Язык литературных произведений, язык славяно-русский, остаётся межгосударственным, общерусским языком в период феодальной раздробленности. На почве этого языка развиваются методы научного изложения, вырабатывается отвлеченная философская терминология, эволюционируют приемы поэтического выражения и риторического воздействия. Между тем распадающийся на поместно-территориальные диалекты язык деловой письменности отражает и изображает действительность для удовлетворения практическим потребностям "как план или карту, а не как картину" (А. А. Потебня).
3
Для эпохи раннего феодализма характерны территориальная замкнутость и разобщенность экономической и политической жизни и в связи в этим - территориальная раздробленность восточнославянских наречий и говоров. Объединяющие тенденции ослабевают. Племенные говоры и наречия восточного славянства, прошедшие сквозь сложный процесс смешения с языками дославянского населения Восточной Европы, по-новому кристаллизуются в границах феодальных территорий.
Не подлежит сомнению, что образовавшийся в главном культурном центре древней Руси, в Киеве, тип общего русского языка был устойчивее и определеннее в самом Киеве, чем в зависимых городах, например таких, как Новгород, Галич или Смоленск. Язык центра более крепко оберегал свои орфографические и грамматические нормы. В областных государствах диалектальные черты выступали свободнее и резче.
До середины XII в. центростремительные тенденции в речи восточного славянства, поддержанные образованием "империи Рюриковичей" и мощным влиянием киевского политического центра, мешали резкому обособлению отдельных феодально-областных языков. Но с конца XI в. распад "империи Рюриковичей" и рост феодальной раздробленности ведут к углублению различий между южнорусскими и севернорусскими говорами. Процессом, в котором это языковое дробление восточного славянства на отдельные ветви сказалось чрезвычайно ярко, было так называемое падение глухих (ъ и ь), протекавшее со второй половины XII в. Исчезновение слабых глухих повело к переходу сильных в гласные полного образования; позднее всего произошло прояснение глухих в сочетаниях с плавными. В южнорусском языке "падение глухих" завершилось во второй половине XII в. (ср. удлинение е в слоге перед выпавшими ъ и ь в Добриловом евангелии 1164 г.), в севернорусском - в половине XIII в. (ср. сохранение ър, ьр, ъл в Милятином евангелии 1215 г.). Следствия этого процесса обнаруживаются различно для южнорусского и севернорусского наречий [ср.: 1) разную судьбу сочетаний ръ, рь, лъ, ль между согласными; 2) различную судьбу звонких согласных, за которыми исчезали глухие; 3) разную историю о, е в слоге перед выпавшим полукратким; 4) сильное развитие "второго полногласия" в севернорусском и другие последствия "падения глухих", неодинаково протекавшие на севере и юге древнерусской территории]. Образование феодально-областных государственных языков привело к новой группировке восточнославянских наречий, которая затем, в зависимости от политической судьбы разных отдельных феодальных объединений, завершилась возникновением трех национальных языков - великорусского, украинского и белорусского.
Феодально-областными изменениями в составе и структуре восточнославянских языков создавалась база для последующего схождения местных наречий в национальные языки.
В XII в. уже очень рельефно сказывается в памятниках это феодально-территориальное обособление восточнославянских говоров. Так, рукописи, появившиеся в Галицко-Волынском княжестве, со второй половины XII в. отражают новое правописание, явно противопоставленное киевскому и приспособленное к местным особенностям живой речи (например, своеобразное употребление iь на месте долгого е, жч и др.). Возникновение нового правописания в Галиче свидетельствует о том, что Галицко-Волынское княжество стремится стать независимым от киевского центра даже в таких вещах, как правописание. Эта тенденция сказывается и в своеобразии литературно-художественного стиля, развивавшегося в Галицко-Волынской области.
В Галицко-Волынской области уже в домонгольский период выработалась литературная манера, отражавшаяся с XII в. и на произведениях других областей Руси (может быть, и на "Слове о полку Игореве"). Еще акад. И. В. Ягич высказал гипотезу, что "на юге России, где духовное просвещение поддерживало более тесные сношения с Константинополем и южными славянами, господство чистого церковного языка продолжало быть сильнее и сознательнее, чем на далеком севере, завязавшем очень рано сношения с западным иноземством".
И. И. Срезневский отметил в Новгородских летописях до XV в. более разговорную, народную окраску языка и сильную примесь областных севернорусизмов.
По наблюдению акад. Б. М. Ляпунова, Новгородская летопись XIII-XIV вв. кишит полногласными формами. С. П. Обнорский с этой народной окраской новгородского литературного языка ставил в связь отсутствие славянизмов в языке "Русской правды".
Различия языка, например, Новгорода и Рязани состояли не только в фонетических и морфологических особенностях (ср. отраженья аканья в рязанских памятниках, формы, род. пад. местоим. мене, тебе, себе; смешение iь и и в новгородских памятниках; в них же смешение формы род. и дат.-местн. пад. от слов женского рода на -а; формы местн. пад. на и от твердых мужских основ и т. д.), но и в своеобразиях словаря. Так, для новгородских деловых памятников характерны заимствованные из Западной Европы термины мореплавания и судоходства: шкипер, буса, ребела и т. п.; названия мер: ласт, берковеск и др. под. Кроме того, рельефно выступают и свои новгородские слова и значения: в дернь или в одерень, собина, рядовичи, кром (arx), посад 'город', ларец (arca), шелоник, голоменный и т. п.
Язык Псковской области характеризуется целым рядом шепелявых звуков (обнаруживающихся в смешении ч-ц, ш-с, ж-з, иногда щ вместо шц), своеобразными изменениями в произношении конечных е и а после мягких согласных, совернорусским жч, а позднее целой группой явлений, отражающих белорусское влияние на язык древнего Пскова: твердым р, аканьем, меной у и в, заменой ф через х и др. История Псковской земли объясняет все разнообразие ее говоров: здесь происходила борьба новгородского влияния с влиянием Литовско-русского государства.
Феодально-областные диалекты, разрушившие, видоизменившие и смешавшие структуру и границы восточнославянских племенных языков, мало изучены. (Ср. работы акад. А. А. Шахматова о языке новгородских и двинских грамот, работы акад. А. И. Соболевского о галицко-волынском, псковском и полоцко-смоленском говорах, проф. Н. М. Каринского о языке Пскова и его области и нек. др.).
Разница в словарном составе феодально-областных языков почти не была предметом специального лингвистического изучения. Так, показательно, что автора "Хождения Арсения Селунского" (XV в.) проф. А. В. Марков на основании данных лексики памятника считал белорусом, акад. С. П. Обнорский - болгарином, а акад. А. И. Соболевский - московским приказным.
Правда, к некоторым заключениям о составе, структуре и соотношении русских территориальных диалектов средневековья можно прийти на основании изучения различий в крестьянских диалектах позднейшей эпохи. Иногда в географических границах областных народных говоров отражаются следы феодально-государственных делений. Исторический анализ областных словарей помогает открыть в крестьянской лексике пережитки феодальной разобщенности. Однако, как показали диалектологические исследования (акад. А. А. Шахматова, А. И. Соболевского, проф. Д. К. Зеленина, Н. М. Каринского и др.), позднейшие колонизационные передвижения, социально-экономические факторы и политические перемены, влияние общенационального русского языка сильно изменили картину географического распределения территориальных диалектов феодальной эпохи, особенно в области южновеликорусской.
"Наибольшее стирание диалектических границ не только в области морфологии и фонетики, но и в области лексики наблюдается в так называемых переходных или в средневеликорусских говорах, больше всего подвергнутых влиянию литературного языка и являющихся продуктом относительно недавнего времени" (Ф. П. Филин). Именно в этой средневеликорусской полосе возникли феодальные государственные объединения, которые затем стали центрами складывающейся великорусской народности.
Образование крупных феодальных государств немало содействовало взаимному сближению и слиянию в один народ нескольких политико-экономических, этнографических и лингвистических единиц. В период роста национальной концентрации великорусов около Ростова, Суздаля, Владимира, затем Москвы по окраинам Великоруссии находились сложившиеся крупные политические организации, почти независимые от среднерусского центра: великие княжества Тверское, Рязанское, Нижегородское, а на северо-западе - "народоправства" Великого Новгорода и Пскова, автономные во внутренних делах.
4
Колыбелью великорусской народности была область Ростово-Суздальская, из которой выросло Московское государство. В течение двух столетий - со второй четверти XIV, кончая первой четвертью XVI в. - Москва объединила все области, занятые севернорусами, и восточную половину среднерусских княжеств.
Москва находилась в центре великорусской территории на стыке разных диалектальных групп. На юге и западе от Москвы в непосредственном соседстве с городом простирались южновеликорусские поселения, на севере и востоке - северновеликорусские. Этнографический состав самого московского населения был пестр и разнороден. При начале политического роста Москвы в ней разные слои общества говорили по-разному, одни - по севернорусски, другие - акали. Акад. А. А. Шахматов высказал предположение, что высшие классы Москвы в XIV-XV вв. пользовались преимущественно севернорусским наречием. "Московская культурная жизнь преемственно была связана с севернорусскими центрами; боярство, духовенство, дьяки потянулись в Москву из Владимира, Ростова, Суздаля, Переяславля и других старших городов". Но ни в XIV, ни в XV в. Москва не могла еще выработать своего языка, создать "койнэ", общегосударственный язык. Диалектальные различия русского языка все еще расценивались как равноправные, несмотря на быстрый рост влияния государственного языка Москвы.