Дальнейшее изучение языка до его полноты целиком идет на материале чужой русской речи, и значение непосредственного педагога становится чисто факультативным. Если человек научился говорить, то совершенствование этой способности не знает пределов; предел, собственно, ставит сам человек. Одному, как Эллочке-людоедке, достаточно 30 слов, употребляемых столь фигурально, сколько хватает ума и действительности, другому, как Льву Толстому, мало и тридцати тысяч - то и дело хочется офранцузить или онемечить, а то и обрусить русскую речь. Кто богаче, кто беднее, кто гибче, кто коснее - нельзя утверждать с абсолютной определенностью, ибо язык настолько же многообразен, как и люди. Сколько людей, столько мнений и столько языков. Вся прелесть в том, что это наше многообразие строится на почве начального тождества, позволяющего нам легко проникать друг в друга, а любому другому языку - в любой другой язык.