Несомненно также, что изучение философами типичных употреблений выражений, используемых всеми людьми, более важно, нежели изучение ими типичных употреблений выражений, которые используют только специалисты, например ученые или юристы. Специалисты разъясняют ученикам типичные употребления своих искусственных терминов, говоря с ними в неэзотерических терминах; им не приходится объяснять также типичные употребления этих неэзотерических терминов. Нетехническая терминология является в этом смысле основополагающей для технических терминологий. Таково же преимущество твердых денег над обменными чеками и билетами, таковы же и связанные с ними неудобства, напоминающие о себе, когда осуществляются большие и сложные сделки.
Несомненно, наконец, что некоторые основные проблемы философии обусловливаются существованием логических неясностей, характерных не для той или иной специальной теории, но для мышления и рассуждения всех людей - как специалистов, так и неспециалистов. Понятия причина, очевидность, знание, ошибка, должен, могу и т. д. употребляются не только какой-то отдельной группой людей. Мы употребляем их до того, как начинаем разрабатывать специальные теории или следовать этим последним: мы не могли бы разрабатывать такие теории или следовать им, если бы уже заранее не умели употреблять эти понятия. Они принадлежат к началам всякого мышления, включая мышление специалиста. Но это не означает, что все философские проблемы связаны с такими основополагающими понятиями. И впрямь архитектор должен позаботиться о материале для здания, однако это не должно быть единственным предметом его заботы.
Употребление
Рассмотрим теперь следующий момент. Словосочетание "обыденное (т. е. типичное) употребление выражения "..."" часто произносят с ударением на слове "выражение" или на слове "обыденное", а слово "употребление" при этом остается в тени. Должно иметь место обратное. Важнейшим здесь является слово "употреблением".
Вопрос, заданный Юмом, относился не к слову "причина" (cause), а к употреблению этого слова. Точно так же он относился и к употреблению слова "Ursache"[5]. Ведь употребление слова "причина" совпадает с употреблением слова "Ursache", хотя сами эти слова различны. Вопрос Юма не был таким вопросом о единице английского языка, который чем-то отличался бы от вопроса о соответствующей единице немецкого языка. Функции английского слова не являются ни английскими, ни континентальными. То, что я делаю со своими ботинками, произведенными в Ноттингеме, а я в них хожу, не есть нечто произведенное в Ноттингеме; однако это не произведено также ни в Лейстере, ни в Дерби. Мои операции с шестипенсовой монетой не имеют ни обработанных, ни необработанных граней; они вовсе не имеют граней. Мы могли бы обсудить, что я могу и что не могу сделать с этой монетой, а именно что я могу или не могу на нее купить, какую сдачу я должен отдать или взять за нее и т. д. Но подобная дискуссия не будет касаться даты [производства], составных частей, формы, цвета или происхождения монеты. Речь идет о меновой стоимости этой или любой другой монеты того же достоинства, а не о самой этой монете. Обсуждение носит не нумизматический, а коммерческий или финансовый характер. Перенос ударения на слово "употребление" помогает прояснить тот важный факт, что исследованию подлежат не какие-то другие характеристики или свойства слова, монеты или пары ботинок, но только функции этих или других предметов, с которыми мы производим такие же операции. Вот почему столь ошибочно классифицировать философские вопросы как лингвистические или же нелингвистические.
Мне кажется, что философы усвоили себе манеру говорить об употреблении выражений и даже возвели такого рода разговоры в ранг добродетели только в последние годы. Наши предки, было время, говорили вместо этого о понятиях или идеях, соответствующих выражениям. Во многих отношениях эта идиома была очень удобна, и для большинства ситуаций хорошо было бы ее сохранить. Впрочем, у нее был и недостаток: она побуждала людей затевать платоновские или локковские споры о статусе и происхождении этих понятий или идей. Создавалось впечатление, будто философ, который хочет обсуждать, скажем, понятия причины, бесконечно малых или раскаяния, обязан сначала решить, обладают ли эти понятия внекосмическим или только психологическим существованием, являются ли они интуитивно постижимыми трансцендентными сущностями или же даны только в личной интроспекции.
Позднее, когда философы восстали против психологизма в логике, в моду вошла другая идиома: стали говорить о значениях выражений, а "понятие причины" было заменено на "значение слова "причина" или любого другого слова с тем же значением". Эта новая идиома была также открыта для антиплатоновских и антилокковских придирок; однако ее самый большой недостаток состоял в другом. Философы и логики того времени пали жертвами характерной - и ошибочной - теории значения. Они сконструировали глагол "означать", которым обозначили отношение между выражением и некоей другой реальностью. Значение выражения они считали реальностью, именем которой является данное выражение. Поэтому считали (или были близки к такому мнению), что исследование значения выражения "Солнечная система" - то же самое, что и исследование Солнечной системы. В какой-то мере реакцией против этой ошибочной точки зрения было то, что философы стали предпочитать идиому "употребление выражений "... является причиной ..." и "... солнечная система"" Мы привыкли говорить об использовании безопасных английских булавок, перил, столовых ножей, символов и жестов. Эта знакомая идиома не только не имеет ничего общего, но даже и намека на общность ни с какими странными отношениями ни к каким странным реальностям. Она обращает наше внимание на передаваемые посредством научения процедуры и техники обращения с вещами или использования вещей, не вызывая нежелательных ассоциаций. Обучение тому, как следует обращаться с веслом для каноэ, дорожным чеком или почтовой маркой, не является знакомством с какой-то дополнительной реальностью. Не является таковым и приобретение навыка употребления слов "если", "должен" и "предел".
У этой идиомы есть еще одно достоинство. Там, где можно говорить об умении обращаться, распоряжаться и использовать, можно говорить и о неправильном обращении, распоряжении и использовании. Правила соблюдают или же нарушают, кодексы осуществляют или обходят. Научиться использовать выражения - как и монеты. марки, чеки и клюшки, - значит научиться делать с ними одно и не делать другое, а также узнать, когда можно и когда нельзя делать что-то. Среди вещей, которые мы узнаем в ходе освоения употребление языковых выражений, то, что можно приблизительно назвать "правилами логики". Так, хотя мать и отец оба могут быть высокого роста, они оба не могут быть выше друг друга, и хотя дяди могут быть богатыми или бедными, толстыми или тонкими, они не могут быть мужчинами или женщинами, но только мужчинами. Хотя было бы неправдоподобно сказать, что понятия, идеи или значения могут быть бессмысленными или абсурдными, вполне правдоподобно было бы утверждать, что некто может дать определенному выражению абсурдное употребление. Практикуемый или предлагаемый способ употребления выражения может быть логически незаконным или невозможным, но универсалия, состояние сознания или значение не могут быть логически законными или незаконными
Употребление и полезность (utility)
С другой стороны, обсуждение употреблений выражений часто бывает неадекватным. Люди склонны понимать значение слова "употребление" в том смысле, который безусловно допустим в английском языке, а именно как синоним "полезности". Они полагают, следовательно, что обсуждать употребление выражения значит обсуждать, для чего или в каком смысле оно полезно. Иногда такие соображение плодотворны с философской точки зрения. Но легко видеть, что обсуждение употребимости чего-то в одном смысле (versus бесполезности) в корне отличается от обсуждения его употребимости в другом смысле (versus неправильного употребления), т. е. способа, метода или характера его употребления. Женщина-водитель может усвоить, в чем состоит полезность запальной свечи, однако это не означает, что она научится соответствующим операциям с запальной свечой. Она не имеет (достаточных) навыков и компетенции, необходимых для манипуляции с запальной свечой, в отличие от навыков, которые необходимы для операций с рулем, монетами, словами и ножами. Запальные свечи в ее машине сами себе хозяева. Или, скорее, у них вообще нет хозяина. Они просто автоматически функционируют, пока не перестают функционировать. Они полезны, даже необходимы для нее. Но она не умеет обращаться с ними.Напротив, человек, который научился насвистывать мелодии, может не считать это занятие полезным или хотя бы приятным для других людей или для себя самого. Он справляется, хотя и не всегда, со своими губами, языком и дыханием и, более опосредовано, также с производимыми им нотами. Он умеет свистеть и может показать, а возможно, и рассказать нам о том, каким образом ему это удается. Однако насвистывание мотивов - бесполезное занятие. Вопрос: "Как ты регулируешь дыхание или движение губ, когда свистишь?" требует положительного и развернутого ответа. Вопрос же: "Каково употребление, в чем состоит полезность свиста?" вызывает отрицательный и односложный ответ. Первый вопрос, в отличие от второго, касается технических деталей. Вопросы об употреблении выражения часто, хотя и не всегда, являются вопросами о способе обращения с ним, а не о том, для чего оно нужно человеку, который употребляет его. Они начинаются с "как", а не с "зачем". Последнего рода вопросы могут быть заданы, но в этом редко бывает необходимость, потому что ответ в данном случае обычно очевиден. В чужой стране я не спрашиваю, для чего нужны сантим или песета. Спрашиваю же я о том, сколько таких монет должен отдать за какой-то предмет или сколько монет смогу получить в обмен на полкроны. Я хочу знать, какова их меновая стоимость, а не то, что они нужны для покупки вещей.