анализ (на материале текстов русской литературы)// русский язык и активные процессы в современной речи. Ставрополь, 2003. С. 149-152.
Лингвокультурологическая специфика некоторых параметров концепта «Счастье» (на материале русского «фразеологического языка»)// Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения. Краснодар, 2003. С.139-142.
Концепт блаженстово-благо-благодать в концептосфере русского языка // Лингвистическая организация дискурса: функциональные и содержательные аспекты. Краснодар, 2005. С.119-123.
Лингвоэтическая картина мира //Философия науки: прошлое, настоящее, будущее. Краснодар, 2005. С.180-182.
Лингвоэтическая картина мира: место и статус в системе // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения. Краснодар, 2006.
Концепт «Блаженство» как семантический дуплет концепта «Счастье». Лингвокультурный аспект // Экологический вестник научных центров черноморского экономического сотрудничества. Приложение № 2. Дискурсивное пространство: эволюция и интерпретации». Краснодар, 2006. С. 116-118.