В этом пушкинском ключе восприятия жизни созданы многие произведения Р.Гамзатова зрелого периода, повествующие о быстротечности жизни к смерти, характеризующими глубоким психологическим раскрытием «диалектики» души человека. Осмысливая характер реализма Пушкина, историзм его художественного мышления, Р.Гамзатов в диалоге с критиком Вл.Коркиным говорит: «Реалист, какую бы трагедию или драму ни переживал, знает что жизнь прекрасна и вечна ... Пушкинский реализм утверждает единство бытия в перспективе истории, открывает закон гармонии реального мира, диалектику души».[18]
Отличительная черта восприятия Р.Гамзатовым пушкинских традиций заключается не во внешне ощутимых «точках» соприкосновения с его наследием, а в многообразном творческом постижении жизни «секретов» мастерства, в усвоении его принципов правдивого изображения человека и его связей с обществом, в историзме постижения ведущих тенденций времени, в отношении к родному фольклору, в поисках собственных путей в искусстве. И В этом качестве связи творчества Р.Гамзатова с Пушкиным характеризуют новый уровень контактов и сближения дагестанской литературы с русской литературой. Одним из основных сближающих творческих начал обоих поэтом, является «всеотзывчивость» их поэзии.
«Ф.М.Достоевский выделил как одну из важнейших особенностей творчества Пушкина «всеотозванность его лиры», широту и глубину отклика на ведущие проблемы времени, а В.Г.Белинский в «Евгении Онегине» увидел «энциклопедию русской жизни» 20-х годов прошлого века».[19]
Но творчество Пушкина не было обращено только к русской действительности его времени, поэта взволновали прошлое и будущее России, в его поэзию как говорит Г.Ф.Юсуфов «врывались гул и раскаты европейских революций и освободительных движений конца XVII начала XIX века.[20]
Запад и Восток панорама жизни народов России обретали под его пером непреходящую художественную ценность, расширявшую идейные и тематические горизонты русской литературы.
«Всеотзывчивость», широта осмысления истории и современности Запада и Востока отличают и поэзию Р.Гамзатова, значительно обогатившую тематические, национальные и интернациональные масштабы литературы Советского Дагестана.
В широте охвата проблем современности опыт Пушкина определенным образом служил ему примером. При этом выступают и типологические сближения, поднявшие мир поэзии Р.Гамзатова с Пушкиным в поисках высокой духовности, в проблемах нравственности и гуманизма, в художественных принципах соотношения личности и общества, открытости чувств человека.
Особенно дорого Р.Гамзатову Пушкин патриотическими и интернациональными чертами своей поэзии, о чем он с большой теплотой и восхищением говорит о статье «Стоял он дум великий полн».
В конце XX века в поэзии Р.Гамзатова появляются образцы его любимых поэтов Пушкина и Лермонтова - выступают как символы совести и чести, высочайшей вершины человеческого духа. Это не только благ овеянная дань памяти великим русским поэтам, что было характерно для многих произведений дагестанской поэзии 30-х годов и последующих лет посвященных великим русским классикам. В его произведениях нет их жизнеописания, но в них присутствует высокий дух русских классиков, обогащающий раскрытию сложности духовного мира современника, доискивающего до сути сложных вопросов бытия и способствующий раскрытию новых граней исповедального характера поэзии Р.Гамзатова. Так, в произведениях «Пришла пора» «задуть огни селениям», «Граница жизнь и смерть Пушкина» Лермонтова становится темой философского нравственного осмысления границы между подлостью и величием духа, идейным существованием и бессмертием.
Вместе с тем у Р.Гамзатова образы русских поэтов при всем почитании их не хрестоматийны. Среди подобных произведений Р.Гамзатова, посвященных Пушкину, выделяются одно небольшое стихотворение, в котором образ русского поэта помогает осмыслению непростых в прошлом взаимоотношений народов Дагестана и царской России. Это восьмистишие с эпиграфом одно строкой из пушкинского «Кавказского пленника»: «Смирись, Кавказ, идет Ермолов !». И затем все стихотворение представляет собой переосмысление этого эпиграфа:
Нет не смирились и не гнули спины
И в те годы, и через сотни лет
Ни горские сыны, ни их вершины
При виде генеральских ополет
Ни хитроумные бранное ни сила
Здесь ни причем. Я утверждать берусь:
Не Русь Ермолова нас покорила
Кавказ пленила пушкинская Русь.[21]
Как мы видим, заявлена очень серьезная тема и несмотря на лаконизм художественного решения ее, автору удалось передать сложные взаимоотношения Дагестана и России периода Кавказской войны и раскрыть смысл новых взаимоотношений, рожденный дружбой народов, показать новое мироощущение горца, чувствующего себя законным наследником передовой России - «пушкинской Руси», ищущего в истории сближение наших народов духовные начала. Замечательные строки четко отделял Пушкина сочувствующего горца, от официальной царской России, являются новаторским художественным решением темы «Пушкин и Кавказ». Это своеобразный поэтический памятник великому русскому поэту. И в то же время стихотворение становится новым открытием национальных и интернациональных черт характера современного горца, его гражданских позиций. Образ Пушкина, его личность позволяет поэту высветить сложность и многомерность жизни, ценность духовных и нравственных поисков современника.
Обращение к опыту и образ гения русской литературы обогащают художественное видение истории дагестанским поэтам и приближает Пушкина к нашей современности.
Вместе с тем, творческое усвоение его опыта способствовало раскрытию новых граней исповедальной направленности поэзии Р.Гамзатова, наполнению ее философской глубиной. При этом еще ярче выразилась национальная художественность его творчества, свидетельствуя о высоком уровне литературных связей на современном этапе, когда контакты, способствуя новым художественным открытиям, углубляют черты самобытности его поэзии, представляющий собой целый образный мир идей и поэтические открытия.
Для понимания творческого характера связей поэзии Р.Гамзатова с пушкинскими традициями значительный интерес представляет утверждение тонера сонеты в его поэзии, который во многом развивается в русле пушкинских традиций.
В своих художественных поисках создания этого жанра Р.Гамзатов опирался на традиции всей мировой поэзии, но в его творчестве отозвались традиции шекспирского и пушкинского сонета. Для Р.Гамзатова Пушкин и Шекспир - величайшие вершины поэзии, художники, которые по его мнению, «с равной силой владели двумя струнами человеческой природы - чувством и мыслью»[22] и гениально их выразили в органическом сплаве. И в то же время и горские сонеты Р.Гамзатова стали новым словом, открыли перед литературами родного края, своего Северного Кавказа новые художественные возможности, приобщив к общеевропейской культуре сонета.
Но главное, что особенно важно подчеркнуть, обращение к жанру сонета - этой сложной форме лирики- соответствует художественной природе дагестанского поэта и не воспринимаются инородным в его поэзии. Он воспринял опыт русской поэзии и интернациональный опыт сонеты, исходя из возможностей национальной традиции родной культуры и своей художественной практики.
Еще до обращения к жанру сонеты, доля которого считается основным изображением любви борьба страстей, нравственных конфликтов, Р.Гамзатов проявил себя общепризнанным мастером любовной лирики, и в своих сонетах он органически слил многовековые традиции восточной любовной лирики с европейскими традициями сонеты, опоэтизировав и возвеличив Женщину, святость чувств.
Так же соответствует сложившимся принципом его поэзии, особенно его миниатюра и восьмистиший, характерная для сонеты краткость, метафоричность и офоричность повествования с акцентом на глубину подтекста, обретающую философскую значимость, с завершающими строками, являющимися смысловым, ключом произведения.
В многовековое искусство сонета Р.Гамзатов внес живую струю национальной горской поэзии. Поэт преодолел специфический барьер формальных требований сонетной системы, с ее сложной рифмовой и компоновкой за счет многообразия естественных средств аварского стиха, несмотря на отсутствие конечной рифмы, о чем сам поэт сказал потом: «Брак аварского стиха с европейским сонетом - это брак по любви, и в нем не было никакого насилия. Здесь я на своем коне и у своей калитки».[23]
Все эти факты говорят о том, что традиции Пушкина, его реализма, историзма глубокого постижения жизни и характера человека плодотворно развиваются в дагестанской литературе дают новые импульсы, помогающей духовному и поэтическому росту нашей литературы. Эти некоторые наблюдения, естественно, не претендуют на полноту освещения взаимосвязи поэзии Р.Гамзатова с творческим опытом Пушкина.
Глава II. Развитие традиций дагестанских классиков в
творчестве Расула Гамзатова.
Как пишет исследователь Хайбуллаев: исследования последовательного исторического пути зарождения, становления, формирования аварской литературы, как эстетической системы позволяет утверждать, что творчество Расула Гамзатова, будучи новой , более высокой ступенью развития, в то же время является естественным и закономерным продолжением традиций национальной художественной культуры.[24]