67. А. П. Феоктистов. Мордовские языки и их диалекты. — В кн.: «Вопросы этнической истории мордовского народа». М., 1960.
68. Ф. П. Филин. К вопросу о так называемой диалектной основе русского национального языка. — В сб.: «Вопросы образования восточнославянских национальных языков», М., 1962.
69. М. М. Фридман. Еврейские элементы «блатной музыки». — В сб.: «Язык и литература», т. VII. Л., 1931.
70. М. М. Хамяляйнен. Вепсский язык. — В сб.: «Языки народов СССР», т. III. М., 1966.
71. Г. В. Шайтанова. Расширение территории окающих говоров в Костромской области. — В сб.: «Материалы и исследования по русской диалектологии», т. III. М., 1962.
72. В. К. Штейниц. Хантыйский (остяцкий) язык. — В кн.: «Языки и письменность народов Севера», ч. I. М. — Л., 1937.
73. Г. Шухардт. О классификации диалектов. — В кн.: Г. Шухардт. Избранные статьи по языкознанию. М., 1950.
74. Н. Baumgartnet. Stadtmundart. Stadt und Halbrnundart. Berlin, 1940.
75. I. Ñoteanu. Elemente de dialectologie a limbii române. Bucurejti, 1961.
76. Enciclopedia universal ilustrada europeo-americana, Madrid, 1924, t. XXV.
77. Th. Frings. Rheinische Sprachgeschichte. Essen, 1924.
78. J. Êalitsunakis. Grammatik der neugriechischen Volkssprache. Berlin, 1963.<500>
79. Е. Êuntze. Studien zur Mundart der Stadt Saarbrücken. «Deutsche Dialektographie», Í. XXXI, Marburg.
80. A. Meillet. Apreçu d'une histoire de la langue grecque. Paris, 1930.
81. A. Meillet. Linguistique historique et linguistique generale. Paris, 1926.
82. G. Paris. Les Parles de la France (1888). — Всб.: «Melanges linguistiques», III. Paris, 1907.
83. H. Paul. Prinzipien der Sprachgeschichte. 1880. (Русск. пер.: Г. Пауль. Принципы истории языка. М., 1960).
84. A. Rann, A. Saareste. Introduction to estonian linguistics. Wiesbaden, 1965.
85. J. Schmidt. Die Verwandtschaftsverhältnisse der indogermanischen Sprachen. Weimar, 1872.
86. Í. Schuchardt. Vokalismus des Vulgärlatains, Bd. III. 1869.
87. U. Weinreich. Is a structural dialectology possible? — «Word», 1954, v. 10, ¹2—3.
88. Alonso Zamora Vicente. Dialectologia española. Madrid, 1960.<501>
Под литературным языком в данной работе понимается обработанная форма любого языка, независимо от того, получает ли она реализацию в устной или письменной разновидности. Определение «обработанная форма» языка предполагает известный отбор языковых средств из общего инвентаря на основе более или менее осознанных качественных критериев и связанную с этим большую или меньшую регламентацию. Иными словами, литературный язык рассматривается как одна из форм существования языка, наряду с территориальными диалектами и разными типами обиходно-разговорных койнэ (интердиалекты) и просторечием. Дифференциальные признаки литературного языка определяются поэтому прежде всего позицией, которую он занимает в системе форм существования языка, они раскрываются в противопоставлении этим другим формам. Сказанное относится не только к отмеченным выше признакам (обработанная форма — необработанная форма, наличие — отсутствие осознанного отбора), но также и к закономерностям функционирования, к различиям, наблюдаемым в общественных сферах использования каждой из форм существования языка (сфера государственного управления и делопроизводства, науки, публицистики, школы, быта, искусства и т. д.).
При определении дифференциальных признаков литературного языка необходимо принять во внимание, что литературный язык — категория историческая: степень обработанности, строгость отбора и регламентации могут быть неодинаковыми не только в разных литературных языках, но и в разные периоды истории одного и того же языка; не тождественны в разных языках и в разные периоды истории одного языка распределение и закрепление отдельных форм существования языка за той или иной сферой общения, с чем, в свою очередь, связана и большая или меньшая функциональная нагрузка литературного языка.<502>
Общее содержание понятия «литературный язык», намеченное выше, получает, таким образом, конкретизацию в зависимости от исторических условий формирования, развития и функционирования литературного языка. В этой связи может быть выделено несколько типов литературных языков, обладающих довольно значительными отличиями (см. стр. 544—545).
Термин «литературный язык» как обозначение обработанной формы языка, хотя и довольно распространен, особенно в научной традиции СССР, Франции (languelitteraire), Италии (lingualitteraria) и др., отнюдь не является единственным. В англоамериканской традиции, особенно в применении к современным литературным языкам широко распространен термин «языковый стандарт», или «стандартный язык», чаще всего по отношению к орфоэпической норме; в последние годы этот термин получает распространение и в славистике (ср. [46]);в немецком языкознании с тем же значением употребляется Schriftsprache («письменный язык», Hochsprache), в последние годы — Gemeinsprache «общий язык», Einheitssprache «единый язык»; в Чехословакии, возможно отчасти под влиянием немецкой традиции, spisovnyjazyk «письменный язык», в Польше — językkultuiralny «язык культуры», «культурный язык».
Отсутствие единой выработанной терминологии наблюдается не только в разных национальных научных традициях, но и в пределах лингвистической науки одной страны. Частично оно объясняется природой самого объекта — его многовариантностью и исторической изменчивостью. Французский термин languecommune «общий язык», немецкие Einheitssprache, Gemeinsprache применимы по преимуществу к языковым отношениям довольно позднего исторического периода, связанного с процессом формирования и развития наций: в России такой единый, общий язык оформляется лишь в XVIII — первой половине XIX в. [10, 114], в Англии и Франции, где процесс выработки национального единства завершается несколько раньше, этот термин применяется начиная с XVI — XVII вв.; в Италии же и Германии выработка единого литературного языка затянулась вплоть до второй половины XIX в., причем универсальность этого стандарта была долгое время ограничена (см. стр. 505, 537). Очевидно, что к более ранним периодам истории названных языков эти термины неприменимы.
В свою очередь, термины «стандартный язык», «языковой стандарт» предполагают существование единой нормы на всех ярусах языковой системы, т. е. приемлемы к определенному типу литературных языков. Д. Брозович справедливо отмечает, что историю стандартного языка следует начинать с того момента, когда он распространяется по всей территории и когда стабилизуются его субстанция и структура [5, 23].<503>
Наконец и термины «Schriftsprache», «spisovnyjęzyk», как это явствует из их внутренней формы, соответствуют природе объекта лишь в тех случаях, когда обработанная форма языка выступает только в письменности, что характерно, например, для письменного литературного сингалезского языка на Цейлоне [51]; однако вряд ли этот термин удобен при анализе устной реализации литературного языка там, где она имеется, особенно в применении к орфоэпической норме литературного языка. Употребительность этих терминов в чешской и немецкой традиции отчасти обусловлена ролью, которую письменная фиксация сыграла в образовании нормы этих литературных языков.
Что касается термина «литературный язык», то некоторым его недостатком является известная двусмысленность — возможность употреблять его в двух значениях: как обозначение языка художественной литературы и как обозначение обработанной формы языка. Между тем эти два понятия отнюдь не совпадают. Литературный язык, с одной стороны, шире, чем понятие «язык художественной литературы», так как литературный язык включает не только язык художественной литературы, но также язык публицистики, науки и государственного управления, деловой язык и язык устного выступления, разговорную речь и т. д.; с другой стороны, язык художественной литературы — более широкое понятие, чем литературный язык, так как в художественное произведение могут быть включены элементы диалекта, городских полудиалектов, жаргонизмы. Несмотря на отмеченную двусмысленность, термин «литературный язык» все же является наиболее нейтральным и объемным, если учитывается его несовпадение с с термином «язык художественной литературы». Именно вследствие своей нейтральности он вполне соответствует тому инварианту понятия «обработанная форма существования языка», который может быть выявлен в качестве общей типологической характеристики литературного языка путем снятия вариантного многообразия, обусловленного конкретными историческими и местными условиями.
Необходимо отметить, что языковеды, употребляющие термин «литературный язык», не едины в определении его содержания. Расхождения проходят в нескольких направлениях, причем выдвигаются разные критерии ограничения понятия «литературный язык». Так, например, Б. В. Томашевский и А. В. Исаченко полагали, что литературный язык, в современном его понимании, оформляется только в эпоху существования сложившихся наций. Б. В. Томашевский писал в этой связи: «Литературный язык в современном его смысле предполагает наличие национального языка, т. е. исторической его предпосылкой является наличие нации, во всяком случае термин этот имеет особый и достаточно определенный смысл в пределах национального языка» [33, 177—179]. Более подробно ту же мысль развивал А. В. Исаченко [20, 149—<504> 158; 21, 24—28]. Полагая, что обязательными признаками всякого литературного языка являются: 1) поливалентность, под которой понимается обслуживание всех сфер национальной жизни, 2) нормированность, 3) общеобязательность для всех членов коллектива и в связи с этим недопустимость диалектных вариантов, 4) стилистическая дифференцированность, Исаченко считает, что, поскольку эти признаки присущи лишь национальным языкам, литературный язык не может существовать в донациональный период. Поэтому все «типы графически запечатленной речи» донационального периода называются им письменными языками. Под эту рубрику фактически попадает язык крупнейших писателей и поэтов эпохи Возрождения в Италии (Данте, Петрарка, Боккачио), эпохи Реформации в Германии (М. Лютер, Т. Мурнер, Ульрих фон Хуттен, Ганс Сакс), язык классической литературы в Риме и Греции, Китае и Японии, в Персии и арабских странах (см. ниже). Вместе с тем остается неясным, к какой форме существования языка следует, согласно изложенной концепции, отнести язык величайших творений устного эпоса — язык Гомера, Эдды, Беовульфа, песни о Роланде, язык среднеазиатской эпической поэзии и сванских песен и т. д.