На фоне общего ограничения употребления МО типа чей лишь контекстами с личной референцией, затрагивающего все северные славянские языки и словенский, иная картина наблюдается в южнославянских языках (за исключением словенского). Здесь МО посессивное вроде серб.-хорв. čiji отсылает не только к лицу, наделенному той же референцией, что и соотнесенное с МО имя существительное в главном, и, следовательно, выполняющему функцию посессора в узком либо широком смысле слова: оно отсылает вообще к субстанции, вступающей в посессивные отношения в широком смысле, т.е. в оформляемые при помощи посессивных местоимений отношения, независимо от того, идет ли речь о собственно посессивной связи или нет. См., например: серб.-хорв. Austrijski konzul, о čijem dolasku se odavno govorilo, još ne dolazi; odeven u kapu, čiji su se krajevi mogli spustiti na uši; Drvenim hodnikom, čije su daske odjekivale, žustri koraci se udaljiše; болг.: един факт, върху чийто фон се разгръща следващото действие и т.п.
Очевидно, что в восточнославянских (шире — вообще в северных славянских языках), а также в словенском МО притяжательное типа чей входит в парадигматическую связь с кто, в то время как в южнославянских языках (кроме словенского) то же МО входит в парадигматическую связь с МО вроде серб.-хорв. koji, koja, koje или же с посессивными местоимениями вроде серб.-хорв. njegou, njein, njihov, для которых личный/неличный характер референции не релевантен (см., например, серб.-хорв. politički odnosi se ne mogu odvajati od njihove ekonomske baze и т. п.). Таким образом, область посессивных отношений, выражаемая посессивными МО типа чей, в восточнославянских языках, а также в словенском (не говоря уже о западнославянских), с одной стороны, и в южнославянских (кроме словенского) — с другой, неодинакова, что непосредственно сказывается на сфере использования других МО, способных выражать посессивные отношения в широком смысле слова, т.е. закономерно вызывает их употребление.
В славянских языках в целом ряде случаев в качестве средства, способного в контексте передавать посессивные отношения, представлен род. падеж «синтаксического существительного» независимо от его личной/предметной референции. Аналогичную функцию в рамках сложного предложения с придаточным относительным выполняет род. падеж МО типа рус. который, серб.-хорв. koji, референция которых тоже не ограничивается одними только лицами. В восточнославянских языках, а также в словенском употребление род. падежа МО указанного рода является единственным способом передачи посессивных в широком смысле слова отношений за пределами личной референции; в западнославянских указанное средство охватывает не только область предметной референции, а также область референции личной вследствие весьма ограниченного употребления МО типа чеш. či, польск. czyj и т.п. См., например: рус. Тут же он пересел на другой танк, командир которого был убит; Она сказала ему что-то про молодого поэта, стихи которого ей понравились; блр. На участку суседняга палка, траншэи якога iдуць па пагорку...; укр. величнiсть мети, досягнення якої вимагае жертв; польск. Zobazcyłem tarn też horyzont, którego istnienia nawet nie podejrzewatem; словац. Spoza skleného okienka sleduje Petra a Veroniku vrátnička, ktorej pohładu nič neujde; в.-луж. Heydrich, kotrehož mjeno tež pod zasudźenskim pismom Marje Grólmusec steji... и т.п.
Аналогично другим славянским языкам ведет себя также чешский; вместо основного атрибутивного МО který здесь употребляются формы притяжательного МО, соотнесенные с атрибутивным МО jenž, т.е. jehož, jejíž, jejichž 4: Ноrа, jejíž vrcholek vidíme v dáice; To je můj známý, jehož syn se nedávno přiženil do vsi и т.п. Чеш. jehož, jejíž, jejichž представляет собой в основном средство языка литературного в узком смысле слова.
Родительный посессивный МО вроде серб.-хорв. koji известен также на славянском юге, несмотря на то что посессивные МО вроде серб.-хорв. čiji (за исключением словенского) выходят далеко за пределы посессивных отношений с личной референцией. Указанная форма характерна не только для словенского, ограничивающего область употребления МО čigar личной референцией; она отмечается также в грамматиках сербскохорватского 5 и болгарского языков — в болгарском в виде предложного сочетания 6. См., например: словен. Visoka vrata, katerih krila so bila razprta, серб.-хорв. Khjaz če se morati osloniti na ljude kojih namere nikako nisu izvesne (M. Стевановичхарактеризуеттакогородапосессивныеконструкциикаквнекоторомсмыслеархаические, П.А. Дмитриевсчитаетихредкими7).
Наличие посессивного род. падежа МО типа рус. который, серб.-хорв. koji не является дифференциальным признаком, на основании которого можно группировать славянские языки (если оставить в стороне частотность такого употребления и положение в чешском, где форма жен. рода jejíž ведет себя как прилагательное). Дистинктивную функцию в рамках славянского языкового мира выполняет позиция родительного, конкретно — его препозиция или постпозиция по отношению к определяемому имени в пределах относительного придаточного. На этом основании выделяется группа восточнославянских языков с характерной для них постпозицией род. падежа МО, например: рус. Та сопка, на вершине которой он был утром, оказывается, имеет в себе медь; блр. На яго вачах адбывалася развязка вяликага змагання, сэнс якога ён не мог ахапiць; укр. вузька скеляста розколина, отвiр якої я не вгледiв... и т.п. К восточнославянским языкам в некотором смысле примыкают южнославянские (за исключением словенского), например серб.-хорв.: Upoznali smo čovjeka u srcu kojega gori ljubav prema narodu 8. Сказанное отчасти относится также к словацкому: Nemyslela som takého boha, predstava akého a rozosmiala и т.п.
Западнославянские языки отличает препозиция род. падежа МО. Единственно возможной является препозиция чеш. jehož, jejíž, jejichž 9 она характерна для верхнелужицкого (kotrehož N) и польского (którego N), а также имеет место в словацком (ktorého N). Препозиция характерна и для словенского (katerega N) и не исключена в сербскохорватском (kojega N). Следовательно, словацкий и сербскохорватский представляют собой с этой точки зрения переходное состояние. См., например: польск. Zamknąłem się w pokoju, którego ściany były wyłożone korkiem; Zobaczyłem tam też horyzont, którego istnienia nie podejrzewałem; словац. žena, ktorej práca je príkladna; словен. vplivni ljudi, katerih otroci so se zbirali ṕri Adi; серб.-хорв. osloniti se na ljude kojih namere nisu izvesne и т.п. 10
Оказывается, таким образом, что часть славянских языков препозицией МО акцентирует его синтаксическую функцию связующего средства, равно как и средства, сигнализирующего о референциальном тождестве МО и N в рамках главного предложения, в то время как другие славянские языки — в случае постпозиции МО — акцентируют, скорее, внутреннюю функцию МО в рамках самого относительного придаточного, выдвигая как будто бы на первый план посессивную в широком смысле слова функцию род. падежа и лишь на втором плане — в форме МО типа рус. который — отмечая его функцию анафорического связующего средства.
Необходимо отметить, что часть славянских языков распространила на область МО с посессивным значением АМО, т.е. неизменяемое по форме МО, отношение между референтом которого и предикатом выражается формами личных местоимений. В случав выполнения таким МО посессивной функции о ней сигнализируется формой посессивного местоимения 3-го лица. Особенно примечательно с этой точки зрения положение в словенском: da bi v imenu IOOF stopila v stik naša delegacija, ki njeni člani za zdaj ne bi pripadali izvršnemu odboru; Mrtev je tudi župnik Janez Rastresen, ki je njegova smrt še bolj hesmiselna и т.п. Такие же примеры можно привести из сербскохорватского, где наряду с посессивным местоимением можно употребить так называемый дательный посессивный: Soda sasvim jasno vidimo kulu što smo joj iz daljine nazirali same obrise 11. Как в словенском, так и в сербскохорватском указанное употребление является в стилистическом отношении беспризнаковым, чего нельзя сказать, например, о тех же конструкциях в чешском, несмотря на то что посессивные МО вроде jehož представляют собой средство книжное, т.е. в устной речи они не употребляются, по крайней мере в разговорном языке. АМО в сочетании с посессивным местоимением лимитировано областью придаточных относительных предложений, выполняющих ограничительную функцию, причем в силу своей стилистической специфики такие конструкции не выходят за рамки разговорного языка: То je ten pán, со jeho pes pokousal nedávno Vaška и т.п. Лишь в качестве субстандартного средства можно было бы употребить конструкции с АМО и посессивным местоимением также в других славянских языках, которые относительно широко употребляют — по крайней мере в разговорном языке — АМО в сочетании с формами личного местоимения 3-го лица.
Список литературы
1 Topolińska Z. Соодносот помегу прашалните и релативните заменки во македонскиот литературен jaзик // Прилози МАНУ, II/1. Ckonje, 1971.
2 См.: Русская грамматика. М.: Наука, 1980. Т. 2. С. 513.
3 Там же. С. 525.
4 Указанные формы восходят к род. падежу МО, и, за исключением формы жен. рода. jejíž, они так и ведут себя, т.е. остаются неизменными, в то время как форма jejíž (род. п. жен. р. МО jež регулярно имеет форму jíž/níž) вторично оформилась как склоняемая разновидность прилагательного с мягкой основой типа jarní аналогично посессивному местоимению 3-го лица (jeho, její, jejich; její склоняется — jejího, jejímu...).
8 См.: Стевановић M. Савремени српскохрватски jeзик. 2: Синтакса. Београд, 1969. С. 818 и след.
6 «Грамматика на съвременния български книжовен език» (3: Синтаксис. София, 1983. С. 311) приводит на който в качестве синонима чийто, отмечая, что отдельные современные писатели совсем избегают употребления МО чийто, «макар че тези изречения са по-компактни от изреченията с на който»; примеры посессивного на който не приведены.
7 Дмитриев П. А. Особенности построения сложного предложения с определительным придаточным в сербохорватском языке // Учен. зап. ЛГУ. 1958. # 250. С. 107.
8 Указанная разновидность посессивной конструкции, отражающая положение в хорватском, приведена на втором месте, вслед за čiji, без комментариев в кн.: Barić Е. et al. Priručna gramatika hrvatskoga književnoga jezilca. Zagreb, 1979. С. 398.
8 Следствием этого является развитие формы жен. рода jejíž в направлении к склоняемой разновидности прилагательных типа jarní.
10 Постпозицию МО в сербскохорватском П.А. Дмитриев считает по сравнению с препозицией более поздним явлением (см.: Дмитриев П.А. Указ. соч. С. 107). Нельзя, однако, относить к постпозиции посессивного МО употребление МО koji в сочетании с номинативной группой, выполняющей на самом деле функцию предложного средства: načela na osnovu kojih treba... (см. там же). Аналогичное явление наблюдается в польском: Ale kolega Gluś urządził pokaz pokazowy, w wyniku którego cały nasz dom stanął pod zarsutem...
11 BarićЕ. et al. Op. cit. C. 397.