Кроме того, имеем ли мы право в принципе говорить о слабости эмбриона, находящегося в теле матери, ведь в этом симбиозе именно мать, вся ее биологическая, психологическая и социальная жизнь всецело подчиняется жизни плода, но не наоборот.
Итак, подводя итог, можно сделать вывод, что с точки зрения современной науки жизнь человека начинается с его зачатия, и потому многие ученые в настоящее время из молчаливых сторонников перешли в лагерь смелых противников абортариев. (См. в приложении 3 мнения ученых о начале человеческой жизни).
Глава 3. Проблема аборта с позиции здравого смысла (анализ философских подходов к определению личности)
Как мы уже выяснили, собственно человеческая жизнь начинается с момента оплодотворения. Однако здесь возникает вопрос, является ли личностность (человеческая сущность) неотъемлемой частью этой человеческой жизни и каждому ли человеку принадлежит достоинство человеческой личности? Формальное согласие с общепризнанным принципом об уважении к человеческой личности не упрощает решение вопроса, так как существуют разные концепции личности. Генетика и другие точные науки могут дать важные сведения о человеке, но само понятие личности принадлежит к философии и может трактоваться только в поле философии.
Здесь следует напомнить, что учение о человеке как о личности появилось только с возникновением христианства. Однако, что удивительно, вплоть до конца XIX века собственно философия, философия как наука, существовала так, как будто этого открытия в христианстве не было. Даже христианские западные философы, по замечанию преподавателя Православного Свято-Тихоновского Богословского института В. П. Леги[[36]], рассуждали о чем угодно, только не о личности. И только в начале XXвека проблема человека выходит на первый план. Необходимость целостного понимания человека начинает осознаваться лишь с появлением таких мыслителей как Шпенглер, Маркс, Ницше, Кьеркегор, мыслителей, которые действительно ставили эту проблему в самой парадоксальной, шокирующей форме. Действительно, человечество начинает понимать, что главного оно и не заметило. Лишь в XX веке начинает возникать собственно учение о человеке в таких концепциях как философская антропология, персонализм, экзистенциализм, психоанализ, социологическое учение Маркса и другие.
В соотношении с проблемой человеческого эмбриона в современной литературе (В. Поссенти и др.)[[37]] выделяются два подхода к определению личности: функциональный и субстанционалистский.
§ 1. Функциональный подход
Сторонники функционального подхода утверждают, что ценность личности завоевывается человеческой деятельностью или способностями. Исходя из принципа функциональности, личность характеризуется согласно тому, что она может, то есть, способна ли она осуществлять свои действия на основе свободы воли, нравственности, самосознания. Так, например, Майкл Тули считает, что «существо не может иметь никаких прав, в том числе и право на жизнь, до тех пор, пока не станет иметь интерес (т.е. строить планы на будущее)»[[38]]. Сходную позицию занимает философ Джон Кобб. Он утверждает, что хотя право человека на жизнь вполне фундаментально, оно не абсолютно. Оно происходит, а потому подчинено праву людей воплощать в жизнь свои планы. С его точки зрения люди, у которых еще нет или уже не будет планов, не имеют морального статуса личности, и потому их жизни не имеют особой моральной ценности.
Позиция российских функционалистов основана на марксистско-ленинском понимании человеческой сущности как «совокупности всех общественных отношений»[[39]]. Марксизм разделяет понятия «индивид» (единичный представитель человеческого рода) и «личность» (общественно развитый человек). Как писал К. Маркс: «Сущность личности составляет не ее кровь, не ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество»[[40]]. Становление личности происходит в процессе усвоения людьми опыта и ценностных ориентаций данного общества, что называют социализацией. «Личностью не родятся, личностью становятся»[[41]]. Если считать, что именно эти характеристики являются самыми существенными для квалификации личности, то можно утверждать, что в течение жизни человек может утратить личностные черты вследствие развития хронического алкоголизма, наркомании, тяжелых заболеваний ЦНС, потери памяти или разумности старым человеком и т.п. В этих случаях мы можем говорить о том, что перед нами нет личности, а, следовательно, этот индивид не может претендовать на какие-либо права. Кроме того, «человек, полностью подчиненный чужой воле и лишенный (посредством внушения, идеологического оболванивания, пропаганды и т. д.) собственного мировоззрения, собственных мыслей и взглядов, - это уже не личность»[[42]]- констатирует, исходя из позиции социологизма, автор учебника по философии. А это значит, что добрая половина нашего населения не является личностями и соответственно не может обладать никакими правами, так как думает и действует под влиянием рекламы, СМИ, многие находятся под влиянием тоталитарных сект и т.д.
Далее мы рассмотрим взгляд Питера Крифта, изложенный в его работе «Становление человеческой личности начинается с зачатия»[[43]], в которой он очень последовательно критикует данный подход. «Бихевиористская дефиниция», считает он, подходит для научных целей прогнозирования и экспериментов, но оно не пригодно для обычного мышления и здравого смысла, и еще менее пригодно для настоящей философии или этики, которые должны базироваться на здравом смысле. Почему? Потому что здравый смысл проводит различие между тем, что каждый собой представляет и что он делает, между существованием личности и функционированием в качестве личности, разделяя таким образом «являющегося личностью» и «функционирующего как личность». Не будучи личностью, нельзя действовать как личность, можно конечно быть личностью, но не функционировать как личность. Почти все признают, что личность существует, но определенные человеческие функции типа способности к рассуждению, выбору, или языку могут отсутствовать у человека в глубоком сне, в коме и в младенчестве. Человеческая деятельность является признаком и результатом существования личности. То, что мы умеем и действуем теми или иными способами, зависит от того, что мы собой представляем, от нашей природы, сути.
Конечно, на нас влияет окружающая среда, социум, но говорить о том, что именно они формируют в нас нашу сущность нельзя. Ни у одной, даже самой умной собаки, воспитанной в человеческой обществе, никогда не появится способности к осознанию себя, так как эта способность присуща только человеку. Иными словами нечто должно обладать человеческой сущностью, чтобы социум смог развить в нем человеческие функции. Социализация лишь раскрывает в нас те возможности, которые уже заложены в нас с самого зачатия. Функционализм совершает элементарную ошибку, смешивая признак вещи с самой вещью, дым с огнем.
Функционалист не может пользоваться простым языком, не противореча себе. Он говорит, например, что нет такого предмета как «река», потому что все реки разные. Его номинализм превращает простой язык в бессмыслицу. Функционалист считает, что сам по себе функционализм является простым и разумным, не говоря уже о его сути. Он говорит, что традиционный разговор о сути – это нечто устаревшее, необязательное, мистическое, запутанное, и антинаучное. Но он не прав. Разговор о сути не устарел, он вечен, он встроен в саму языковую структуру, поскольку в большинстве своем слова универсальны и понятны многим. Толкование сущности не является чем-то мистическим, оно соответствует здравому смыслу. Оно не антинаучно, потому что наука ищет универсальные законы, правду о происхождении видов, а не причудливые экземпляры.
Таким образом, совершенно очевидно, что функционализм теоретически очень слаб. Но он также разрушителен фактически. Современный человек все более и более сводит свое существование к функционированию. Мы больше не задаем вопрос «Кто – он?», нам важнее «Что он делает?».
Функционализм является результатом нынешнего разрушения семьи, ибо семья – это место, где мы знаем, что нас любят не за то, что мы делаем, не за нашу деятельность, а за то, что мы есть. Что заменяет семью, где нас ценят за то, что мы просто существуем? Рабочее место, где нас ценят за нашу деятельность. Эта замена в обществе является зеркальной заменой в философии старой «Этики неприкосновенности жизни» на новую – «Этику качества жизни». В этой новой этике человеческая жизнь рассматривается как нечто ценное и заслуживающее существования, если и только если судьи решают, что она осуществляется на определенном уровне, например, имеет функциональный уровень I.Q. (коэффициента интеллекта) от 60 до 40; или способность устанавливать связь с другими людьми (из этого можно было бы сделать логический вывод, что жизнь резко аутичной личности, не обладает «качеством» в достаточной степени, чтобы заслужить право на жизнь); или перспективу фактически нормальной, здоровой и свободной от боли жизни (таким образом, активная эвтаназия или содействие самоубийству оправдываются). Если кто-то испытывает недостаток функциональных критериев «качества» жизни, значит, он испытывает недостаток индивидуальности и права на жизнь. На наш взгляд, такая этика страшнее, нежели этика преступного мира, поскольку тот, по крайней мере, не рационализирует свои убийства, изобретая новую этику, которая притворяется, что люди, которых убивают преступники – не являются людьми. Функционализм, служащий основой «Этики качества жизни», является предосудительным в нравственном отношении по меньшей мере по трем причинам. Во-первых, функционализм ведет к деградации, унижению и разрушению человеческого достоинства. Во вторых, функционализм – сторонник элитарного подхода; он ущемляет в правах менее совершенных представителей. В-третьих, он пользуется преимуществом, (это – игра силы, это – превосходство силы над здравым рассудком). Эмбрионы не хотят умирать. Они борются за жизнь. Но у врачей есть власть, а у эмбрионов ее нет. Возможные социальные последствия функционализма описаны в утопии Джорджа Бернарда Шоу, где показано будущее, в котором каждый гражданин ежегодно обязан был представать перед Центральным комитетом планирования, чтобы подтвердить социальную полезность своего существования, в противном случае жизнь человека безболезненно «прерывалась».