По нашему мнению, вопрос нельзя ставить прямолинейно, в виде альтернативы: либо новые прафонемы, либо новые параллельные формы корней. Подобная постановка вопроса не учитывает по крайней мере двух обстоятельств. Во-первых, история языка не является всецело историей изменения звуков. Ни при одном, ни при другом альтернативном решении не берутся во внимание явления, которые можно подвести под понятия аналогичного изменения и - отчасти пересекающегося с ним - морфологического развития. во-вторых, процесс дифференциации языков не сводится только к дивергенции. Вопреки мнению некоторых аустронезистов, ареальные влияния играли в развитии языков данной семьи вполне ощутимую роль. Поэтому вряд ли перспективно заниматься "чистой дивергенцией", закрывая глаза на возможность ареальных влияний.
Очевидно, что прааустронезийский, реконструируемый Дайеном и принимаемый рядом других авторов, сильно перегружен различениями, которые объективно являются разновременными и отчасти даже разноместными.
По нашему мнению, улучшению положения, создавшегося в современной аустронезистике, может содействовать перенос центра внимания на подгруппы.
Нельзя сказать, что сравнительно-историческим исследованием отдельных групп аустронезийских языков не занимались. Необходимо отметить исследования полинезийских языков (в частности, А. Поли, Б. Биггз, Д. Уолш), а также более широких объединений, включающих полинезийскую группу (А. Поли, Б. Биггз, Дж. Грейс, У. Гуденоу, К. Кэшмор), новокаледонийских (А. Одрикур), языков Новой Гвинеи (А. Капелл, В. Мильке), океанийских, или восточноаустронезийских, языков (Дж. Грейс, В. Мильке и др.). В западной части аустронезийского ареала были рассмотрены амбонские языки (Э. Штреземанн), а более бегло - также языки барито (А. Хадсон) и некоторые другие группы.
Необходимость проведения более детальных сравнительно-исторических исследований внутри подгрупп акстронезийских языков отмечалась разными лингвистами. в частности, данному вопросу был посвящен специальный доклад Ж. Ансо (6) в 1965 г. (с основными его тезисами мы согласны).
В то же время А. Одрикур считает (правда, не приводя аргументации), что в настоящее время, "по-видимому, слишком рано" реконструировать прааустронезийский и что серьезная реконструкция останавливается на границах между тремя группами: западноаустронезийской, североаустронезийской (языками Тайваня) и восточноаустронезийской (океанийским) (24, с. 315). Это заявление вызвало резкий отпор со стороны И. Дайена. Он назвал его "советом, который подсказан отчаянием" (20, с. 49). По мнению Дайена, Одрикур, стремясь к ограничению чудовищной массы языкового материала, которая должна пройти через руки одного исследователя, на самом деле игнорирует подстерегающую его опасность, а именно то, что у компаративиста, работающего над отдельной подгруппой, нет уверенности в ее точных границах. Согласно Дайену, "в настоящее время подгруппы не определены достаточно хорошо, для того, чтобы подобный план (т.е. работу внутри отдельной подгруппы - Ю.С.) можно было выполнять систематически (26, с. 49). Далее утверждается, что реконструкция и группировка должны проводиться одновременно.
С последним положением нельзя не согласиться. Однако тем не менее мы не уверены в том, что нам удалось полностью уяснить себе точку зрения Дайена на границы осуществимости работы внутри отдельной подгруппы. Что, в частности, имеет он в виду под "систематическим выполнением этого плана" (20, с. 49)?
Можно сказать, что по крайней мере для большинства подгрупп реконструкция, основанная исключительно на данных, которые черпаются внутри подгруппы, малоперспективна. Если Дайен имел в виду такое ограничение материальной базы (т.е. если под систематическим выполнением плана подразумевается методически выдержанное выполнение), то с ним следует в общих чертах согласиться. Насколько мы можем судить, вопрос о точных границах подгруппы возникает действительно часто (хотя и не во всех без исключения случаях). Такие приемы, как лексикостатистические техники и классификация путем "отыскивания путеводных нитей" (looking for clues; см. об этом в работах Дж. Грейса, например 23, с. 688) способны наметить состав подгруппы только в очень гипотетическом виде. В дальнейшем, в ходе работы по выяснению истории подгруппы, ее состав уточняется (вплоть до коренного пересмотра). Для уточнения состава подгруппы требуются материалы внешних по отношению к ней языков. Однако значение "внешних" материалов не ограничивается этим. Нередко разгадка явлений, наблюдаемых в языках данной подгруппы, отыскивается за ее пределами (см., например, нашу гипотезу об истоках той модели дистрибуции, которой следуют варианты местоименных энклитик ряда *ku в части южносулавесийских языков [12]).
Перенос центра внимания на подгруппы отнюдь не означает ограничения материальной базы работы данными языков отдельных подгрупп. Мы также не призываем к забвению того, что сделано до сих пор по реконструкции прааустронезийского и других, менее глубоких языков: правосточноаустронезийского (праокеанийского), правосточноокеанийского и т.д. Эти праязыки могут и при работе над ограниченными подгруппами выполнять направляющую и в некотором смысле контролирующую роль. Их значение оказывается особенно большим на начальном этапе работы над подгруппой, а также при недостаточной документированности большинства привлекаемых языков (см. об этом в нашей рецензии на исследование А. Хадсона по языкам барито (4).
Исследователь не должен ограничивать себя данными одной подгруппы. Отличие предлагаемого нами здесь метода от фронтального подхода О. Демпвольфа и И. Дайена состоит в том, что при прочих равных условиях мы придаем большее значение свидетельству близких языков, чем свидетельству далеких языков.
Какой же выгоды можно ожидать от переноса центра внимания на подгруппы?
Очевидно, что это способствует более интенсивной (и менее импрессионистической) работе и улучшению контроля исследователя над материалом (последнее, в частности, подчеркивал Ж. Ансо).
Предлагаемая нами переориентировка позволит более подробно изучить тенденции изменения, действующие в языках отдельных подгрупп. В частности, можно надеяться на более тщательное изучение процессов, которые приводят к вариантности корня и, далее, к распадению его на отдельные единицы. Такие процессы в аустронезийских языках, в особенности в западных, весьма многообразны: ряд моделей преназализации, удвоения, различные стяжения, метатезы, переогласовки разных типов, сандхи, опрощение и переразложение, так называемая краманизация [13] и т.д., при большинстве этих процессов имеет значение фактор аналогии.
По всей вероятности, фонологический инвентарь субпраязыка (т.е. праязыка подгруппы), не слишком сложный, будет допускать фонетическую интерпретацию. В особенности следует приветствовать расширение перспектив относительной хронологии изменений [14]. Видимо, это даст во многих случаях возможность проводить различие между прямо унаследованными явлениями, ареальными эффектами языковых контактов (включая "косвенное наследие", т.е. заимствования из родственных языков (7) и самостоятельным параллельным развитием.
Синтез результатов детального сравнительно-исторического исследования подгрупп - а вдобавок к ним и несомненных ареальных объединений языков - позволит создать некоторую историческую перспективу в более глубоких праязыках. Влияние этого синтеза должно распространиться до прааустронезийского и привести к значительной разгрузке последнего. Насколько скоро это произойдет, зависит от разных факторов, среди которых немаловажное место занимает развитие международного сотрудничества аустронезистов.
Примечания
1. Название "аустронезийская" (предложенное еще В. Шмидтом) более точно, чем "малайско-полинезийская" - другое широко известное название данной семьи. Последнее вызывает нежелательные ассоциации, касающиеся объема семьи (некоторые авторы не включают в малайско-полинезийскую семью меланезийские и микронезийские языки, но включают неаустронезийские северохальмахерские языки), и оказалось, видимо, безвозвратно устаревшим после опубликования лексикостатистической классификации И. Дайена в 1965 г. (18). В классификации И. Дайена малайско-полинезийским языками названо одно из подразделений аустронезийской семьи.
2. Термины "реконструкция" и "группировка" употреблены в данном случае в значении действия; но ими можно обозначать и результаты соответствующих действий.
3. В некоторых ранних работах Демпвольф утверждает, что, строя праязык, лингвист сочетает в меняющихся пропорциях "гипотетическое реконструирование" и "фиктивное конструирование". Он пытается разграничить эти операции в связи с некоторыми звуками аустронезийского праязыка (13, с. 34 сл.). Однако данная попытка, свидетельствующая о позитивистских взглядах, вряд ли убедительна (например, "арифметическое усреднение" звучания признается гипотезой, а аргумент от системы - фикцией!).
4. Ход реконструкции прааустронезийского, которому следует О. Демпвольф, казалось бы, подразумевает такой постулат: наиболее глубокие деления в аустронезийской семье пролегают между любыми двумя из шести привлеченных индонезийских языков и, кроме того, между любым из них, с одной стороны, и привлеченными меланезийскими и полинезийскими языками - с другой (см. замечания Р. Бласта по этому вопросу (9, с. 107). Естественно, что О. Демпвольф не имел в виду подобную (невероятную и в свете современных знаний) группировку.