Подвижность или неподвижность постоянного контекста зависит, в первую очередь, не от ясности его мотивировки, а от его структурных особенностей. Морфологическое и стилистическое разложение характерно для значительного числа как “сращений”, так и “единств”. Однако многие “единства”, признаваемые “отчетливо мотивироваными”, сопротивляются синтаксическим преобразованиям. Иногда это вызывается структурными факторами. Например, единства с глагольным стержнем to have не преобразуемы в пассивную конструкцию, потому что для этого глагола вообще не характерна форма пассива, а возможно, и потому, что, как отмечает Ю.Д. Апресян, такие единицы чаще всего выражают “идею состояния”. То же наблюдается относительно “единств” с глагольным стержнем to hold, to get, с глагольными “единствами”, содержащими возвратное местоимение, и др. Неподвижные именные “единства” препозитивным субстантивным или причастным определением неспособны к преобразованию также прежде всего вследствие самих особенностей своей структуры, а не степени мотивированности. По понятным причинам конструктивно ригидными являются единицы, отмеченные той или иной структурной аномалией, даже если она не затемняет их мотивировку (например, to set foot on... ‘высадиться, появиться’).
В иных случаях конструктивная связанность контекста не может быть объяснена никакими структурными факторами, но в такой же мере не объяснима она и степенью мотивированности единицы. Например сочетание to pull one's leg ‘дурачить’ и to kick the bucker ‘умереть’ обычно признаются за “сращение”. Тем не менее, первое из них синтаксически преобразуемо, а второе – нет. Определенно можно утверждать, что единственным лексическим, а не грамматическим препятствием к преобразованию фразеологизмов является наличие в них архаизированного компонента, как, например, в сочетаниях to dree one's weird ‘покоряться судьбе’; to scotch the snake ‘временно обезвредить’, и т. п.
Казалось бы, демотивированность фразеологической единицы должна была бы препятствовать хотя бы ее экспрессивной буквализации или так называемому “обыгрыванию” в речи. Но, во-первых, поскольку, как мы уже неоднократно упоминали, порог демотивации остается неопределенным, а критерии ее – в значительной мере субъективными, подобное утверждение становиться беспредметным; во-вторых, факты вообще его опровергают. Например, в восприятии говорящих, не знакомых с этимологическим объяснением выражения to sow one's wild oats ‘перебеситься’ или the grey mare ‘жена, которая верховодит в семье’, эти фразеологические единицы являются безусловно демотивированными. Тем не менее, можно встретить случаи их юмористической буквализации. Например:
“you are not under petticoat-government, like poor Sweeting... Not you and I, Moore...you and I will have no grey mares in our stables when we marry”. – “I don't know – I never think about it; if the grey mare is handsome and tractable, why not?”; He settled accounts with the money-lenders, abandoned his crop of wild oats to the harvesting of others and became in his turn a patron; The two made one crop of wild oats, for which he was heartily sorry, and he could not see that those oats which are rooted in another's degradation are of a darker stock...
Вывод из подобных наблюдений может быть двоякий, и в любом случае будет произвольным или предположительным. Факт буквализации можно принять за признак живости опорного образа фразеологических единиц в восприятии лица, эту буквализацию осуществляющего, т. е. за признак ее субъективной мотивированности. Можно трактовать этот факт и иначе, а именно; как доказательство того, что даже утрата субъективного осмысления мотивировки фразеологической единицы не мешает ее каламбурной обработке. Оба решения равно не доказуемы, равно правдоподобны и равно лишены качества объективного научного вывода. Демотивация фразеологической единицы может быть признана таким ее свойством, которое имеет какие-то объективно наблюдаемые формы языкового проявления, только в тех случаях, когда эта де мотивация обусловлена некротизацией компонентов фразеологической единицы, точнее, идиомы. Таким образом, “сращениями” можно было бы назвать именно единицы с некротическими элементами, тем самым квалифицируя их не столько по линии мотивированности, сколько по линии определенной особенности от лексического состава. Разряд “единств” вобрал бы в себя подавляющее большинство фразеологических единиц, тогда как в разряде “сращений” оказалось бы совсем небольшое их количество.
Контекстологическая квалификация фразеологизмов Контекстологическая классификация фразеологизмов должна быть средством систематизации результатов анализа фразеологического фонда, проведенного именно с помощью контекстологического метода. Степень же мотивированности единицы постоянного контекста не определяет различий между типами постоянного контекста. Не только “сращения”, но и “единства” обладают целостным значением; следовательно, специфическое отношение между элементами контекста, между указанием и значением, в них типологически одинаково. Наоборот, фразеологически связанным значением одного компонента и, следовательно, четкой определенностью указательного и сематически реализуемого элемента контекста не обладают ни “сращения”, ни “единства”.Поэтому степень демотивированности фразеологических единиц (даже трактуемая указанными выше формальным образом) может в известных (довольно редких) случаях быть вспомогательным средством не столько характеристики типологического различия этих единиц, сколько объяснения возможных форм их использования в речи.
Стилистико-функциональная классификация фразеологических единиц, т. е. деление их на “устойчивые сочетания” и “собственно идиомы” также может иметь лишь вспомогательное значение, хотя и соответствует определенной языковой реальности. Не подлежит сомнению, что одни фразеологические единицы функционируют в речи как стилистически нейтральные номинативные элементы; другие как эмоционально-экспрессивные средства языка различной стилистической тональности. Однако если мы анализируем фразеологические единицы как единицы постоянного контекста, это деление не может быть исходным, ибо оно не отражает таких имманентных им свойств, которые могли бы быть противопоставлены свойствам переменных словосочетаний. Эти последние также способны иметь прямой и фигуральный смысл; одни из них употребляются в целях стилистической нейтральной номинации, другие-в целях экспрессивной характеристики или эмоционального самовыражения. Поэтому принадлежность фразеологической единицы к той или иной стилистико-фунциональной сфере должна играть роль вторичного ее признака, не определяя собой основную рубрикацию фразеологического фонда.
Есть два признака фразеологических единиц, непосредственно и, казалось бы, в равной мере связанных с сущностью последних как единиц постоянного контекста. Это, во-первых, характер распределения и взаимодействия двух основных элементов образующего их постоянного контекста, во-вторых, степень его подвижности.
Для построения контекстологической классификации фразеологических единиц необходимо определить соотносительную значимость обоих этих признаков, т. е. установить, какой из них является признаком класса, а какой – признаком подкласса (или множества и подмножества).
Можно подумать, что решение этого вопроса зависит от того, что признаем более существенным – отличие фразеологической единицы от слова или от переменного словосочетания. В первом случае для типологии фразеологических единиц следует признать основным признак их подвижности или неподвижности. Во втором случае – более существенным окажется деление их на фраземы и идиомы.
Однако не трудно видеть, что такая постановка вопроса не верна по существу. Фразеологическая единица выявляет свою сущность в одновременном противопоставлении ее и слову (в плане формы и особенностей выражаемой ею семантемы), и переменному сочетанию (в плане структуры контекста и, опять-таки, особенностей семантемы). Оторвать один из этих элементов двойного противопоставления от другого невозможно, и отдать первенствующую роль одному из них за счет другого – значило бы допустить произвольность решения.
Вопрос следует поставить иначе: что важнее для контекстологической квалификации фразеологической единицы – внутренние контекстуальные связи ее или формы ее употребления в речи? На это легко ответить, выдвинув встречный вопрос: что делает сочетание слов фразеологической единицей – специфика его внутренних контекстуальных связей или формальная неизменяемость? Несомненно, первое, ибо ни морфологическое разложение, ни лексической расщепление, ни синтаксическое преобразование тех единиц, которые допускают эти формальные модификации, не разрушают их сущности как единиц постоянного контекста. Следовательно, основным внутренним делением фразеологического фонда является деление на два основных класса – класс фразем и класс идиом.
Два основных класса фразеологических единиц с их подклассами составляют, строго говоря, единственно существенное содержание их контекстологической классификации. Определение места той или иной единицы в этой классификации обеспечивает выявление ее особенностей как единицы постоянного контекста. Поэтому такое определение является относительно любой единицы и применительно к любому аспекту ее анализа.
Рецензент – В.Б. Кашкин
Список литературы
1. Анисимова З.Н. Основы фразеологии/З.Н. Анисимова. – Издательство Ленинградского Университета, 1963. – С. 181-192. 2. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка ХII-ХIII вв./В.В. Виноградов. – Мю, 2002. – С. 33-46.
3. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность/Ю.Н. Караулов. – М., 1987. – С. 55-71.
4. Копыленко М.М., Попова З.Д. Очерки по общей фразеологии/М.М. Копыленко, З.Д. Попова. – Воронеж, 1989. – С. 63-68.
5. Кульман Н.К. Курс фразеологии/Н.К. Кульман. – М.: Высшая школа, 1996. – С. 57-62.
6. Ларин Б.А. Лексикология английского языка/Б.А. Ларин. – Издательство МГУ, 1998. – С. 211-223.
7. Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь/А.М. Мелерович, В.М. Мокиенко. – М., 1997. – С. 24-29.
8. Потебня А.А. Язык и речь. К современной фразеологии языка/А.А. Потебня. – М., 1998. – С. 81-90.
9. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты/В.Н. Телия. – М., 1996. – С. 40-54.
10. Телия В.Н. Фразеология в контексте культуры/В.Н. Телия. – М., 1999. – С. 66-71.
11. Телия В.Н. Типы языковых значений. Связанное значение слова в языке/В.Н. Телия. – М.,1981. – С. 12-26.
12. Шахматов А.А. Грамматическое учение о слове/А.А. Шахматов. – М., 2001. – С. 8-19..