12. Различие между разными волнами эмиграции наблюдается не только в использовании языка страны обитания, но и в отношении общей стойкости русского языка. У части эмигрантов четвертой волны русский язык разрушается после недолгой жизни вне метрополии (5-10 лет), т.е. уже в первом поколении. Это касается в первую очередь тех, кто оказался в эмиграции в детском возрасте, не получив образования на русском языке, однако присуще не только им, см.: [Земская 1999б]. Такая нестойкость русского языка связана со многими факторами: отъезд из России навсегда (а не на время), низкая образованность, незнание других языков, кроме русского, в том числе языка страны обитания. Имеется и другой существенный фактор, которому исследователи нередко не придают должного значения: степень владения русским языком до эмиграции и отношение к русскому языку. Лица, легко и быстро теряющие, забывающие, портящие русский язык в эмиграции, как правило, не владели им в должной мере и при жизни в России (или: СССР). Для многих из них русский язык не был родным. Ученые и журналисты, пишущие о разрушении русского языка в эмиграции и даже о его гибели, часто изучают не речь приехавших из России носителей русского литературного языка и их детей, а речь «контингента», «русаков» и «русачек», как их именует Г. Гусейнов [Гусейнов 1997]. Среди этих людей есть и «российские немцы», и украинцы, и армяне, и жители азиатских республик бывшего СССР. Список можно продолжить. Объединяет всех этих людей невладение русским литературным языком до отъезда в эмиграцию, а также - и это очень важно - отсутствие отношения к русскому языку как к культурной, исторической, духовной, человеческой ценности. Для них это «прежний язык», «старый язык», как справедливо замечает Г. Гусейнов, а не русский язык.
Чтобы говорить о разрушении русского языка, необходимо ответить на вопрос: о разрушении какого русского языка идет речь? На каком русском языке эти люди говорили до эмиграции? Исследователи этот социокультурный аспект не рассматривают и даже не упоминают о нем [Гусейнов 1997; Polinsky 1998]. Сравнивать «эмигрантский язык» информантов с кодифицированным литературным языком неправомерно, так как нет оснований полагать, что речь этих лиц до отъезда из метрополии соответствовала нормам русского литературного языка. Также нет оснований полагать, что многие факты, наблюдаемые в речи лиц, живущих в США, Германии или другой стране, можно характеризовать как влияние эмиграции.
Проблема социально-культурной характеристики важна при изучении речи эмигрантов всех четырех волн. Отмечу, что и представители эмиграции первой волны не однородны в социально-культурном отношении, и это, естественно, находит отражение в их языке. Наряду с лицами дворянского происхождения в составе первой эмиграции имеется и духовенство, и разночинцы, и купечество, и промышленники. Не ставя перед собой цель рассмотреть язык разных слоев эмиграции, укажу лишь на некоторые типические различия, так сказать, «лакмусовые бумажки»- показатели социальной дифференциации говорящих. Примером социальных лексических маркеров могут быть глаголы есть / кушать, см. об этом подробнее: [Земская 2000].
13. Мои наблюдения позволяют предположить, что имеется несколько специфических полей сохранения и стойкого функционирования русского языка: православная церковь, общение с маленькими детьми и разговоры с домашними животными.
14. Среди старой русской эмиграции двуязычие и даже многоязычие - не редкость. Эмигрантов первой волны и их потомков отличает от поздней эмиграции умение переключаться с одного языка на другой, а не смешивать языки. В их русский могут попадать отдельные заимствования в виде инкрустаций. Как пишет Л. В. Щерба, «оба языка (или: три и более языков - Е.З.) образуют две отдельные системы ассоциаций, не имеющие между собой контакта. Это очень частый случай у людей, выучивших иностранные языки от иностранных гувернанток, с которыми они могли говорить только на изучаемом языке с исключением всякого другого» [Щерба 1976, 61]. Похожая ситуация возникает и при жизни в эмиграции, когда жители страны обитания не знают русского языка и при общении с ними эмигрантам нельзя переходить на родной язык.
15. Как именно функционирует двуязычие у лиц, долгое время живущих за границей или родившихся вне России? Неверно было бы думать, что двуязычные люди всегда свободно обо всем говорят на двух языках. Нередко двуязычие распределено ситуационно и тематически. Мои наблюдения и опросы информантов свидетельствуют о том, что употребление русского языка и языка той страны, в которой живет человек, нередко находятся в дополнительном распределении. Так, например, молодая женщина, русская по происхождению, но родившаяся в Германии, сообщила мне, что дома с родителями она говорит только по-русски, а когда, например, ведет автомобиль, заправляет его и т.п. - только по-немецки, что она даже не знает, как называются по-русски те ли иные предметы и действия, связанные с автомашиной. Это относится и к работе на компьютере. Сохранение за русским функций домашнего, семейного языка распространено в среде эмигрантов.
Среди эмигрантов действуют два основных вида двуязычия: полное (более редкое, но реально существующее и наблюдаемое у некоторых лиц) и находящееся в дополнительном распределении (по ситуациям, темам, адресатам и т.д.).
16. Современный этап жизни русского языка отличается значительным своеобразием, см., например: [Русский язык 1996]. Изменение условий жизни в России не могло не повлиять и на функционирование русского языка за рубежом. На протяжении многих десятилетий эмигранты были отрезаны от СССР, их русский язык был изолирован от русского языка метрополии. Они не могли приезжать в СССР (боялись или их не пускали), они не могли свободно общаться с соотечественниками. Интересные воспоминания об этом периоде истории, когда встречи между русскими и иностранцами проходили в музеях, парках, на вокзалах, сохранил Дмитрий Всеволодович Иванов, сын поэта Всеволода Иванова, см.: [Земская 1999б].
Исторические изменения (падение тоталитаризма, распад СССР и образование России) стали мощным стимулом сохранения русского языка. Развитие и укрепление экономических, культурных, научных связей между Россией и иными странами дало возможность эмигрантам разных поколений приезжать в Россию, встречаться с родственниками, друзьями и коллегами и принимать их у себя. Многие эмигранты начинают активно изучать русский язык, смотрят русское телевидение, читают русские книги и газеты. Все это не только способствует сохранению русского языка, но и рождает новую ступень овладения им. Этот феномен сами эмигранты называют возвращением к России и русскому языку.
В языковой компетенции многих лиц, живущих вне России в течение всей жизни, эмигрантов третьего и даже четвертого поколений, независимо от того, сколько языков они знают и какое место в этой иерархии занимает русский язык, ему принадлежит особое важное положение. Русский язык - предмет частой и глубокой языковой рефлексии. Он воплощает связь с Родиной, с семейными корнями. Это святыня, которую берегут.
Лица, родившиеся за границей, теряющие русский язык, посещают Россию в память о предках. Многие эмигранты, деды которых владели имениями в России, не имея возможности вернуть их, желают сохранить дедовские усадьбы, хотя бы как память о своих корнях, становятся благотворителями, помогают в реставрации, налаживают жизнь в детских домах, размещенных в этих усадьбах и пр.
В ряде стран (в США, в странах Скандинавии) организуется обучение детей эмигрантов их родному языку. Такие занятия «Russian for Russian» есть, например, в Калифорнийском университете UCLA в г. Лос-Анджелес. Примечательно, что эти занятия посещают люди разных специальностей - медики, историки, социологи, инженеры (не филологи!).
Вопрос, который часто возникает: «Умирает ли язык русского зарубежья?», по моему убеждению, должен получить отрицательный ответ, см. об этом подробнее: [Земская 2001].
17. Сопоставительный анализ речевых портретов отдельных лиц позволяет увидеть, сколь велико разнообразие индивидуальных черт и личных историй эмигрантов, сколь великая разница во владении русским языком заключена в диаспоре. Язык диаспоры представляет собой континуум.
Наблюдения за речью многих лиц позволяют выявить факторы, способствующие сохранению русского языка: причины и цель эмиграции (бегство на время / отъезд навсегда); общая образованность и знание других языков; интерес к России, ее культуре, истории, своим предкам, вызывающие желание сохранить русский язык; развитая языковая рефлексия; наличие русского окружения; сила характера данного человека и тех его близких, которые являются носителями русского языка; обучение на русском языке; профессия, требующая знания русского языка; тесная связь с православной церковью, в которой богослужение ведется на церковнославянском языке, а общение между прихожанами идет на русском.
18. Требуют изучения следующие важные теоретические проблемы. Как именно влияет тот или иной язык страны обитания на язык эмиграции? Какие языки оказывают большее/меньшее воздействие на язык диаспоры? В большей мере исследовано влияние на русский язык американского английского (см. [Benson 1960; Andrews 1999; Olmsted 1986]) и французского [Голубева-Монаткина 1993; 1994; 1995]. Преимущественно рассматривались воздействия в сфере лексики, менее основательно - в сфере фонетики и грамматики.
Что касается степени влиятельности разных языков, то, по моим материалам, наиболее «весомы» три языка - английский, французский и немецкий. Несомненно, что кроме внутренней структуры этих языков играет роль их высокая социально-культурная значимость, широкая распространенность в мире. Языки менее распространенные, так сказать, менее престижные, оказывают меньшее влияние на язык диаспоры. Необходимо добавить, что языки эмигрантов из разных стран в разной мере подвержены воздействию. Это зависит не только от собственно лингвистических особенностей того или иного языка, но и от особенностей жизни эмигрантов разных национальностей (замкнутая жизнь внутри общины соотечественников / включенность в окружающую жизнь людей других национальностей), а также от языковой политики, направленной на поддержание родного языка. Применительно к славянским языкам такие вопросы рассматриваются в книге «The Slavonic Languages», 1993 (автор главы о славянской диаспоре - R. Sussex; см. рец. на эту книгу: [Осипова 1996, 161]).