Следовательно, то, «что этимологически исходное значение «участь, доля, судьба», занимающее у В. Даля первое место в словарной статье (Даль 1980, т. 4: 371), в словарях современного русского языка перемещается на последнее место с пометой «разговорное» и «просторечное», также свидетельствует об изменении значимостной составляющей концепта Счастье в русской культуре
Учитывая тот факт, что «в языке ... фразеологизируются именно те образные выражения, которые ассоциируются с культурно-национальными эталонами … и которые при употреблении в речи воспроизводят характерный для той или иной лингвокультурной общности менталитет» (Телия, 1996: 233), мы в данном исследовании обратимся в первую очередь к анализу «фразеологического языка» концепта «Счастье».
Материалом для исследования паремиологического представления счастья явились словари пословиц и поговорок русского языка В.И. Даля (Даль, 1996), В.П. Аникина (Аникин, 1988), В.П. Жукова (Жуков, 2000).
В результате проведенного анализа «фразеологического языка» концепта «Счастье» мы условно выделили 12 смысловых групп:
1. В обиходном сознании укоренены воззрения на Счастье как на условие (или синоним) богатства:
счастливому и промеж пальцев (в зубах) вязнет; счастливому (богатому) не что деется: живет да греется; кому счастье служит, тот ни о чем не тужит; где нет доли, тут и счастье невелико; кто запаслив, тот и счастлив; тот счастлив, у кого есть хлеба с душу, платье с тушу, денег с нужу и под.
2. В то же время зафиксирована точка зрения, согласно которой деньги не являются необходимым атрибутом Счастья:
не в деньгах счастье, счастье не в кошельке, счастье в руках; счастье за деньги не купишь; счастье лучше (дороже)богатства и под.
3. Часто Счастье отождествляется с удачей и некой привилегированностью:
со счастьем на клад набредешь, без счастья и гриба не найдешь; в схватке – счастье великое дело; счастливый на коне, бессчастный пеш; счастье на коне, бессчастье под конем; не родись красивый, а родись счастливый; не родись ни умен, ни красив, а родись счастлив; тот счастлив плут, где сыщет кривой суд и под.
4. Была выделена группа паремий, в которых отражена точка зрения, что Счастье является результатом труда, личных заслуг человека:
счастье у каждого под мозолями лежит; там счастье не диво, где трудятся нелениво; паши нелениво – проживешь счастливо; каждый человек кузнец своего счастья; счастье не в кошельке, счастье в руках; нового счастья ищи, а старого не теряй и под.
5. В то же время для русского обыденного самосознания характерно восприятие Счастья как некоей непредсказуемой стихии, и, как следствие, – стихии ненадежной, о чем свидетельствуют следующие паремиологические единицы:
счастье не лошадь: не везет по прямой дорожке; счастье, что трясье: на кого захочет, на того и нападет; счастье легко на помине не бывает; счастье вольная пташка: где захотела, там и села и под; счастье, что волк: обманет, да в лес уйдет; счастье – вешнее ведро; счастье с несчастьем двор обо двор живут; счастье без ума – дырявая сума; мужик на счастье сеял хлеб, а уродилась лебеда; легче счастье найти, чем удержать; первое счастье не меняют на последнее и под.
6. На фоне подобных представлений о Счастье вполне естественным представляется сложившееся у русского народа и отразившееся во «фразеологическом языке» определенное «недоверие» Счастью, осторожное отношение к его поискам, некое «предостережение» от него:
счастью не вовсе верь, на счастье не надейся; счастью не верь, а беды не пугайся; счастье пытать – деньги терять; не отведывай счастья, не купи коня хрома; счастье искать – от него бежать и под.
7. Как следствие, у окружающих людей Счастье другого человека может вызывать негативные чувства:
счастливым быть, всем досадить; где счастье, там и зависть и под.
8. Нельзя не отметить также, что Счастье в русском самосознании и фразеологической картине мира очень часто противопоставляется уму его обладателя:
глупому счастье, а умному бог дает; счастье везет дураку, а умному бог дал; счастье без ума – дырявая сума; счастье со счастьем сойдется, и то без ума не разминется; глупому счастье, а умному напасть; (но, счастье ума прибавляет, несчастье последний отымает; мудреному и счастье к лицу) и под.
9. Характерным для русского обыденного сознания является противопоставление Счастья и Несчастья во многих случаях как сна и действительности, прошлого и настоящего:
счастлив бывал, да бессчастье в руки поймал; во сне счастье, наяву ненастье; во снах счастье, а в быль напастье и под.
10. Вполне типичным в языке пословиц и поговорок русского народа можно считать сопоставление Счастья и Несчастья как неразрывного целого:
счастье с несчастьем двор обо двор живут (в одних санях ездят); счастье с несчастьем смешалось – ничего не осталось; счастье ума прибавляет, несчастье последний отымает; кто в горе руки опускает, тот счастья никогда не узнает и под.
Интересен тот факт, что Счастье в русских пословицах и поговорках часто определяется через отрицательные, а не сравнительные конструкции с союзом «как»:
счастье не батрак: за вихор не притянешь; счастье не кляп: в руки не возьмешь; в счастье – не в бабки: свинчаткой кону не выбьешь; счастье не корова: не выдоить; счастье не конь: хомута не наденешь и под.
11. Также в обыденном сознании закрепился ряд условий, без которых Счастье невозможно, наиболее широко из них представлены такие условия, как дружба, общение, правда:
счастлив тот, у кого совесть спокойна; неволя счастья не дает; седина напала, счастье пропало; к людям ближе, счастье крепче; кто дружбу водит, счастье находит; гость на порог – счастье в дом; тому будет всегда счастливо, кто пишет нельстиво; где правда, там и счастье и под.
12. Была выявлена небольшая группа пословиц, в которых Счастье связывалось с положительными эмоциями:
где счастье, там и радость; нет счастья, не жди и радости и под.
Это, на наш взгляд, может свидетельствовать о том, что в обыденном сознании русского народа не оформилось полное представление о Счастье как о полноте и радости бытия, что и нашло свое выражение во «фразеологическом языке». Вероятнее всего, это связано с тяжелыми условиями жизни крепостного крестьянства и религиозными представлениями русского народа в целом.
По результатам проведенного анализа «фразеологического языка» концепта «Счастье» можно заключить, что в зеркале русской паремиологии в большей мере отражаются негативные аспекты понимания Счастья, этимологически не обусловленные, но традиционные для обыденного русского менталитета, что в значительной мере определяется экстралингвистическими факторами и особенностями русского культурно-исторического развития.
Понятие счастье имеет мировоззренческий характер и пердставляет собой безусловную жизненную ценность (Додонов,1988:133). «Представления о счастье окрашены культурной спецификой и зависят по меньшей мере от типа цивилизации» (Карасик, Шаховский, 1998:5), а в плане языкового выражения идея счастья характеризуется достаточно высокой степенью «семиотической насыщенности»: она передается целым рядом синонимов, паремий, фольклорных и художественных образов» (Воркачев, 2004:81).
Как показывает наш анализ, в текстах художественной литературы широко используется лексема «счастье». На современном этапе развития русской культуры большинством носителей русского языка слово «счастье» воспринимается и интерпретируется в диапазоне следующих значений:
1. Состояние полной удовлетворенности жизнью, чувство высшего довольства, радости.
Человек создан для счастья. (Короленко «Парадокс»); В глазах ее, недавно еще печальных и заплаканных, теперь сияла улыбка счастья. (Саянов «Лена»); Ее сморщенное, всегда испуганное лицо сияло счастьем. (Чехов «В овраге») и т.д.
2. Удача, успех.
- Сыграем в шашки... Ведь это не в банк; тут никакого не может быть счастья или фальши: все ведь от искусства. (Гоголь «Мертвые души); Хаджи-Мурат всегда верил в свое счастье. Затевая что-нибудь, он был вперед твердо уверен в удаче, - и все удавалось ему. (Л. Толстой «Хаджи-Мурат»); Счастье в таежной округе называлось фартом: исстари было переделано на русский лад чужестранное слово «фортуна». (Саянов)
Хорошо, удачно, приятно – модальные слова с утвердительным значением:
Да, счастье, у кого есть эдакий сынок! (Грибоедов «Горе от ума»); Я шепнул ему: – Экое счастье, что мне удалось у вас читать, я вас не выдам. (Герцен «Былое и думы»); - Счастье твое, дитятко, – говорит ему баба-яга, – что ты ко мне прежде зашел, а то не бывать бы тебе живому. (А.Н. Толстой «Василиса Премудрая») и т.д.
Как показал анализ, традиционное для обыденного сознания, зафиксированное в толковых словарях понимание Счастья широко представлено в русской литературе. Кроме этого, собранный нами материал позволяет сделать еще ряд наблюдений, значительно расширяющих имеющиеся научные представления о специфике бытования концепта «Счастье» в русском национальном сознании.
Прежде всего, в отобранном материале следует отметить разнообразие источников Счастья, представленных в текстах художественной литературы, ставших неотъемлемой частью русской культуры:
Что составляет содержание мелких пьес Пушкина? Почти всегда любовь и дружба как чувства, наиболее обладавшие поэтом и бывшие непосредственным источником счастья и горя всей его жизни. (Белинский «Сочинения Александра Пушкина»); Я пошла спать, счастливая от мысли, что завтра … будет хорошая погода. (Л. Толстой) Вы забыли, что человек счастлив заблуждениями, мечтами и надеждами; действительность не счастливит. (Гончаров ) и т.д.