Оценочные квалификации труда человека представлены в содержании концептов “tingeln”, “Faxen machen”, “Reste”. Концепт “tingeln” вербализован в следующем контексте:
- Ich konnte natuerlich weiter auf der dreissig - bis - fuenfzig-Mark-Ebene tingeln... (1 б: 27).
В силу устойчивого положительного отношения к труду, закрепленного в немецком этнокультурном сознании, слово “tingeln” c интегральным компонентом “предприимчивый” сопровождается положительной рационалистической оценкой. В семантическом содержании концепта “tingeln” (то есть “выступать в кабаре, на любых подмостках и сценах”) акцентируется активность и “деятельное поведение” индивида. В бытовом сознании немцев за этими характеристиками закреплены позитивные утилитарные оценки, основанием для которых служат дифференциальные признаки дескрипции “tingeln” - “активный”, “жаждующий заработать”. В своей прагматической интерпретации “жажда заработать” связана с конкретными практическими результатами, поэтому компонент “предприимчивый” содержит в себе рациональное, прагматическое начало, определяющее природу немецкого трудолюбия.
Вербальная репрезентация концепта “tingeln” в русском переводе иллюстрирует пассивность (лень) индивида, ср.:
- ...Конечно, я мог бы и дальше подхалтуривать в пределах тридцати - пятидесяти марок за вечер... (2б: 431);
- Конечно, я мог бы побыть в разряде тех, кто получает “тридцать-пятьдесят-марок- за выход”... (3б: 25).
Семантическое основание концепта “подхалтуривать” составляют дифференциальные признаки “бесполезный”, “нерадивый”, “недоброкачественный”, “небрежный”, “ленивый”, “неэффективный”, “ненадежный”. Этот концепт сопровождается в бытовом сознании русского социума положительными психологическими и прагматическими оценками, преобладающими над отрицательными этическими оценками, что объясняется закрепленными в русском этнокультурном сознании иными стереотипами “деятельного поведения”.
Оценочная квалификация человека, пассивно, без усердия и рвения относящегося к труду, выражена в русском переводе вербальным вариантом “побыть в разряде тех, кто...”, ядерным семантическим компонентом которого является “бездейственность”. В русском бытовом сознании интегральный признак “пассивный” (“бездейственный”) не маркирован негативной этической характеристикой.
Антитеза “труд-праздность” как маркер немецкого и русского менталитета получает свое оценочное толкование, правда, далеко не однозначное, еще в русской классической литературе. Говоря о “русской душе” и “проклятой славянской распущенности”, И.С. Тургенев отмечает отсутствие целеустремленности, “цепкости”, привычки к “горькому, постоянному труду” как издержки той широты души и внутренней свободы, которые отличают русского человека от “деловитых и ограниченных” немцев. В русской критике построенная в романе И.А. Гончарова “Обломов” антитеза характеров Обломов-Штольц рассматривается как отражение русской и немецкой ментальной характерологии. Для Штольца труд - это “образ, содержание, стихия и цель жизни”, причем, рационально осмысленная, целенаправленная деятельность Штольца исключает “незаинтересованное содержание” без “реальной пользы”, в то время как Обломов не способен понять значение труда.
Различное ценностное отношение к труду и профессиональной деятельности выражено в содержании концептов “Faxen machen”, “Reste” и их русских вербальных вариантов.
Положительно маркированные концепты, относящиеся к модели “трудовая деятельность” и сопровождаемые позитивными психологическими и рационалистическими оценками в прагматическом сознании немцев, свидетельствуют об их значимости в концептуальной системе носителей немецкого языка, что иллюстрируется, в частности, следующим примером:
- ...sondern bloss noch Faxen machte.., wenn ich die Reste meiner Nummer Verteidigungsrat vorfuehrte... (1б: 14).
Содержание концепта “Faxen machen” раскрывается его семантическим компонентным составом “Dummheiten/Geschichten machen”, “Grimassen schneiden”, “sich albern”, (то есть, “корчить рожи”, “паясничать”, “гримасничать”, “скоморошничать”, “фиглярничать”), в котором репрезентирована суть клоунады, иными словами, специфика профессиональной деятельности героя-клоуна.
Уважительное отношение к любой профессионально выполняемой работе, предписанное нравственными устоями немецкого социума и закрепленное в практическом сознании его членов, выражено также в содержании концепта “Reste” (meiner Nummer) с интегральными признаками “последний”, “оставшийся”, “конечный”, которые в бытовом немецком сознании не сопровождаются отрицательными утилитарными оценками. Немецкие концепты “Faxen machen” и “Reste” репрезентированы в русских переводах следующими вербальными вариантами:
- ...просто выкидывал разные штучки, когда я заканчивал свой номер “Совет обороны”... (2б: 425);
- ...откровенно валял дурака, когда я показывал ошметки своей пантомнимы “Оборонный совет” (3б:15-16).
Пренебрежительное отношение человека к труду и результатам своей деятельности нашло выражение в содержании русских концептуальных структур “выкидывать разные штучки” и “валять дурака”. В семантическом содержании концептуальной структуры “выкидывать разные штучки”, то есть, по Далю, “совершать проделки”, “притворяться”, “лукавить”, “хитрить”, актуализируются негативные признаки “деятельностного поведения” индивида, противоречащие поощряемой в немецком социуме идеализации трудолюбия.
Семантическим основанием концептуальной структуры “валять дурака” служат дифференциальные компоненты “дурачество”, “глупость”, “шаль”, “дурь”, “потеха”, “придурь”, “лень”, “непорядок”, указывающие не только на врожденные, но и на приобретенные качества индивида, не соотвествующие социальным и нравственным нормам немецкой лингвокультурной общности.
Содержание языковой сущности “валять дурака” определяют в русской лингвокогнитивной модели интегральные признаки “нерадивый”, “ленивый”, “увиливающий от работы”, “беспечный”, “небрежный”, “бездельничающий”, а также семантические варианты “лодырь”, “сачок”, “дармоед”.
Концепт “валять дурака” предполагает следующие осмысления:
трудиться без желания;
работать нехотя, “из-под палки”;
работать непродуктивно;
работать без пользы;
прикидываться, “чудить”;
забавляться над кем-либо, не подавая ему виду.
Таким образом, в данном концепте, с одной стороны, актуализируются семантические признаки, отражающие пренебрежительное отношение к труду, недисциплинированность, отсутствие порядка, а с другой строны, в нем содержатся интегральные компоненты, указывающие на “смекалку”, “смышленость”, “сообразительность”, что в целом в русской лингвокогнитивной модели связывается с позитивными представлениями о возможности кого-либо “одурачить” и воспользоваться результатами чужого труда, не прилагая собственных усилий.
Эта установка, выраженная в семантике концептуальных структур “выкидывать разные штучки” и “валять дурака”, противоречит таким закрепленным в немецком социуме стереотипам, как трудолюбие, честность, расчетливость, прагматичность, деловитость.
Ярким примером, иллюстрирующим негативное отношение к профессиональной деятельности, допустимое в русской этнокогнитивной модели, служит русский вербальный вариант “ошметки” нейтральной немецкой дескрипции “Reste”.
Лежащие в семантической основе варианта “ошметки” интегральные признаки “грязный”, “никчемный”, “старый”, “отживший”, “ненужный”, репрезентируют сопровождаемое отрицательными психологическими оценками негативное отношение представителей русского социума к своей деятельности и ее результатам.
Итак, подытоживая семантическое описание культурных концептов, можно сделать вывод, что редукция исходного смысла при переводе обусловлена, прежде всего, превалированием собственно этнокультурного содержания в общей совокупности значений вербальных единиц, а также определенной несогласованностью уровней концептуальных систем - по преимуществу, модального уровня, эмотивного, оценочно-психологического и других, - у представителей разных лингвокультурных миров, в частности, у авторов ИТ и переводчиков (то есть авторов КТ).
Список литературы
Водовозова Е. Как люди на белом свете живут. Спб., 1904.
Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. - М., 1956.
Фесенко Т.А. Реальный мир и ментальная реальность: парадигмы взаимоотношения. Тамбов: ТГУ, 1999. 247 с.
Wahrig G. Deutsches Wörterbuch. - Gьtersloh: Bertelsmann lexikon Verlag, 1997.
Список источников примеров
Böll H. Haus ohne Hüter.5. - München: Deutscher Taschenbuch Verlag GmbH8Co.Kg, 1995. - 316 S. (1a).
Бёлль Г. Дом без хозяина. (Перевод С. Фридлянд, Н. Португалова).- М.: Правда, 1987. - 286 с. (2а).
Böll H. Wo warst du, Adam? 23. Aufl.- München: Dt.Taschenbuch Verlag GmbH8Co.Kg., 1995. - 141 S. (1в).
Бёлль Г. Где ты был Адам? (Перевод Н. Португалова, М. Гимпеле- вич). - М.: Правда, 1987.- 161 с. (2в).
Böll H. Ansichten eines Clowns.- Köln-Berlin: Kiepenhauer 8-Witsch, 1963. - 305 S. (1б).
Бёлль Г. Глазами клоуна. (Перевод Л. Черной). - М., 1965. - 250 с. (3б).
Бёлль Г. Глазами клоуна. (Перевод Р. Райт-Ковалевой). - М., 1988. - 250 с. (2б).
Тендряков В. Покушения на миражи. Сб.соч.т.5. - М.: Художест- венная литература, 1989. - 210 с. (1з).
Tendrjakow W. Anschlag auf Visionen (Üb. von Ingeborg Schröder). - Berlin: Verlag Volk und Welt, 1989.- 293 S. (2з).
Тендряков В. Кончина. - М.: Известия, 1990. - 395 с. (1ж).
Tendrjakow W. Das Ableben (Üb.von Ingeborg Schröder). - Berlin: Verlag Volk und Welt, 1986, Roman-Zeitung. - 175 S. (2ж).
Трифонов Ю. Исчезновение. - М.: Известия, 1988. - 147 с. (1г).
Trifonow J. Das Verschwinden (Üb.von Eckhard Thiele). - Berlin: Verlag Volk und Welt, 1989. - 204 S. (2г).
Трифонов Ю. Повести и рассказы. - М.: Художественная литерату- ра, 1971. - 333 с. (1д, 1е).
Trifonow J. Kleine Prosa (Ьb.von Eckhard Thiele,Renate Landa, Ingeborg Schrцder). - Berlin: Verlag Volk und Welt, 1989. - 400 S. (2д,2е).