Б. в том виде, как дошли до нас, из всех степных кочевников, с которыми приходилось бороться древней Руси, сохранили лишь название татар. Их по̀зднее, но вместе с тем и наиболее продолжительное господство на Руси затмило собою в эпосе все предыдущие войны и нашествия и сделало «поганого татарина» нарицательным именем всякого врага. Больше того, русский Б. эпос заимствовал у татар их название для воина, витязя: с татарской эпохи древнерусское название героя-воина «храбр» заменилось татарским — «богатырь» (от монгольского baghatur). Б. в большинстве случаев делает русских богатырей победителями над татарами, что объясняется, с одной стороны, естественным национальным самолюбием авторов и певцов Б., а с другой — говорит о ряде наслоений и переделок прежних Б. в более позднюю эпоху (в XIV—XVI вв.), когда власть татар действительно была уже сломлена. Таковы упоминания в Б. царя Мамая и Куликова поля, отражение реки Непрядвы, где была Куликовская битва (1380) и также некоторые мотивы из книжных сказаний об этом Мамаевом побоище (напр. в Б. о Сухмане) и др. Но все же сквозь эти позднейшие наслоения и видоизменения в Б. не так трудно вскрыть события более раннего периода татарской эпохи и в особенности его начального момента, потрясшего своей неожиданностью и своими гибельными последствиями русскую землю и подвергшего разгрому южную Русь с ее стольным Киевом. Со знаменитой, столь плачевной для русского войска, Калкской битвой (1224) ученые не без основания связывают целый ряд былин о «страшном побоище». Таковы — знаменитая Б. о гибели богатырей и родственные ей Б. о Камском (нар. переделка Калкском) побоище и о Калине царе (отвлеченном от того же названия Калкского, или Калкинского побоища). Больше того, в Б. в лице царя Батыги (в былине о Василии Пьянице) ясно видно слегка переделанное имя хана Батыя. С знаменитой Калкской битвой книжные летописные памятники связывают гибель ростовского богатыря Александра Поповича вместе с другими 70 «храбрами», в том числе с каким-то «Добрыней Рязаничем — златым поясом». Ученые уже давно установили тождество этого Александра Поповича с Б. Алешей Поповичем (тем более, что уменьшительное Алеша одинаково производилось и от Алексея и от Александра). Сообщенные летописями еще другие сведения об этом лице дают еще больше данных к их отождествлению. Подобный факт служит особенно ценным доказательством историчности былинного эпоса. В Б. о Камском побоище и о гибели богатырей — среди гибнущих в битве богатырей называется и Алеша Попович. Из тех же летописных сказаний об Александре Поповиче объясняется один из мотивов этих Б. — о наказанном хвастовстве двух «братьев суздальцев», в которых можно усматривать суздальских хвастливых кн. Юрия и Ярослава, побежденных ростовским князем Константином в битве при Липице (1216), причем Тверская летопись приписывает решающее значение в этой битве «храбру» Константина — Александру Поповичу. В летописях есть описания других воинских подвигов Александра Поповича. Все это говорит за то, что ростовский богатырь Алеша Попович некогда пользовался большой популярностью и в былинах ему должен был приписываться не один богатырский сюжет. Однако прозвание этого богатыря «Поповичем» с течением времени, в связи с указанной выше демократизацией эпоса, повело к снижению богатырского облика этого былинного персонажа и к превращению его в жадного и завистливого («глаза завидущие, руки загребущие») и трусливого «бабьего пересмешника». Упоминание летописи о каком-то Добрыне Рязаниче, также погибшем при Калке, дает возможность предполагать его отражение в том или другом мотиве былин, связанных с именем Добрыни, тем более, что старая Рязань не раз упоминается в Б. и Б. помнит то время, когда «Рязань еще слободой слыла». О возможности существования рязанских былин из эпохи татарщины говорит интересная книжная повесть о нашествии Батыя на Рязань с целым рядом чисто былинных образов, подробностей и чисто былинных выражений. Сохранилась также былина об Авдотье Рязаночке, попавшей в татарский полон.
Однако не Суздальско-ростовская или тем более Муромо-рязанская Русь, не ее удельные князья и дружинники давали повод к созданию героических былин о битвах русских богатырей с находившими на Русь степными кочевниками. Главной ареной столкновений была южная Русь во главе с гор. Киевом, жившая ряд веков своеобразным воинским бытом и выносившая на себе многовековую борьбу со степью; татарское нашествие было лишь ее трагическим финалом. Суздальская же северная Русь в области героического эпоса была лишь относительно слабой продолжательницей тех песенно-воинских традиций, которые сложились в более подходящем для этого княжеско-дружинном быту южной, по преимуществу Киевской Руси.
В летописной и былинной биографии упомянутого нами Алеши (Александра Поповича) мы видим этому удивительно наглядное подтверждение. В летописи (Тверской) говорится, что в 1224 Александр Попович, по смерти ростовского князя Константина, вызвал на совещание других богатырей и ими было решено оставить службу удельным князьям «понеже князем в Руси велико неустроение в части боеве, тогда же ряд (договор) положивше, яко служити им единому великому князю в матери градом Киеве». В соответствии с летописью об этом же отъезде Алеши Поповича из Ростова в Киев поет Б., причем любопытно, что Б. сохраняет в ряде своих вариантов имя паробка (оруженосца) Алеши «Тороп» (в других вариантах — Еким), как и в летописи.
Половецкий период отразился в записях Б. в уже достаточно раздробленном виде. Цельных Б. сюжетов дошло немного; но тем не менее былины сохранили в течение долгих веков имена отдельных половецких ханов. Таково напр. имя современного автору «Слова о полку Игореве» половецкого хана Кончака (в Б. — Коньшик, Кончальничек и др.), а также имя другого половецкого хана — Отрока или Атрака (в Б. Артак и пр.). Значительно больше Б. уделили внимания половецкому хану Тугоркану, современнику Владимира Мономаха и тестю киевского князя Святополка Изяславича. Этого Тугоркана (Тугорхана) исследователи давно отождествили с былинным Тугарином-Змеевичем, победу над которым Б. позднее приписала Алеше Поповичу и которая раньше приписывалась несомненно какому-то другому, современному Тугоркану герою, может быть тому же Владимиру Мономаху, фактическому победителю Тугоркана в 1096. Вообще с Владимиром Мономахом, можно думать, была связана не одна эпическая песня.
Из южных княжеств в XII—XIII вв., видимо, большое участие в сложении воинских Б. должно быть приписано Галицко-волынской земле, впитавшей целый ряд разнообразных культурных и в частности литературных воздействий извне (Литва, Венгрия, Византия). Есть полное основание предполагать, что первое занесение на Русь знаменитого сказания об Индии Богатой, имевшего сначала форму памфлета на византийского императора Мануила, было произведено какотораз на галицко-волынской почве. Весьма возможно, что в некоторых былинах о кн. Романе нашли себе отзвук предания о знаменитом галицко-волынском князе конца XII—XIII вв. — Романе Мстиславиче.
Однако как ни велики отголоски в дошедших до нас воинских Б. боевых событий XII—XIII вв. из эпохи татарской и половецкой, все же основное сложение Б. и образование эпического цикла вокруг г. Киева и кн. Владимира нужно отнести по всей справедливости к еще более ранней эпохе и связать с деятельностью вел. кн. Владимира Святославича, его ближайших предков и непосредственных потомков. Эпоха X — до начала XII вв. была временем наиболее могучего расцвета Киевской Руси и ее стольного города. Не надо забывать, что Киев эпохи Владимира и Ярослава представлял из себя чрезвычайно большой, культурный и богатый город, который западными писателями того времени считался «блестящим украшением Греции», т. е. православного Востока, и подлинным соперником Константинополя. Киев имел высшим классом общества, наряду с духовенством, многочисленный дружинный класс, по своей подвижности и тесным связям с европейским миром бывший несомненно активным проводником на Руси европейской культуры и в частности искусства. О том, что Б. об эпическом кн. Владимире в основе своей действительно отражают историческую личность кн. Владимира Святославича или предания о нем, об этом свидетельствует согласие Б. и исторических, в частности летописных данных. Б. князь Владимир «Красное солнышко» недаром стал князем, возглавляющим почестен пир «про всю дружинушку хоробрую»; таким устроителем многолюдных пиров кн. Владимир выведен и в летописях, неоднократно описывающих эти его пиршества. Сказалась в Б. и та забота Владимира о своей дружине, которая многократно отмечена в летописных повествованиях. Ряд более поздних письменных памятников подтверждает существование о Владимире устных преданий, восхваляющих его «щедроты». Как мы уже указывали, к эпохе Владимира, вне всякого сомнения, должна быть отнесена основа известной Б. о женитьбе кн. Владимира, в которой богатырь Добрыня или Дунай добывает насильно для кн. Владимира невесту. Исторической базой для этой Б. послужило занесенное также и в летопись сказание о женитьбе кн. Владимира, при помощи его дяди Добрыни, на гордой княжне Рогнеде. Эта Рогнеда (христианское имя Анастасия) в былинах превратилась в сестру княжеской невесты Настасью Поляницу. Самый же этот исторический факт, как мы указали в одной из наших работ, опоэтизирован под непосредственным воздействием известных германских песен и сказаний о женитьбе Гунтера на Брунхильде при помощи Сигурда-Зигфрида.