ОПЫТ ТИПОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ
Структурные исследования, в какой бы области они ни проводились, имеют своей конечной целью обобщение отдельных результатов синхронного анализа и тем самым выявление объективных и реальных типологических закономерностей изучаемых явлений. Структуральное направление в языкознании преследует аналогичные цели, пытаясь на основе обобщения существенных данных, имеющихся в различных областях, найти универсальные критерии, которые позволили бы создать всеобъемлющую классификацию языковых типов. Большинство авторов, осмеливавшихся ставить перед собой подобные задачи, например В. Вундт [2], Ф. Н. Финк [3] или В. Шмидт [4], пытались вывести из предлагавшейся ими классификации положения внеязыкового порядка; можно, пожалуй, сказать, что фактически они не занимались классификацией языковых типов, а лишь использовали языковой материал для обоснования своих этнологических и психологических схем. Методологический недостаток всех этих работ заключался в нечеткости разграничения принципов описательного анализа и анализа фактов истории языка: изложение было описательным в тех случаях, когда вопросы языковой истории попросту не затрагивались; имеются в виду так называемые "языки без истории". Как только речь заходила о языках древнего мира, описательное исследование сразу же наводнялось элементами, относящимися к истории языка. Любая попытка классификации языков, которая, не являясь генетической, основывается тем не менее на данных истории языка, неизбежно ведет к произвольным обобщениям. Возникает вопрос о сущности и о количестве соответствий, необходимых для констатации тесного языкового родства. Довольно ли установления соответствий между словами или же необходимы поиски общих звуковых законов? И сколько таких критериев необходимо перечислить, чтобы придать убедительность исследованию? Достаточно вспомнить здесь о длительной полемике относительно подразделения славянских языков на западно-, южно- и восточнославянские, о проблеме "центральнославянских особенностей", недавно вновь поставленной на повестку дня [5], о полемике вокруг проблемы хеттов и индоевропейцев [6], или, наконец, о попытках сближения эскимосского и праиндоевропейского языков [7].
Исследователь, кладущий в основу своей классификации произвольно выбранные изоглоссы, наталкивается на значительные трудности даже в том случае, если имеет дело с диалектами. В одной из своих работ я перечислил такие методологические трудности, попытавшись при этом доказать, что трактовка ряда местных диалектов как входящих в одну диалектную группу в большинстве случаев не выдерживает критики [8]. Очень редко оказывается возможным объединение изоглосс в пучки, общие всем данным и только данным диалектам. Предложенный мной в этой связи метод негативной характеристики групп диалектов (т. е. выявление всех тех особенностей, которые отсутствуют в данной группе диалектов, чем они и отличаются от всех других диалектов того же языка) применим лишь при наличии соизмеримых величин (т. е. при возможности сопоставления диалектов одного и того же языка). Этот метод, разумеется, оказался бы непригодным при попытке создать универсальную классификацию всех языков мира. Разумеется, структурная лингвистика не может ограничиваться сравнением генетически родственных языков. Как подчеркнул Н. Трубецкой ("Sbornik Matice Slovenskej", XV, 1937, стр. 39), "структуралистская методика по самой своей сути не может ограничиваться рассмотрением генетически родственных языковых групп".
Поиски действенных критериев типологической классификации языков, предпринятые представителями структуралистской школы, привели к интересным результатам: в центре внимания вместо генетического родства оказалось географическое сродство, старому понятию "семья языков" предпочли новое - "языковой союз". Фонологические работы Р. Якобсона [9], Н. Трубецкого [10], Л. Новака [11] и Б. Гавранка [12], в которых были затронуты эти вопросы, значительно приблизили возможность типологического обобщения. Сюда же следует отнести ценные работы американского лингвиста Л. Блумфилда [13] и датчанина К. Сандфельда [14], поставивших перед собой цель выявить объективные критерии типологического анализа языков на уровнях, отличных от звукового. Особенно важное значение имеет в этом отношении глубокое исследование Л. Новака "Zakladna jednotka gramatickeho systemu a jazykova typologia" (SMS, XIV, 1936, стр. 3-14), в котором автор рассматривает морфему в качестве основной единицы грамматической системы, полагая, что при классификации языков следует исходить из морфемной структуры. Методологические установки исследований по структурной типологии могут уберечь нас от целого ряда ошибок и преждевременных обобщений. Нередко случается, что вследствие далеко зашедшего лексического и синтаксического взаимодействия двух соседних языков делается вывод о тесном структурном их уподоблении. На необходимость строгой проверки подобных обобщающих высказываний и внесение в них соответствующих поправок представители структурного направления указывали неоднократно [15].
Типологическая классификация языков мира раздвинула бы наши знания о языке в весьма значительной степени. Но нам все еще не хватает необходимой предпосылки такой классификации - знания всех языков мира. Поэтому мы выбрали для нашего рассмотрения группу близкородственных языков, с тем чтобы показать, пользуясь методами структурной типологии, что между славянскими языками, несмотря на тесные генетические связи, существуют принципиальные типологические различия.
Уже Р. Якобсон со всей отчетливостью показал, что корреляция согласных по твердости - мягкости и политония гласных исключают друг друга, т. е. что в древности не существовало языков, в которых бы эти две фонологические особенности были представлены одновременно [16]. Этот вывод имеет особенно большое значение для типологии славянских языков. Как известно, среди славянских языков имеются такие, в которых происходит последовательное смягчение согласных, например польский или русский; с другой стороны, имеются языки с музыкальным ударением, например штокавское наречие. То обстоятельство, что в одних языках в максимальной степени используется разная окраска согласных, что проявляется в трактовке твердости и мягкости как различительных признаков, тогда как в других, не знающих мягких согласных, широко представлены вокалические различия (музыкальное ударение, количество), позволяет констатировать существование внутри славянских языков двух крайних языковых типов - "консонантического" и "вокалического". Все остальные языки располагаются между этими двумя полярными типами.
С учетом фонологической нагрузки гласных фонем (resp. их просодической "надстройки") в славянских языках можно выделить следующие группы:
I. Политонические языки: а) с различением музыкальных ударений на кратких и долгих слогах (языки типа штокавского наречия сербохорватского языка или кашубского); б) с различением музыкальных ударений только на долгих слогах (чакавское наречие, словенский литературный язык и большинство словенских диалектов).
II. Монотонические языки с так называемым "свободным количеством": а) в любом слоге (языки типа чешского); б) только в корневых слогах resp. в префиксах в соответствии с законом диссимилятивного количества (rytmicky zakon "ритмический закон", vokalna balancia "гармония гласных") в литературном словацком и в среднесловацких диалектах; в) с ограничением, состоящим в том, что в слове можно зафиксировать лишь один долгий слог (в словенских диалектах, которые утратили музыкальное ударение также и в долгих слогах, сохранив лишь этимологические долготы (например, Приморье и Штирия)).
III. Монотонические языки с так называемым динамическим ударением (например, восточнославянский и болгарский). Система гласных в этих языках включает как ударные, так и безударные гласные.
IV. Монотонические языки без какой бы то ни было просодической нагрузки на гласные фонемы. Ударение закреплено за определенным слогом слова, как, например, в польском, в обоих лужицких языках, а также в некоторых словацких диалектах (восточнословацкий, некоторые наречия [17] и ряд диалектов Липтова) [18].
Тип 1а, представленный штокавским и кашубским, особенно богат гласными. В штокавском имеется пять количественно различных гласных: i, е, а, о, u. В политонических языках бывает по нескольку гласных фонем типа "а". В данном случае мы имеем дело с четырьмя фонемами этого типа - долгой с восходящей интонацией, краткой с восходящей интонацией, долгой с нисходящей интонацией и краткой с нисходящей интонацией. Если учесть, что четырьмя различными интонациями представлен также и слоговой сонант r, то мы придем к выводу, что в штокавском имеются 24 слоговые фонемы. Кашубский с его 26 гласными фонемами отличается еще более богатым вокализмом. В литературном словенском языке (тип 1b) насчитывается 7 долгих фонем с восходящей интонацией (u, о, о, а, е, е, i), 5 долгих - с нисходящей (и, о, а, е, i) и 6 кратких (и, о, а, э, е, i), не участвующих в политонии [18]. Вместе с тремя слоговыми фонемами типа r (долгое r с восходящей интонацией, долгое r с нисходящей интонацией и краткое r) в словенском языке насчитывается 21 слоговой звук. Интересно, что здесь в отличие от штокавского имеет место не только исчезновение политонии, но и утрата других просодических особенностей; в отличие от словенского в штокавском возможны безударные долгие.
Гласные чешского языка (тип IIа) характеризуются свободным количеством, так что во всех позициях различаются долгие и краткие гласные а-á, е-é, о-ó, u-ú, i - í и дифтонг оu; кроме того, здесь употребительны слоговые звуки r и l. В целом это дает 13 слоговых звуков. В литературном словацком насчитывается 6 кратких гласных (и, о, а, а, е, i), 4 долгих (é, á, í, ú), а также позиционно обусловленные дифтонги ie, uo, ia и iu, подчиненные законам равновесия гласных. Кроме того, в словацком существует 4 слоговых сонанта, а именно долгие и краткие r и l. Таким образом, в словацком число звуков, обладающих слоговой функцией, составляет 18. Периферийные словенские диалекты, относящиеся к типу II в (Приморье, Штирия), отличаются от литературного словацкого прежде всего тем, что в них возможен лишь один долгий гласный в пределах слова, в то время как в словацком в соответствии с ритмическим законом одно и то же слово может содержать два долгих звука.