Также об оскорблении гласят ст. 23 ПП (удар мечом, не вынутым из ножен) и ст. КП (вырывание бороды и усов). Обе эти статьи предусматривают наказание за преступление в размере 12 гривен.
Отнятие руки, а также лишение возможности ею пользоваться в древнерусском праве приравнивалось к смерти, поэтому за данное оскорбление назначалось наказание, приравнивавшееся к наказанию за убийство, т.е. налагался штраф в размере 40 гривен. За отрубание пальца выплачивалось 3 гривны. Угроза оружием наказывалась штрафом в 1 гривну. Хотя штрафы дифференцированы в зависимости от тяжести увечья, ясного Понимания степени вреда в Русской Правде нет, поэтому можно говорить о принципе казуальности: в кодексе перечисляются случаи нарушения телесной неприкосновенности с конкретными штрафами, но без попыток обобщения.
Больше всего внимания в Русской Правде уделяется краже. Подробно расписывается, какой штраф обязан уплатить уличенный вор за коня, корову, утку, дрова, сено, холопки т.д. Законодатель, стремясь ничего не упустить, включает в этот список и зерно, и ловчих птиц, и охотничьих собак. Общий принцип таков, что пострадавшему следует полностью компенсировать материальный урон, поэтому виновный должен выплатить стоимость украденного и заплатить штраф. Сословная защита имущества встречается редко. Например, за кражу княжеского коня устанавливался штраф в 3 гривны, за коня смерда - 2 гривны. В Пространной Правде за кражу коней (основной рабочей силы) вор выдавался «на поток и разграбление». Убийство вора, на месте преступления не считалось преступлением и наказания не влекло, но если вора не убили сразу, то потом этого сделать было уже нельзя. Все иные виды посягательств на чужую собственность карались штрафами (нарушение земельных границ, сжигание пчёл, пиков, самовольный захват чужого коня или оружия, поломка чужих вещей) размером до 12 гривен.
Русская Правда не знает смертной казни, но она применялась на практике за антигосударственную деятельность, за участие в восстаниях, разбойничьих шайках. Любопытно, что уже в Х-ХI вв. это наказание регулировались государством.
Сведения, о применении смертной казни правителем Руссов имеются в арабских источниках IХ-Х вв. Там говориться, что разбойника могли лишить жизни через повешение. Применяли варварские казни княгиня Ольга и князь Святослав (до 972 г.) в осажденном городе Доростоле. Согласно арабским союдениям, существовала альтернатива смертной казни: преступника могли «выслать» на окраины государства (вариант изгнания из общины). Примерно в X в. казнь уступила место уголовным штрафам за преступления имущественные и против личности. В конце X в. Владимир из-за усилившихся «разбоев» обсуждал вопрос о введении за них смертной казни, причем опасался этого, «боясь греха». Следовательно, в ограничении смертных приговоров сыграло роль принятие христианства. Но княжеское окружение санкционировало усиление репрессий, поскольку князь обязан «бороться со злом». Введенные казни за разбои привели к оскудению казны, куда перестали поступать штрафы, и последовала замена лишения жизни штрафами. Причем речь, видимо, шла, не только о разбоях, а о широком круге посягательств на собственность и личность.
В таком виде система уголовных штрафов вошла в Русскую Правду в XIв. Смертная казнь стала прерогативой экстраординарных полномочий княжеской власти в государственной неполитической сфере и за обычные преступления не применялась долгое время. В то же время отсутствие законодательной регламентации способов казни приводило порой к необузданной жестокости князей. Например, на рубеже ХII-ХШ вв. галицкий князь Роман закапывал непокорных бояр живьем в землю, четвертовал их с изуверской назидательностью: «Не раздавив пчел, меду не съесть».
Штрафы были ведущим и основным видом наказания по Русской Правде, применялись за все виды преступлений и служили источником существенного пополнения государственной казны. Размер штрафа колебался от 1 до 80 гривен серебра, а в церковных уставах - до 100 гривен. С точностью определить, какая часть шла потерпевшим, а какая - государству, не представляется возможными
Продажа - самый распространенный штраф, выплачиваемый за нанесение побоев, посягательства на собственность, оскорбления. Его размер составлял от 1 до 12 гривен. В некоторых статьях лишь указана сумма штрафа без упоминания «продажи». В кодексе есть прямые указания, что продажа платится князю, это - публичный штраф, свидетельствующий о свободном состоянии виновного.
Вира - представляла собой уголовный штраф, который выплачивался только за убийство и только свободного человека. В Русской Правде нет упоминаний об убийстве феодалов, за это полагалось более суровое наказание, нежели вира. За 40 гривен по ценам того времени можно было купить 20 коней. Выплата таких сумм была не каждому по силам. Поэтому существовал коллективный институт «дикой виры», куда делали взносы члены общины, чтобы а случае необходимости внести выкуп за убийство. Дикая вира выплачивалась общиной и в случае разбойного убийства, если она не разыскивала преступника. Вероятно, кое-кто из феодальных верхов не прочь был заполучить лишний уголовный штраф за случайно обнаруженное тело, и Русская Правда запрещала поэтому взыскивать дикие виры за неопознанных убитых и скелеты (ст.19 ПП). Не делавшие в дикую виру взносов в случае убийства самостоятельно выплачивали всю сумму.
Уроками назывались штрафы за истребление собственности и имущества. Например «кто намерено коня зарежет или скотину, то платит 12 гривен продажи, а хозяину урок» (ст. 84 ПП). Поскольку рабы и холопы приравнивались к имуществу хозяев, за, их убийство выплачивался урок, а не вира. Стоимость холопов Русская Правда оценивает в, 5-6 гривен, а более высокопоставленных холопов (тиуна, ремесленника) - в 12 гривен.
Русская Правда ничего не говорит о телесных наказаниях и лишении свободы. Тюрем в Древней Руси еще не было, как и осознания тюремного влияния на преступника. Применялось заточение в «проруб». (подвал) высокопоставленных лиц, князей, посадников, лиц княжеского окружения. Эта мера являлась временным ограничением свободы до наступления определенных событий. Телесные наказания также применялись, но государство все же отдавало предпочтение штрафам.
Законодатель сознавал, что степень тяжести преступления может зависеть как от преступника, так и от внешних обстоятельств. Однако эти элементы он не мог формулировать в абстрактном виде, отягчающие обстоятельства, соучастие, формы вины и т.д. - продукт более позднего времени. В трех случаях она предусматривает групповые кражи скота ( ст. 40, 41, 43 ПП) и устанавливает, что каждый участник должен заплатить штраф в полном объеме. Понимал законодатель и различную направленность умысла преступника, поэтому в кодексе разграничены случайные убийства или неосторожные (в обиду) убийства в разбое. Ст. 6 ПП упоминает случай убийства «на пиру явленно», а ст. 7 ПП – убийство «на разбое без всякой свады». В Первом случае подразумевается неумышленное, открыто совершённое убийство ( а «на пиру» – значит ещё и в состоянии опьянения). Во втором случае – разбойное, корыстное, предумышленное убийство ( хотя на практике умышленно можно убить и на пиру, а неумышленно – в разбое). За такое преступление назначалась высшая мера наказания – «поток и разграбление». Однако, отделяя преступления преднамеренные от бытовых, законодатель руководствовался принципом казуальности и фиксировал их без теоретических обобщений. В Русской Правде только намечается деление на умышленные и неосторожные деяния.
Карательные нормы Русской Правды продолжали действовать, но к концу XV в. была подготовлена база для качественно нового уровня уголовного права. Это связано с тем, что появились новые виды преступлений против государства, его аппарата, и должностных лиц, преступность стала более масштабной и уголовное законодательство отреагировало на это усилением репрессий.
Судопроизводство
Древнейшей формой судебного процесса был суд общины, члены которой в равной степени обладали правами и обязанностями в судебных разбирательствах. Состязательность сторон сохранялась долгое время, поэтому процесс в Древней Руси называют состязательным (реже - обвинительным). Ему присущи такие отличительные черты, как относительное равенство сторон и их активность при рассмотрении дела, в сборе доказательств и улик. Одновременно в Х-ХI вв. укрепляется процесс, где ведущую роль играли князь него администрация: они возбуждали процесс, сами собирали сведения и выносили приговор, часто сопряженный со смертным исходом. Прототипом такого процесса может служить суд княгини Ольги над послами древлян в период восстания или суд князей над восставшими в 1068 г. и 1113 г.
Поводами к возбуждению процесса служили жалобы истцов, захват преступника на месте преступления, факт совершения преступления. Процесс делился на три этапа (стадии). Первый – «заклич» означал объявление о совершившемся преступлении ( например, о пропаже имущества), производился в людном месте, «на торгу», объявлялось о пропаже вещи, обладавшей индивидуальными признаками, которую можно было опознать. Давался трехдневный срок для возвращения похищенного, по истечении которого лицо, у которого обнаруживались искомые вещи, считалось ответчиком и должно было вернуть имущество и доказывать законность его приобретения. Можно предполагать, что использовались различные виды доказательств: свидетельские показания, вещественные доказательства («поличное»), «ордалии» (испытания огнём, водой, железом), присяга. Очевидцы происшествия назывались «видоками». Существовали «послухи», которых одни исследователи считают «очевидцами по слуху», другие - свидетелями «доброй славы». Свидетелями обвиняемого могли быть только свободные люди: «на холопа послушества не складывают, поскольку он не свободен», – гласит Русская Правда. Равенство сторон в процессе диктовало привлечение к свидетельству только свободных. Лишь в «малой тяжбе» и по нужде можно было «ссылаться на закупа». Если не было свободных, то ссылались на тиуна боярского, а на «иных не складывать» (ст. 66 ПП).