(Ф.И.Тютчев)
Четкость четырехстопного ямба одних строк резко контрастирует со своеобразными «перебоями пульса» в других…
Нередко стихотворный размер несет особую смысловую нагрузку, подчеркнутую самим автором:
Я даже
ямбом подсюсюкнул,
чтоб только
быть
приятней вам.
(В. Маяковский)
Забудешь дружественный хорей
Подруги мужественной своей
(М.Цветаева)
Однако это говорит не столько о каком-то привычном значении данного размера, сколько о тех ассоциациях, которые он вызывает в данный момент у данного поэта.
Силлабо-тоническая система никогда не была единственно возможной в русской поэзии – эксперименты со стихом встречались и в XVIII, и в XIX веке. Однако рубеж XIX-ХХ веков стал эпохой особенно активных опытов над стихом. Особое распространение получает дольник, стих переходный между силлабо-тоническим и тоническим (пропуски слогов в техсложном стихе, сочетание двухсложных и трехсложных «долей»).
См'углый 'отрок брод'ил по алл'еям,
У оз'ерных груст'ил берег'ов.
И стол'етие м'ы лел'еем
Еле сл'ышный ш'орох шаг'ов.
Иглы с'осен г'усто и к'олко
Устил'ают мш'истые пн'и…
Здесь леж'ала ег'о треуг'олка
И растр'епанный т'ом Парн'и…
(А.Ахматова)
Важным моментом в фонетическом рисунке является подбор звуков, который может преследовать две цели: благозвучность и выразительность. В поэтике начала ХХ века вполне серьезно рассматривался вопрос о значении отдельных звуков: «Совершенно естественна ассоциация между цветами светлыми и звуками высокого тембра. Отсюда понятно, почему поэт, описывая лилию – белый цветок, –обильно будет употреблять звук «и», тем более, что эта ассоциация поддерживается и тем, что слово «лилия» дважды содержит в себе этот звук» (Томашевский. Теория. С.95).
Звуковые повторы, нагнетания похожих сочетаний звуков мы встречаем у поэтов ХIХ века, в том числе у Пушкина:
Куда как весело: вот вечер, вьюга воет…
Нередко выразительное сочетание звуков «сопровождает» определенный образ. Так, в блоковской «Незнакомке» повторение сонорного «н» соотносится с образом таинственной женщины:
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне…
И перья страуса склоненные…
В моем качаются мозгу,
И очи синие, бездонные
Цветут на дальнем берегу…
В другом стихотворении Блока то же обилие «н» снова нагнетает ощущение таинственности и глубокого покоя:
Все, что минутно, все, что бренно
Похоронила ты в веках.
Ты как младенец спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках.
В некоторых стихах можно найти и особые закономерности в чередовании похожих звуков.
Смежное положение:
Отворите мне темницу…
Кольцо:
Редеет облаков летучая гряда.
Кольцо может замыкать собой две строки:
Марии ль чистая душа
Являлась мне, или Зарема.
Все эти элементы фонетического письма – инструментовка речи или эвфония – придают стиху особое эмоциональное звучание.
Особую роль в восприятии стихотворного текста играет синтаксис. Здесь можно выделить несколько важных аспектов.
Один из них – это соотношение между естественным синтаксическим делением фразы и ее делением на стихотворные строки. При совпадении синтаксического деления со стиховым интонационный рисунок получается единообразный, с понижением тона на конце строки:
И, угрожая, властным, мерным шагом ↓
Идет к избушке ветхой над оврагом, ↓
Над скудной балкой вдоль иссохшей речки, ↓
А там одна старуха на крылечке. ↓
А в следующей строке стиховая пауза оказывается между определением и определяемым словом, где в естественном потоке речи паузы быть не может – и сразу возникает резкое повышение тона:
И крестится старуха и дрожащей ↑
Рукою ищет грошик завалящий…
(И.Бунин)
Для поэтической речи характерно также изменение свойственного русскому языку естественного порядка слов. Иногда это явление позволяет стилизовать текст, придать ему черты иной поэтической культуры, иного языка:
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так томительно долго, что молвить хозяйка успела…
(О.Мандельштам)
Естественный порядок слов: Струя золотистого меда так томительно долго текла из бутылки…
Зря Елену клянете, вдовы!
Не Елениной красной Трои
Огнь! Расщелины ледниковой
Синь, на дне опочиешь коей…
(М.Цветаева)
Нередко сложная синтаксическая конструкция (в частности, период) является главным связующим звеном всего стихотворения, как интонационным, так и смысловым – что блестяще было доказано Б.М. Эйхнебаумом и затем М.Л. Гаспаровым на примере стихотворения М.Ю. Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива» (М.Гаспаров. О русской поэзии. Анализы. Интерпретации. Характеристики. М. 2001. С.43-45).
Особое значение в стихотворном языке имеют повторы. Это особое художественное средство. Интересен анализ этого явления, предложенный Ю.М.Лотманом:
«Чаще всего речь идет о … более сложном понятии, связанном с данным словом, но усложненном совсем не количественно.
Вы слышите: грохочет барабан,
Солдат, прощайся с ней, прощайся с ней,
Уходит взвод в туман, туман, туман,
А прошлое ясней, ясней, ясней…
(Б.Окуджава)
Второй стих совсем не означает приглашения попрощаться дважды. (Отвлекаемся от того, какую меру разнообразия приносит в этот пример наличие мотива. В данном случае нас интересует информационная сущность повтора в поэзии.) В зависимости от интонации чтения, он может означать: «солдат, торопись прощаться, взвод уже уходит», или «солдат прощайся с ней, прощайся навсегда, ты ее больше не увидишь», или «солдат, прощайся с ней, со своей единственной». Но никогда: «Солдат, прощайся с ней, еще раз прощайся с ней». Таким образом, удвоение слова означает не механическое удвоение понятия, а другое, новое, усложненное его содержание… Но поэт не избрал ни одну из наших расшифровок именно потому, что его способ выражения включает все эти понятийные оттенки. Этим создается, при подчеркнутой простоте средств, бόльшая семантическая емкость. При этом необходимо иметь в виду, что эта семантическая емкость создается и за счет добавочных ассоциаций, влекущих за собой повышение эмоциональной значимости группы слов.
Информационная нагрузка повторяющихся слов и сочетаний слов не только в усилении лексического значения (нагнетании). Дело и в другом: нагнетание одинаковых лексических единиц обычно связано и с определенной интонацией напряженного характера.» (Лотман., 106-107).
Нельзя не отметить, что этот прием, достигший апогея в поэзии второй половины ХХ века, в творчестве бардов, встречался и в XIX в.
Когда сочувственно на наше слово
Одна душа отозвалась –
Не нужно нам возмездия иного,
Довольно с нас, довольно с нас…
(Ф.И.Тютчев)
Ритмические единицы стиха могут чередоваться в определенном порядке. В первую очередь это касается рифм. Чередование касается как собственно фонетических созвучий (собственно рифма), так и соотношения ударных и безударных слогов в конце поэтическрй строки (кла́узула). Однако, поскольку конец поэтической строки ознаменован как правило и ритмическим, и звковым совпадением, понятия рифма и клаузула сливаеются в одном, более привычном – рифма. Главный признак, по которому классифицируются клаузулы – количество безударных слогов после ударного. Клаузула с последним ударным слогом называется мужской.
На заре ты ее не буди́
(А.А.Фет)
Ударный + безударный женская клаузула:
Цветок засухи – желтый до́нник
(И.Бунин)
Для русской поэзии наиболее характерно чередование мужских и женских клаузул:
Мой дядя, самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил,
И лучше выдумать не мог.
(Пушкин)
В данном случае чередование перекрестное: АБАБ. Чередоваться могут и мужские клаузулы (или рифмы) с дактилическими:
В моей душе лежит сокро́вище:
И ключ доверен только мне́.
Чередование рифм может замыкаться в кольцо (АББА):
Мы ждем с томленьем упованья
Минуты вольности святой,
Как ждет любовник молодой
Минуты верного свиданья.
(Пушкин)
Строки могут рифмоваться и попарно (АА ББ):
Вот и скрылись, позабылись снежных гор чалмы.
Зной пустыни, путь к востоку, мертвые холмы.
Каменистый, красно-серый, мутный океан
На восток уходит в знойный, в голубой туман.
Рифмы, чередующиеся в определенном порядке, могут организовывать стихи в достаточно крупные единства – четверостишия, трехстишия, шестистишия и т.п. Такие единства, связанные повторяющимися рифмами, называются строфами.
Существует несколько устойчивых разновидностей строф с определенным порядком рифмовки. В русской поэзии они обычно ассоциируются со стихотворной традицией той страны, из поэтической культуры которой они заимствованы. Такими формами являются терцины (трехстишия) и октавы (восьмистишия) с определенной рифмовкой, вызывающие в сознании в первую очередь связь с итальянским Возрождением. Наиболее освоена русской поэзией форма сонета – сложной строфической структуры из 14 строк с разными вариантами рифмовки. Существует несколько разновидностей сонета – итальянский, французский, английский. Эта сложная форма по-разному в разные периоды осваивалась русскими поэтами, но всегда сонет являлся неким критерием поэтического мастерства:
Алушта днем.
Пред солнцем гребень гор снимает свой покров,
Спешит свершить намаз свой нива золотая,
И шелохнулся лес, с кудрей своих роняя,
Как с ханских четок, дождь камней и жемчугов.
Долина вся в цветах. Над этими цветами
Рой пестрых бабочек – цветов летучих рой –
Что полог зыблется алмазными волнами;
А выше – саранча вздымает завес свой.
Над бездною морской стоит скала нагая.
Буран к ногам ее летит и, раздробясь
И пеною, как тигр глазами, весь сверкая,
Уходит с мыслию нагрянуть в тот же час,