Однако было бы ошибкой думать, что всюду, где имеем звукосочетание, состоящее из первоначального суффикса и звукового комплекса, в известных случаях отходящего к суффиксу от основы, мы каждый раз должны видеть именно этот осложненный вариант суффикса. Каждый отдельный случай должен анализироваться в свете того конкретного соотношения, которое отыскивается для него в общем лексическом запасе языка. Так, несмотря на бесспорное наличие суффикса -овщик в словах ростовщик, ламповщик этот суффикс выделяется по соотношению с рост, лампа, в слове кладовщик сохраняется суффикс -щик, потому что это слово обозначает того, кто имеет отношение не к кладу, а к кладовой. Подобно этому, несмотря на наличие суффикса -ник в словах вроде хлебник, грешник, бабник, выделяемого по соотношению с хлеб, грех, баба, в словах ударник (производства), отличник суффикс все-таки -ик, а не -ник, то есть в данном случае существует соотношение не удар - ударник, а ударный - ударник, отличный - отличник и т. д. Поэтому и в вышеприводившихся примерах браковщик, сортировщик имеем суффикс -щик, а не его варианты -овщик, -ировщик, потому что браковщик соотносится ближайшим образом с браковка, а не с брак, сортировщик - с сортировка, а не с сорт и т. д. Поэтому в анализе слов, возбуждающих представление о такого рода "сложных суффиксах", как их иногда не вполне удачно называют, необходим тщательный анализ каждого индивидуального случая. Цель такого анализа должна при этом заключаться не столько даже в установлении того, какие именно звуки в составе каждого данного слова следует отнести к основе, а какие - к суффиксу, сколько в том, чтобы выяснить, с какой непроизводной основой соотнесена данная производная, в том, например, чтобы установить, относится ли слово садовник как производное к слову сад или к слову садовый и т. п. Вряд ли нужно доказывать, насколько важна именно последняя сторона дела для понимания- словообразовательных и лексических отношений, из которых складывается данная языковая система.
Между тем нередко наблюдается склонность слишком поспешно относить к числу сложных суффиксов звуковые комплексы, в известных случаях действительно представляющие собой осложненные варианты суффикса, но одновременно в других случаях распадающиеся на две части, из которых первая относится к производящей основе, а вторая образует уже соответствующую производную основу. Одним из многих примеров может служить часто постулируемый суффикс лица в словах мужского рода -енец. Такой суффикс, несомненно, существует, например, в словах младенец, первенец. Но нельзя видеть именно этот суффикс в каждом слове, имеющем в конце основы именно такое звукосочетание. Например, Анастасиев видит этот суффикс в словах приверженец, леденец. В последнем слове, по крайней мере для нынешнего языка, основа вообще непроизводная, но если представить себе то время, когда данное слово означало нечто производное от лед, то здесь суффикс был, действительно, -енец. Однако решительно нельзя согласиться с тем, будто именно такой суффикс заключает в себе и основа приверженец. Это слово сопоставимо только с приверженный, как своим исходным словообразовательным моментом, а потому здесь суффикс -ец. В списке слов на -енец, приводимом у Виноградова (54), не могу признать ни одного, кроме беженец, в котором действительно был бы этот суффикс. Особенно это очевидно на примере таких слов, как иждивенец, просвещенец, пораженец. Эти слова, вне всяких сомнений, входят в соотношение с соответствующими отглагольными именами на -ение, то есть реальны соотношения: иждивение - иждивенец, просвещение - просвещенец, поражение - пораженец, а потому здесь может идти речь только об образующем данные производные основы суффиксе -ец. У нас нет даже никакого другого слова, кроме иждивение (ср. древнее иждити или иждивити, то есть "потратить, израсходовать"), к которому можно было бы отнести как производное слово иждивенец. Просвещенец может никого и не просвещать, а просто служить по ведомству просвещения. Пораженец никого не поражает и никем не поражаем, а только стремится к поражению и т. д. Точно так же и слова вроде лишенец, выдвиженец, движенец, непротивленец, невозвращенец, обновленец, поскольку они соотносимы непосредственно со словами лишение, выдвижение и т. д., имеют суффикс -ец, а не -енец. Другое дело, как понимать тот факт, что данный суффикс присоединяется не к полному виду своей производящей основы, а к такому ее изменению, в котором отсутствует элемент -иj, то есть не к основе лишениj-, а к основе лишен- и т. д. Только в таких случаях, как лишенец, обновленец, мог бы еще стоять вопрос о том, что это образования к причастным формам лишен, обновлен, но это явно невозможно по отношению к большинству приведенных примеров, так как у нас нет причастий выдви-жен, непротивлен и т. д. С другой стороны, не подлежит сомнению, что отглагольные существительные на -ение давно уже потеряли непосредственную связь с когда-то образовавшими их причастиями страдательного залога и сейчас соотносятся прямо с глагольной основой лишить - лишение и т. д Таким образом, в словах вроде лишение суффикс, конечно, -ение, а не два суффикса -ен и -ие. Поэтому основы вроде непротивлен-, выдвижен- и т. п., к которым прибавляется суффикс лица -ец, можно понимать только как варианты основ непротивлениj-, выдвижение-, в выше разъясненном значении термина "вариант основы", но уже в применении к основе производной Поэтому убеждаемся, что можно говорить не только о "передней" вариации суффикса, как выражался Крушевский, но также и о конечной его вариации, типа -eнuj- - -ен.
Суффикс -ениj- является в именных образованиях от глаголов с основой на согласный, например нести - несение, и от глаголов на -ить, например лишить -- лишение. Однако далеко не всякое отглагольное существительное, имеющее в исходе звуковой комплекс -ение, содержит именно этот суффикс. Очевидно, например, что в слове повеление, соотносительном с повелеть, звук е перед н относится к основе производящей, а не производной, суффикс же имеет вид -ниj-. Другое дело, суффикс -ение в слове беление как производное к белить. Точно так же фикцией, на мой взгляд, является часто выделяемый суффикс -ание, потому что звук а в большинстве таких случаев относится к составу производящей основы, как например дрожа-ние, стряпа-ние, писа-ние, броса-ние, что соотносительно с дрожать, стряпать, писать, бросать. Поэтому, и в словах сиделец, давалец, поилец не три разных суффикса -елец, -алец, -илец, а один общий суффикс -лец, а предшествующий гласный принадлежит к составу производящей основы, ср. сидеть, давать, поить. Однако звук л в этих образованиях безусловно принадлежит к суффиксу, то есть суффикс здесь звучит не -ец, а -лец, потому что эти существительные соотнесены, разумеется, не с основой прошедшего времени на -л, с которой они связаны только этимологически, а с основой глагола, взятого в отвлечении от значения времени.
Не ставлю себе задачей исчерпать здесь вопрос о вариантах суффиксов. Приведу лишь еще несколько отдельных примеров. В слове алгебраический находим редкий, кажется единственный, случай суффикса -аический, составляющего вариант к хорошо известному суффиксу -ический. В слове девчонка, потерявшем прямое соотношение с девка и уже вместе с ним участвующем в общей цепи слов дева, девочка, девушка и т. д., в настоящее время выделяется вариант суффикса -чонк- вместо прежнего -онк-. В словах буржуазия, буржуазный, по соотношению с буржуа, наблюдаем также единично встречающиеся варианты суффиксов -зиj-, -зн-, вместо -иj, -н. Разумеется, в подобных случаях возможны споры (с моей точки зрения, беспредметные), нужно ли тот или иной звуковой элемент, создающий вариант данного суффикса, считать принадлежащим к составу именно суффикса и не следует ли его рассматривать как элемент, создающий вариант основы. Например, можно задать вопрос, действительно ли слово буржуазный распадается на буржуа-зный, а не на буржуаз-ный, слово буржуазия - на буржуа-зия, а не на буржуаз-ия, и не надо ли вместо вариантов суффиксальных зн -- н, зиj - иj видеть здесь варианты основ буржуа- - буржуаз-. Подобные споры не имели бы никакого смысла. Суть дела выражается вовсе не в том, куда мы отнесем появляющийся здесь лишний звук, а только в том, что в данном случае соотношение двух основ, производящей и производной, принимает вид, который можно было бы выразить формулой: -а/-азн-, -а/-азия, и этого достаточно для понимания данного соотношения. Остальное - дело удобства номенклатуры.
Но совсем другое дело, если элемент, которым осложняется суффикс, в других случаях способен обладать самостоятельной функцией, как например в образованиях типа домовничать. Здесь уже далеко не все равно, куда мы отнесем элемент ов - "направо" или "налево". Если в указанном слове элемент ов будем отделять от элемента нича, то тем самым станем первому приписывать значение самостоятельного суффикса, которое он часто имеет в глаголах на -овать, между тем как в составе сложного суффикса -овнича- комплексу ов уже никакого отдельного самостоятельного значения приписать, очевидно, нельзя. И в самом деле, домовничать так относится к дом, как лентяйничать к лентяй, плотничать к плотник, и здесь перед нами, несомненно, один суффикс в трех своих вариантах: -а-, -нича-, -овнича-.